Онтологические прогулки

 

 

 

 

XI

 

            Переходим к заключительной главе Макариева сочинения под названием «О Боге, как Судии и Мздовоздаятеле».

          «§ 247. Связь с предыдущим, понятие о Боге, как Судии и Мздовоздаятеле, и состав церковного о сем учения». Читаем:

          «1. Для полного восстановления и спасения падшего человека надлежало совершить три великие дела: а) примирить грешника с Богом, которого он бесконечно оскорбил своим грехопадением; б) очистить грешника от грехов и соделать его праведным и святым; в) освободить грешника от самих казней за грехи и даровать ему, соответственно его святости, заслуженные им блага (§ 124). Первое дело совершил Господь Бог сам – без нашего участия, когда ниспослал на землю своего единородного Сына, который. воплотившись и приняв на себя грехи всего человеческого рода, принес за них своею смертию совершеннейшее удовлетворение вечной Правде, и таким образом не только искупил нас от грехов и от наказаний за грехи, но и стяжал нам дары Св. Духа и вечное блаженство (§ 153). Второе дело совершает Господь Бог при нашем участии. Он основал на земле свою св. Церковь, как живое и постоянное орудие для нашего очищения от грехов и освящения; ниспосылает нам в Церкви и чрез Церковь благодать Св. Духа, как действительную силу, очищающую нас от грехов и освящающую; учредил в Церкви различные таинства для сообщения нам разнообразных даров этой спасительной благодати соответственно всем потребностям нашей духовной жизни: и от нас зависит воспользоваться или не воспользоваться предлагаемыми нам от Бога средствами освящения. Даровав их нам, Он вместе с тем назначил определенный период времени, в продолжение которого мы можем пользоваться ими: для лиц частных этот период продолжается до самого конца их земной жизни, а для всего рода человеческого будет продолжаться до самой кончины мира. Наконец третье дело совершает Господь Бог уже по окончании второго, совершаемого Им при нашем участии: Он является тогда Судиею людей, правосудно взвешивающим, воспользовались ли или не воспользовались они дарованными им на земле средствами к их очищению от грехов и освящению, и достойны ли или недостойны освободиться от наказаний за грехи и получить блаженство; является вслед за тем праведным Мздовоздаятелем, назначающим людям определенную участь каждому по заслугам».

          Далее (там же):

          «2. Как в деле нашего искупления участвовали все Лица Пресвят. Троицы, хотя собственно и непосредственно Искупителем нашим был Сын Божий, принявший на себя естество наше и вкусивший за нас смерть (§ 126); как в деле нашего освящения участвуют также все Лица Пресв. Троицы, хотя собственно и непосредственно совершает наше освящение своею благодатию Бог Дух Святой (§ 165): так точно и в деле суда над нами, в деле мздовоздаяния нам участвует вся Пресв. Троица. Эта мысль – а) вытекает, как следствие, из догмата о том, что Лица Пресв. Троицы единосущны, имеют единое Божество, единое хотение и, различаясь только личными свойствами, нераздельны во всем, – почему и невозможно, чтобы Одно из Них действовало только от Себя, без всякого участия Двух других; – б) подтверждается св. Писанием, которое говорит, например, о Боге вообще: Бога бойся, и заповеди его храни, яко сие всяк человек: яко все творение приведет Бог на суд о всяком погрешении, аще благо и аще лукаво (Еккл. 12, 13. 14), и в другом месте: без веры невозможно угодити Богу: веровати же подобает приходящему к Богу, яко есть, и взыскающим его мздовоздаятель бывает (Евр. 11, 6; снес. 12, 23); и еще: лета убо неведения презирая Бог, ныне повелевает человеком всем всюду покаятися: зане уставил есть день, в оньже хощет судити вселенней в правде, о муже, егоже предустави, веру подая всем, воскресив ею от мертвых (Деян. 17, 30. 31). Но собственно и непосредственно, нареченный от Бога, судия живым и мертвым есть Сын Божий, Господь наш Иисус Христос (Деян. 10, 42): Ему область даде Отец суд творити (Иоан. 5, 27); чрез Него судит Бог тайная человеком (Рим. 2, 16); Он же, Сын человеческий , приити имать во славе Отца своего со Ангелы своими: и тогда воздаст комуждо по деянием его (Матф. 16, 26. Снес. 19, 28; 24, 30; 2Кор. 5, 10; 2Тим. 4, 1; Иуд. 14; Апок. 1, 7), как исповедует в самом символе своем и св. Церковь, исповедывали в своих писаниях и учители Церкви. “Судия есть Христос, говорит, например, св. Кирилл иерусалимский, Отец бо не судит никомуже, но суд весь даде Сынови (Иоан. 5. 22). Отец не лишает себя власти, Он судит чрез Сына. И так по изволению Отца судить будет Сын, ибо не иное изволение Отца, а иное Сына, но одно и то же”».

            И наконец (там же):

          «3. Излагая учение о Боге, как Судии и Мздовоздаятеле, православная Церковь различает двоякий суд Божий, двоякое мздовоздаяние: во-первых, суд частный, который совершает Господь над каждым человеком порознь вдруг по смерти его, и следующее за тем мздовоздаяние еще неполное, неокончательное, и, во-вторых, – суд всеобщий, который совершит Господь торжественно над всем родом человеческим при кончине мира, и который заключит мздовоздаянием уже полным, решительным, вечным (Прав. Испов. веры ч. 1, отв. на вопр. 58–61)».

            Итак, сообразно тому, что суд Божий подразделяется на частный, немедленно следующий по смерти отдельно взятого человека, и всеобщий, наступающий при скончании времен, анализ наш разобьется на две главы, в каждой из которых эти два понятия о суде Божием будут разобраны по отдельности.

 

          «§ 248. Обстоятельство, предваряющее частный суд: смерть человека». Читаем:

          «Смерть человека есть разлучение души его от тела, и называется в св. Писании разными именами, как то: исходом (Лук. 9. 31; 2Петр. 1, 15; Евр. 13, 17), концем (Матф. 10, 22; 24, 13; 1Кор. 1, 11; Евр. 13, 6), изведением души из еe темницы (Пс. 141, 8), разрешением от уз тела (Фил. 1, 23), отшествием (2Тим. 4, 6), успением (Деян. 13, 26) и под. При этом разлучении двух составных частей человека тело его, как персть, возвращается в землю, якоже бе, а дух возвращается к Богу, иже даде ею (Еккл. 12, 7), и остается всегда живым и бессмертным (§ 81)».

            По смерти человека душа его, прекративши общение с вещественным миром, отходит в невидимый мир на частный суд Божий, тогда как человек, умирая, засыпает непробудным сном (отсюда и другое именование смерти — успение) до скончания времен, когда душа вновь будет соединена с телом для того, чтобы предстать уже перед всеобщим судом Божиим. Возражения здесь могут быть направлены лишь супротив доказательства положения, ибо отдельное от тела существование души есть принципиально непроверяемое допущение, которое, в качестве такового, может быть лишь принято на веру или же вовсе отвергнуто. Оспаривать само положение нет смысла.

          Далее (там же):

 

          «Причина смерти человека заключается в его грехопадении (Быт. 2, 17; 3, 19). Ибо Бог созда человека в неистление (Прем. 3, 23), и, для постоянного освежения его телесных сил, для поддержания его жизни навсегда, даровал ему в начале древо жизни (Быт. 2, 9). Но так как чрез непослушание воле Божией он соделался недостойным пользоваться плодами благодатного древа (Быт. 3, 22); так как грех, действие противозаконное и противоестественное, внес в тело человеческое разрушительное начало болезней и изнеможения: то неизбежным следствием и оброком греха и была смерть человека (Быт. 3, 22) (§§ 92. 93)».

 

            В качестве возражения приходят на ум слова Фейербаха: «Смерть есть не кара за совершенные грехи, а награда за перенесенные страдания и битвы». Смерть если и может считаться злом, то лишь с объективной точки зрения, т.е. когда речь заходит о чужой смерти, между тем как с точки зрения субъективной, т.е. когда речь заходит о собственной смерти, в последней нельзя уже обнаружить никакого зла. Объясню сейчас, почему именно я так считаю. На чем, собственно, покоится наш интерес к тому, что будет с нами после смерти? — Единственно лишь на заблуждении, будто бы субъект, задающийся надлежащим вопросом, способен осознать собственную смерть. На самом же деле сознание в момент смерти будет утрачено нами в любом случае, ибо, как справедливо отметил Кант, «если меня нет, то я и не могу сознавать, что меня нет». Отсутствие сознания нам довольно-таки хорошо известно, поскольку уже при жизни нам доводится неоднократно его утрачивать, например, во сне, когда мы лишаемся тех впечатлений, что даются нам внешними чувствами, или в обмороке, когда мы лишаемся тех впечатлений, что даются нам также внутренним чувством. Утрата же того, отсутствие чего попросту нельзя заметить, явно не может считаться злом, не говоря уже о том, что всякий человек, достаточно поживший и поразмысливший над ценностью жизни, способен оценить в смерти то великое благодеяние, которое она нам оказывает, ибо, как замечательно сказал Платон в «Апологии Сократа» устами этого, пожалуй, мудрейшего из людей, глубокий сон без сновидений лучше любого дня самой счастливой жизни. Поэтому то, что нас не будет после смерти, должно волновать нас так же мало (если вообще должно волновать), как и то, что нас не было до рождения.

          «§ 249. Действительность частного суда». «Доказывается», что после смерти нас действительно ждет частный суд.

          «§ 250. Изображение частного суда: учение о мытарствах». Читаем:

          «Как происходит частный суд, – св. Писание не излагает. Но образное представление этого суда, основанное преимущественно на свящ. Предании и согласное с св. Писанием, находим в учении о мытарствах (τελώνια), издревле существующем в православной Церкви».

            Св. Писание учения о частном суде не излагает, тогда как в Св. Предании мы находим учение о мытарствах, на основании которого православная церковь как раз и умствует о нашей посмертной участи. Дальше (там же):

          «В этом учении:

            1) Говорится, что к людям умирающим, при разлучении их души от тела, являются ангелы Божии и духи истязатели. И сам Спаситель заметил: бысть умрети нищему и несену быти ангелы на лоно Авраамле, (Лук. 16, 22); а другому человеку сказал Бог: безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе (- 12, 20), – истяжут, всего справедливее думать, духи недобрые. Кроме того св. Писание учит, что ангелы вообще суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение (Евр. 1, 14), что они заботятся о нас в продолжение всей нашей жизни (Пс. 90, 10, 11), суть наши неотлучные пестуны, руководители, особенно ангел-хранитель, даваемый каждому при крещении (Матф. 18, 10; Пс. 33, 8): очень естественно, если эти добрые духи не оставляют нас своею помощию и в тяжкия минуты смерти, – если они не отказываются сопутствовать нашей душе, руководить и поддерживать ее и в продолжение страшного, вовсе неизвестного ей, перехода из настоящей жизни в пределы вечности. С другой стороны учит св. Писание, что вся деятельность злых духов направлена постоянно к нашей погибели (Еф. 6, 12; 2Тим. 2, 26; 1Сол. 3, 5), что супостат наш диавол, с своими клевретами, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити (1Петр. 5, 9); он ли упустит удобный случай сделать, если возможно, что-либо к погибели нашей души и в минуты разлучения еe от тела?

            2) Говорится, что, по разлучении от тела, душа человека, совершая свой путь в мир высший чрез воздушные пространства, непрестанно встречает здесь падших духов. И слово Божие свидетельствует, что воздух как бы наполнен духами злобы поднебесной (Еф. 6, 12), – разумеется, наполнен не телесно, а духовно, – что князь их есть князь власти воздушные (Еф. 2, 2), и что, следовательно, душа человеческая, едва только исходит из тела, неизбежно вступает в их область.

            3) Представляется, что эти темные духи, как мытари-истязатели, останавливают душу во время пути еe к небу на разных мытарствах, припоминают ей постепенно разные виды еe грехов и стараются всячески ее осудить, – между тем, как добрые ангелы, сопутствующие душе, в тоже время припоминают, противоположные грехам, еe добрые дела и заботятся ее оправдать. Очень естественна такая деятельность духов злобы: они не могут не знать и не помнить всех наших грехов, не могут не употреблять, при открывшемся случае, всех усилий, чтобы осудить нас, когда, по учению св. Писания, они суть постоянные ваши искусители и участники во всех ваших беззакониях (1Сол. 3, 5; 1 Иоанн. 3, 8) и стремятся к одной цели, чтобы лишить нас вечного спасения (Лук. 8, 12; 1Петр. 5, 8). Столько же естественна и означенная деятельность добрых ангелов, которые, будучи нашими наставниками во всяком добре и руководителями к вечному спасению (Евр. 1, 14), без сомнения, и знают наши добрые дела, и, по любви своей, не могут не содействовать вашему оправданию.

            4) Представляется, что Бог не непосредственно творит суд частный над душою человека, по разлучении ее с телом, а попускает истязать ее духам злобы, как бы орудиям своего грозного правосудия, и вместе с тем употребляет в орудия своей благости ангелов добрых. Но если при кончине мира, когда Господь явится во всей славе своей, чтобы судить живых в мертвых, Он не Сам непосредственно будет совершать все, относящееся к суду, а послет ангелы своя, которые соберут от царствия его вся соблазны и творящих беззаконие, отлучат злыя от среды праведных, и ввергнут их в пещь огненную (Матф. 13, 41. 49; снес. 24, 31): что удивительного, если и суд частный Он совершает не непосредственно, а чрез духов Ему служебных, разумеется, присутствуя при этом невидимо и Сам, как вездесущий? Равным образом, если известно, что до всеобщего суда, когда и падшие духи получат окончательно мзду свою (Иуд. 6), Бог попускает им вообще действовать против человека (Иов. 1, 12; 1Петр. 5, 9), и иногда употребляет их еще на земле в орудия своего праведного гнева против грешников, как ангелы люты (Пс. 77, 49; 1Кор. 6, 5): что удивительного, если Он попускает им быть такими же орудиями правды Его и во время частного суда над душами человеческими, употребляя в то же время орудиями благости своей ангелов добрых?»

            И здесь, как видим, налицо противоречие между правосудием и благостью Божиими, когда злым духам попускается испытывать душу умершего, а добрым духам поручается эту душу ободрять. Если же принять к сведению, что Бог, как всеведущий, наперед знает об исходе всей этой драмы, то и вовсе сам собой напрашивается вывод, что учение о мытарствах есть не более чем несообразное (и вместе с тем жестокое) человеческое измышление.

          «§ 252. Мздовоздаяние праведникам: а) прославление их на небеси – в Церкви торжествующей». «Доказывается», что посмертная участь праведников сводится к их прославлению в «лучшем мире».

          «§ 253. б) Прославление праведников на земле – в Церкви воинствующей: аа) почитание Святых». Читаем:

          «Вместе с тем, как праведный Судия и Мздовоздаятель удостаивает праведников, по кончине их, прославления на небеси – в Церкви торжествующей, хотя еще предначинательного, Он удостаивает их прославления и на земле – в Церкви воинствующей. Это прославление выражается тем, что Церковь земная: а) почитает скончавшихся праведников, как угодников и друзей Божиих; б) призывает их в молитвах, как предстателей пред Богом; в) чтит самые их мощи и другие останки; г) чтит их свящ. изображения или иконы».

            Далее (там же):

          «Церковь Христова почитает праведников, не как богов каких, а как верных слуг, угодников и друзей Божиих; восхваляет их подвиги и дела, совершенные ими при помощи благодати Божией во славу Божию, так что вся честь, воздаваемая Святым, относится к величеству Божию, которому они благоугождали на земле своею жизнию; чествует Святых ежегодными воспоминаниями об них, всенародными празднествами, созиданием во имя их храмов и под. (Прав. испов. ч. III, отв, на вопр. 52; Посл. восточн. патр. о прав. вере отв. на вопр. 3)».

            Стоит ли доказывать, что почитание святых, явно восходящее своими истоками к политеизму, не имеет с монотеизмом ничего общего? Макарий, разумеется, сознает эту трудность, а потому и тщится доказать (там же) обратное. То же самое можно сказать и относительно почитания Девы Марии, имеющее своим историческим прообразом культ Великой Матери (подтверждение тому — именование Ее «Богородицей», тогда как в действительности Марию уместнее именовать, как того и требовал Несторий, именно «Христородицей», поскольку Она если и может считаться матерью Христа, то лишь по человеческому, а не божескому Его естеству). И в самом деле, почитание Богоматери в православии и католицизме достигло таких необычайных размеров, что подчас создается впечатление, что в глазах христиан образ Ее (бесспорно, величественный и являющий собою апофеоз женственности) затмевает не то что бы Святую Троицу, но даже образ Христа.

          «§ 254 бб) Призывание Святых. Читаем:

          «Почитая Святых, как верных слуг, угодников и друзей Божиих, св. Церковь вместе с тем призывает их в молитвах, не как богов каких, могущих помогать нам своею собственною силою, а как предстателей наших пред Богом, единым источником и раздаятелем всех даров и милостей тварям (Иак. 1, 17), – как предстателей и ходатаев наших, имеющих силу ходатайства от Христа, который един есть в собственном смысле и, самостоятельный ходатай Бога и человеков, давый себе избавление за всех (1Тим. 2, 5) (Прав. Испов. веры ч. III, отв. на вопр. 52; Посл. восточн. патр. о прав. вере чл. 8)».

            Далее, разумеется, следуют надлежащие «доказательства» из Св. Писания и Св. Предания.

          «§ 255. вв) Почитание св. мощей и других останков угодников Божиих». Читаем:

          «Воздавая надлежащее почитание угодникам Божиим, переселившимся душами своими на небо, потому особенно, что в них почивал и почивает сам Бог, един Святый и во Святых почивающий, св. Церковь, естественно, вместе с тем чествует и оставшиеся на земле мощи или телеса угодников, которые так же удостоились быть храмами Св. Духа (1Кор. 6, 19; снес. 3, 16. 17), и другие останки Святых, получившие от них или чрез них освящение, каковы – риза и пояс Богоматери, вериги св. апостола Петра и под. (Простр. хр. катих. о чл. IX)».

            Что можно сказать по этому поводу? Здесь мы видим, как с высот богословия автор резко погрузил нас в бездонную пучину грубейшего суеверия.

          «§ 256. гг) Почитание св. икон». Читаем:

          «Почитая Святых, переселившихся на небо, и чествуя их священные останки на земле, православная Церковь благоговейно употребляет и почитает и свящ. изображения угодников Божиих, вместе с изображениями самого Господа Бога и ангелов. Догмат об иконах со всею раздельностию изложен седьмым вселенским Собором так: “последующе Богоглаголивому учению святых Отец наших и преданию кафолическия Церкви (вемы бо, яко сия есть Духа Святаго, в ней живущаго), со всякою достоверностию и тщательным рассмотрением определяем: подобно изображению честнаго и животворящаго креста полагати во святых Божиих церквах, на освященных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и на путях, честные и святые иконы, написанные красками и из дробных камений, и из другого способнаго к тому вещества устрояемыя, якоже иконы Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и непорочныя Владычицы нашея святыя Богородицы, такожде и честных ангелов, и всех святых и преподобных мужей. Елико бо часто чрез изображение на иконах видимы бывают, потолику взирающии на оные подвизаемы бывают воспоминати и любити первообразных им, и чествовати их лобызанием и почитательным поклонением, не истинным, по вере нашей, Богопоклонением, еже подобает единому Божескому естеству, но почитанием по тому образу, якоже изображению честнаго и животворящаго Креста и святому Евангелию, и прочим святыням, фимиамом и поставлением свещей честь воздается, яковый и у древних благочестный обычай был. Ибо честь, воздаваемая образу, преходит к первообразному, и поклоняющийся иконе поклоняется существу изображенного на ней. Тако бо утверждается учение святых Отец наших, сиесть, предание кафолической Церкви, от конец до конец земли приявшие Евангелие” (Книг. правил. стр. 5. 6). Из этих слов видно, что св. Церковь заповедует: а) не только употреблять св. иконы в храмах, в домах и других местах для того, чтобы они возбуждали нас к воспоминанию Бога и Святых Его и к подражанию им, но – б) и почитать или чествовать свящ. изображения, – чествовать не Богопоклонением или служением (λατρεία), которое подобает единому Божеству, а только почитательным поклонением (τιμητική προσκύνησις), и вместе выражать это чествование каждением пред св. иконами фимиама, поставлением свеч и под., – чествовать не самые иконы безотносительно, не дерево и краски, а так, чтобы честь, воздаваемая образу, переходила к первообразному, и поклоняющийся иконе поклонялся существу изображенного на ней (подробнее см. Прав. Испов. ч. III, отв. на вопр. 55; Посл. восточн. патриарх. о прав. вере отв. на вопр. 3). След., православная Церковь равно осуждает: а) и древних иконоборцев, которые отвергали как почитание св. икон, так самое их употребление; б) и новых, т. е. протестантов, которые хотя допускают употребление св. икон для украшения храмов или для напоминания о Боге, но не принимают их почитания; в) и, наконец, всех тех, которые чтут иконы безотносительно, поклоняются им, как кумирам или идолам, или боготворят их».

            Какой урок можно извлечь из этого фрагмента? Тот, что, с одной стороны, мы не должны почитать иконы как идолы, но с другой стороны, должны воздавать им все те почести, которые воздаются нами самому Богу.

          «§ 257. Мздовоздаяние грешникам: а) их наказание во аде». Читаем:

          «Точно так же, как праведники вдруг по смерти тела и частном суде над ними восходят душами своими на небо и удостаиваются блаженства, грешники отходят душами своими во ад – место печали и скорби, хотя как первые не чувствуют еще совершенного блаженства, так и последние до всеобщего суда не терпят совершенного мучения».

            Как видим, совершенное мучение еще только предстоит грешникам. Можно ли вообразить себе нечто более дикое по сравнению с этим учением?

          «§ 258. б) Возможность для некоторых грешников получать облегчение и даже освобождение от наказаний адских, по молитвам Церкви». Читаем:

          «Впрочем, преподавая учение, что все грешники, после смерти своей и частного суда над ними, равно отходят во ад – место печали и скорби, православная Церковь в тоже время исповедует, что для тех из них, которые до разлучения с настоящею жизнию покаялись, только не успели принести плодов, достойных покаяния (каковы; молитва, сокрушение, утешение бедных и выражение в поступках любви к Богу и ближним), остается еще возможность получать облегчение в страданиях и даже вовсе освобождаться от уз ада. Такое облегчение и освобождение могут получать грешники не по собственным каким-либо заслугам или чрез раскаяние (ибо после смерти и частного суда нет места ни для покаяния, ни для заслуг), но только, по бесконечной благости Божией, чрез молитвы Церкви и благотворения, совершаемые живыми за умерших (курсив мой — Автор), а особенно силою бескровной Жертвы, которую в частности приносит священнослужитель для каждого Христианина о его присных, вообще же за всех, повседневно, приносит кафолическая и апостольская Церковь (Прав. испов. ч 1, отв. на вопр. 64. 65; Послан. вост. патриарх. о прав. вере чл. 18)».

            По правде сказать, все это звучит настолько возмутительно, что я с трудом великим нахожу в себе силы к тому, чтобы кончить настоящий анализ.

          «§ 259. в) Замечание о чистилище». «Доказывается», что католики заблуждаются, а потому ни о каком промежуточном состоянии между раем и адом нет и быть не может речи.

 

XII

 

          «§ 261. Связь с предыдущим, день всеобщего суда, неизвестность этого дня и признаки его приближения, в особенности явление антихриста». Читаем:

 

          «I. Суд частный, которому подвергается каждый человек по смерти своей, не есть суд полный и окончательный, и потому естественно заставляет ожидать еще другого суда, полного и решительного. На частном суде получает мздовоздаяние только душа человека без всякого участия тела, хотя и тело разделяло с нею дела ее, добрые и злые. После частного суда и для праведников на небеси и для грешников во аде открывается только предначатие того блаженства или мучения, которое они заслужили. Наконец, после частного суда для некоторых грешников остается еще возможность облегчать свою участь и даже освободиться из уз ада, если не чрез собственные заслуги, то по молитвам Церкви.

            Но приидет некогда день, последний день для всего рода человеческого (Иоан. 6, 39. 40), как бывает последний день для каждого человека порознь, день кончины века и мира (Матф. 13, 39), как бывает день смерти человека, – приидет день, уставленный Богом, в оньже хощет Он судити вселенней в правде (Деян. 17, 31), т. е. произвести суд всеобщий и решительный. Этот день, потому, называется в Писании днем судным (Матф. 11, 22. 24; 12, 36; 2Петр. 2, 9), днем суда (2Петр. 3, 7), днем гнева и откровения праведнаго суда Божия (Рим. 2, 5). Называется также днем Сына человеческаго (Лук. 17, 22. 24. 26), Господним (2Петр. 3, 10; 1Сол. 5, 2), Христовым (2Сол. 2, 2; Фил. 1, 10; 2, 16), днем Господа нашего Иисуса Христа (2Кор. 1, 14; 1Кор. 1, 8; 5, 5), потому что Он явится тогда на землю уже во славе своей, чтобы судить живых и мертвых, – днем великим (Деян. 2, 10; Иуд. 6) по тем великим событиям, которые тогда совершатся».

 

            Спрашивается, зачем вообще нужен частный суд, если наверняка известно, что настанет Судный день, в который всякому воздастся по его заслугам? а если посмертная участь человека определяется уже частным судом над ним, то к чему нужен особенный, всеобщий суд? Богословие, разумеется, не удосуживается предоставить нам ответы на эти вполне закономерные вопросы, ничтоже сумняшеся продолжая свое изложение (там же):

          «II. Когда приидет этот великий, предуставленный день, Господу неугодно было открыть нам, для нашей же нравственной пользы».

            На самом же деле каждый знаток Евангелий прекрасно осведомлен о том, что Христос не оставил уже апостолов в неведении относительно того, когда именно состоится Его Второе пришествие. Вот что по этому поводу говорит Руслан Хазарзар в своем «Сыне Человеческом»: «Но кроме того, Иисус говорил ученикам: “Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все это будет” (Лк.21:32). “Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царство Божие, пришедшее в силе” (Мк.9:1). Короче говоря, для того, чтобы попасть в Царство Небесное, не было никакой необходимости умирать: и те, которые доживут, и те, которые воскреснут, смогут, если достойны, наслаждаться вечной жизнью в Царстве Небесном (ср. 1 Кор.15:51-53; 1 Фес.4:16-17). Эти слова Иисуса обнадеживали первых христиан как минимум в течение ближайших семидесяти лет по распятии Основателя, то есть предполагалось, что некоторые из апостолов не умрут, пока не увидят конца мира сего. И вот, когда умер последний из апостолов, Иоанн, вера многих христиан была поколеблена, и многие сетовали: “Где обетование пришествия Его? ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же” (2 Петр.3:4). Итак, Иисус ошибся, дата светопреставления передвинулась на неопределенный срок, арамейская фраза  Марана та (מָרַנָא תָּא — Господь наш, гряди!) превратилась в фразеологизм-пароль (1 Кор.16:22; Дидахэ.10:6)». Само собою разумеется, что богословие предпочитает попросту игнорировать столь щекотливую деталь, поскольку она ставит под удар всю христианскую эсхатологию. Далее (там же) следуют «доказательства» того, что Второму пришествию Христа будет предшествовать явление некоего антихриста, под которым надлежит понимать конкретную личность, а именно еврея из колена Данова (кстати говоря, давным-давно исчезнувшего, причем задолго до явления Христа). Также «доказывается», что антихрист будет владычествовать надо всем миром, а владычество его непременно продлится три с половиной года.     «§ 262. События, имеющие совершиться в день всеобщего суда, и их распорядок». Читаем:

 

          «1. Действия антихриста на земле будут продолжаться до самого дня суднаго. В этот же великий день совершатся следующие великие события: приидет с неба Господь-Судия живых и мертвых (Лук. 17, 24; 1Кор. 1, 8), который упразднит антихриста явлением пришествия своего (2Сол. 2, 8); по гласу Господа воскреснут мертвые на суд (Иоан. 5, 25; 6, 54), и изменятся живые (1Кор. 15, 51. 52); произойдет самый суд над теми и другими и вообще над всем миром (Иоан. 12, 48; Рим. 2, 5. 6); последует кончина мира (Матф. 13, 39) и благодатного царства Христова (1Кор. 15, 24).

            2. Эти великие события совершатся одно за другим так быстро, или даже так совместно, что разделять их между собою и строго показать их преемственность почти невозможно. Впрочем, для удобнейшего рассмотрения каждого из них не несправедливо будет расположить их, применятильно к главной нашей мысли о всеобщем суде, в таком порядке: 1) предварительные обстоятельства всеобщего суда: а) пришествие Господа-Судии живых и мертвых, б) воскресение мертвых на суд, по гласу Господа (Иоан. 5, 25), и изменение живых; 2) самый суд, его действительность, образ и свойства; 3) наконец, сопутствующие обстоятельства всеобщего суда: а) кончина мира и преобразование его посредством огня (ибо нельзя же представить, чтобы это совершилось до суда, прежде воскресения мертвых и изменения живых, которые, иначе, должны бы сгореть вместе с землею (2Петр. 3, 10) и не могли бы остаться в живых до самого пришествия Господа (1Кор. 15, 51), занимаясь своими обыкновенными делами (Матф. 24, 37–41); б) кончина благодатного царства Христова и начало царства славы».

            Прошу заметить, что богословие все это на полном серьезе излагает так, что возможность образного понимания сказанного начисто исключается. Сказанное надлежит понимать слово в слово, а то, что здравый разум тут же предъявит надлежащим представлениям упрек в фантастичности — это неважно.

          «§ 263. Предварительные обстоятельства всеобщего суда: а) пришествие Господа-Судии живых и мертвых». «Доказывается», что действительно будет Второе пришествие Христа.

          «§ 264. б) Воскресение мертвых и изменение живых». «Доказывается», что при кончине мира действительно будет воскресение мертвых и изменение живых.

          «§ 265. Самый суд всеобщий: его действительность, образ и свойства». Читаем:

          «I. Действительность всеобщего суда непререкаемо засвидетельствована в тех же самых свидетельствах св. Писания и св. Предания, в которых засвидетельствована действительность второго пришествия Господа и воскресение мертвых: ибо одно с другим связано неразрывно».

            Далее, разумеется, следуют надлежащие «доказательства».          

          Там же:

          «II. Образ всеобщего суда, начертанный в Слове Божием, представляет нам:

            1) Судию, седящего на престоле славы: егда приидет Сын человеческий в славе своей, и вси святии Ангели с ним: тогда сядет на престоле славы своея (Матф. 25, 31).

            2) Исполнителей воли Его и как бы соучастников в суде. Исполнителями воли Его будут Ангелы: и послет Ангелы своя с трубным гласом велиим, и соберут избранные его от четырех ветр, от конец небес до конец их (Матф. 24, 31), и соберут от царствия его вся соблазны, и творящих беззаконие (- 13, 41), и отлучат злые от среды праведных (- 49). Соучастииками в суде будут Святые, по крайней мере, совершеннейшие из Святых, каковы св. Апостолы: аминь глаголю вам, сказал Христос ученикам своим, яко вы шедшие по мне в пакибытие, егда сядет Сын человеческий на престоле славы своея, сядете и вы на двоюнадесяте престолу, судяще обеманадесяте коленома Израилевома (Матф. 19. 28). Не весте ли, вопрошал св. Павел Коринфян, яко святии мирови имут судити (1Кор. 6, 2).

            3) Подсудимых. На суд предстанут; а) все люди, живые и мертвые: и соберутся пред ним вси язы́цы (Матф. 25, 32), – пред Богом и Господем нашим Иисус Христом, хотящим судити живым и мертвым в явлении его и царствии его (2Тим. 4,1): яко той есть нареченный от Бога судия живым и мертвым (Деян. 10, 42); б) праведные и злые: всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла (2Кор. 5, 10; снес. Иоан. 5, 29; Рим. 2, 6. 7); в) не только все люди, но и падшие духи, которых, по свидетельству Апостола, Бог не пощаде, но пленицами мрака связав, предаде на суд мучимых блюсти (2Петр. 2, 4; снес. Иуд. 6).

            4) Предмет суда. Предметом суда будут – а) не только дела человеческие: так как Господь воздаст коемуждо по делом его (Рим. 2, 6; снес. 2Кор. 5, 10; Иуд. 15); б) но и слова: глаголю же вам: яко всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный (Матф. 12, 36); в) и самые сокровенные помышления: ибо приидет Господь, иже во свете приведет тайная тмы, и объявит советы сердечныя: и тогда похвала будет комуждо от Бога (1Кор. 4, 5; снес. Апок. 2, 23).

            5) Разлучение праведных от грешных. И разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ. И поставит овцы одесную себе, а козлища ошуюю (Матф. 25, 32. 33).

            6) Произнесение Судиею приговора тем и другим. Тогда речет царь сущим одесную его: приидите благословеннии Отца моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира (Матф. 25, 34). … Тогда речет и сущим ошуюю его: идите от мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (- 41)».

            Далее следует «доказательство» на основании Св. Предания. «Доказательство» таково: св. отцы и учители церкви находили все это несомненным.

          Там же:

 

          «III. По представленному изображению суда, имеющего быть при кончине мира, можно заключать и о свойствах этого суда. Он, очевидно, будет –

            1) Всеобщий: потому что будет простираться на всех людей, живых и мертвых, добрых и злых, на самих даже ангелов падших: тогда имать Господь судити вселенней (Деян. 17, 31).

            2) Торжественный и открытый: потому что Судия явится во всей славе своей со всеми святыми Ангелами, и произведет суд пред лицем целого мира, небесного, земного и преисподнего.

            3) Строгий и страшный: потому что совершится по всей правде Божией, и только одной правде; то будет день гнева и откровения праведного суда Божия (Рим. 2, 5).

            4) Решительный и последний: потому что неизменно определит на всю вечность участь каждого из подсудимых (Матф. 25, 46)».

 

            Без комментариев.

          «§ 266. Сопутствующие обстоятельства всеобщего суда: а) кончина мира». «Доказывается», что мир действительно возымеет кончину.     

          «§ 267. б) Кончина благодатного царства Христова и начало царства славы; замечание о хилиазме или тысящелетии Христовом». «Доказывается», что после Страшного суда начнется время, когда времени больше не будет, а также дается «опровержение» хилиастической доктрины.

          Теперь мы переходим к, пожалуй, наиболее мрачному и вместе с тем наиболее отталкивающему месту во всем сочинении Макария, а именно к заключительному разделу, в котором дается изложение церковного учения о мздовоздаянии после Страшного суда.

          «§ 269. Мздовоздаяние грешникам: а) в чем будут состоять их муки?» Узнаем, что мучение грешников будет состоять в следующем: a) удалении от Бога; b) лишении всех благ царства небесного; c) нравственных мучениях; c) физических мучениях. В частности, Макарий (по всей видимости, не без удовольствия) приводит следующую цитату св. Иоанна Златоуста:

 

          «Услышавши об огне, не думай, будто тамошний огонь похож на здешний; этот, что захватит, сожжет и изменит на другое; а тот, кого однажды обымет, будет жечь всегда и никогда не перестанет, почему и называется неугасимым. Ибо и грешникам надлежит облечься бессмертием, не в честь, но чтобы быть всегдашним напутием тамошнего мучения: а сколь это ужасно, того и представить ум никогда не может; разве из опытного познания маловажных бедствий можно получить малое понятие о тех великих мучениях. Если ты будешь когда в бане, натопленной сильнее надлежащего, то представь себе огонь геенский; и если ты когда будешь гореть в сильной горячке, то перенесись умом к оному пламени: и тогда будешь в состоянии хорошо понять это различие. Ибо если баня и горячка так мучат и беспокоят нас: то что мы будем чувствовать, когда попадем в ту огненную реку, которая будет течь пред страшным судилищем».

 

            Без комментариев.

          «§ 270. б) Степени адских мучений». Узнаем, что адские мучения, оказывается, не однообразны, а имеют различные степени. Также приводится следующая цитата св. Василия Великого:

          «Надобно знать, что выражения: биен будет много, и биен будет мало, означают не конец, а разность мучения. Ибо, если Бог есть праведный Судия, не только добрых, но и порочных, воздающий каждому по делам его, то иный может быть достойным огня неугасимого, или слабейшего, или более пожигающего, другой – червя неумирающего, но опять или сноснее, или нестерпимее причиняющего боль, по достоинству каждого, и иной – геенны, в которой, без сомнения, есть разные роды мучений, и другой – тьмы кромешной, где один доведен только до плача, а другой, от усиленных мучений, и до скрежета зубов. Самая тьма кромешная, без сомнения, показывает, что есть в ней нечто и внутреннее. И сказанное в Притчах: во дне ада (9, 18), дает разуметь, что некоторые, хотя во аде, но не во дне ада, терпят легчайшее мучение. Это можно и ныне отличать в телесных страданиях. Ибо один болен лихорадкою с припадками и другими недугами; другой чувствует только лихорадку, и то не в равной степени с другим; иный же не имеет лихорадки, а страждет болью в каком-либо члене, и то опять более, или менее другого».

            Без комментариев.

          «§ 271. в) Вечность адских мучений». Читаем:

          «Но различаясь между собою по степени, мучения грешников во аде нимало не будут различны по отношению к продолжительности: потому что для всех будут равно вечны и нескончаемы».

            Так вечны или же нескончаемы адские мучения? Ответа не дается, вернее, говорится: и то, и другое. Далее (там же):

          «Православная Церковь всегда веровала, что мучения адские будут вечны. Веру свою она выразила – а) торжественно на пятом вселенском Соборе, когда осудила лжеучение оригеново, будто демоны и нечестивые люди будут страдать во аде только до определенного времени, и затем снова будут восстановлены в свое первобытное, невинное состояние; б) так же в символе Афанасиевом, где читаем: “благая содеявшии пойдут в жизнь вечную; злая же в огнь вечный”. В частности, это верование Церкви ясно исповедывали и проповедывали еe учители и прежде пятого вселенского Собора».

            Следом идут надлежащие цитаты. Таким образом, верующим не оставляется ни малейшей надежды на то, что, быть может, их участь после Страшного суда будет не так ужасна, как ее обрисовало садистское воображение отцов и учителей церкви. (Почему я говорю обо всех верующих, так это потому, что нужно быть чересчур самонадеянным для того, чтобы мнить о себе, будто бы именно ты относишься к числу праведников, а не грешников.) Весьма примечательно, что в том же самом параграфе Макарий приводит доводы в пользу того, что, де, учение о вечности (нескончаемости) адских мучений никоим образом не противоречит здравому смыслу. Здесь, как и в других аналогичных случаях, церковник попросту крючкотворствует, поскольку он не мог не отдавать себе отчета в том, что защищаемое им учение находится в кричащем противоречии не только со здравым смыслом, но и с нравственным чувством (в противном случае он и не стал бы приводить никаких доводов, ибо если какое-либо положение не нуждается в защите, то никто и не станет его никогда защищать).

          Вот, собственно, и все изложение богооткровенных истин. Далее, правда, еще следуют параграфы о мздовоздаянии праведникам, однако же в целях настоящего анализа я нахожу вполне достаточным лишь краткого упоминания о них. Заключительный параграф («§ 275. Нравственное приложение догмата о суде и мздовоздаянии всеобщем») содержит в себе слова, которыми, собственно, и заканчивается разбираемое здесь сочинение:

          «О, если бы мы чаще и внимательнее размышляли о том великом дне (Деян. 2, 20), – дне гнева и откровения праведнаго суда Божия (Рим. 2, 5), которым окончится некогда все домостроительство нашего спасения! Если бы живее и раздельнее представляли те бесконечные блага, которые уготованы праведникам на небеси, и те вечные мучения, которые ожидают грешников во аде! Сколько побуждений мы находили бы для себя удерживаться от грехов и подвизаться во благочестии!

            Даруй же нам, Господи, всем всегда живую и неумолкающую память Твоего будущего, славного пришествия, Твоего последнего, страшного суда над нами, Твоего праведнейшего и вечного мздовоздаяния праведникам и грешникам, – да, при свете ее и Твоей благодатной помощи, целомудренно и праведно и благочестно поживем в нынешнем веце (Тит. 2, 12), и таким образом достигнем, наконец, и вечно блаженной жизни на небеси, чтобы всем существом славословить Тебя, со безначальным Твоим Отцем и пресвятым и благим и животворящим Твоим Духом, во веки веков».

            Без комментариев.

 

* * *

          В порядке заключения мне бы хотелось привести рассуждение Шопенгауэра о христианстве, которое (по крайней мере, в моих глазах) служит прекрасным резюме всему моему предшествующему изложению:

 

          «Если понимать христианскую догматику sensu proprio, то Вольтер окажется прав. Взятая же в аллегорическом смысле, она — священный миф, та оболочка, в которой народу передаются истины, иначе для него совершенно недостижимые. Ее можно бы сравнить с арабесками Рафаэля, а также Рунге, на которых изображены явно неестественные и невозможные вещи, но в которых все-таки заключен глубокий смысл. Даже утверждение церкви, что в догматах религии разум совершенно некомпетентен, слеп и не имеет права голоса, и это утверждение в своей сокровеннейшей сути выражает то, что догматы эти — аллегорического характера и потому не могут быть обсуждаемы по той мерке, какую только и может прилагать разум, все принимающий sensu proprio. Нелепость в догматах представляют собою именно отпечаток и признак их аллегоричности и мифичности, — хотя в данном случае она возникает от того, что нужно было связать столь разнородные учения, как Ветхий и Новый Завет. Эта великая аллегория слагалась лишь постепенно, по поводу внешних и случайных обстоятельств, путем их истолкования, под незаметным руководством глубоко скрытой, не вошедшей в ясное сознание истины, пока аллегория эта не была завершена Августином, который всего глубже проник в ее смысл и тогда получил возможность конципировать ее как единое систематическое целое и заполнить ее пробелы. Поэтому совершенным христианством является лишь августиновское учение, подкрепленное также Лютером, а не первоначальное христианство, как мнят теперешние протестанты, принимая „откровение“ sensu proprio и потому ограничивая его Одним Индивидуумом: это все равно как для еды может служить лишь плод, а не зародыш. — Однако дурною стороной всех религий остается все-таки то, что они могут быть аллегорическими не заведомо, а лишь скрытым образом, так что учения их должны быть вполне серьезно выдаваемы за истинные sensu proprio, а это, при нелепостях, составляющих их существенное требование, порождает непрерывный обман и есть большое зло. Но что еще хуже, с течением времени обнаруживается, что они не могут быть истинными sensu proprio, и это тогда их губит. С этой точки зрения для них было бы лучше прямо сознаваться в своей аллегоричности. Но как же втолковать народу, что нечто может быть вместе истинным и неистинным? А так как подобный характер в большей либо меньшей мере присущ всем религиям, то мы должны признать, что нелепое до некоторой степени отвечает свойствам человеческого рода, даже служит для него жизненной стихией, и что он неизбежно должен обманываться, — как это подтверждается и другими явлениями.

            Примером и доказательством того, что, как упомянуто выше, соединение Ветхого и Нового Завета дает начало абсурдам, служит между прочим христианское, развитое Августином, этим путеводным светилом Лютера, учение о предопределении и благодати, по которому один человек с самого начала наделен перед другим особой милостью, так что последняя превращается в полученную при рождении и в готовом виде принесенную на свет привилегию, притом — по важнейшему из всех вопросов. Но непривлекательный и нелепый вид учение это получает лишь при ветхозаветном предположении, что человек — создание некоей чужой воли, вызванное ею из ничего. Напротив — в связи с тем, что подлинные моральные преимущества действительно врождены — дело принимает уже совсем иной и более разумный смысл, если стать на точку зрения браманской и буддийской гипотезы о метемпсихозе, — именно, что те свойства, которые человек приносит с собою при рождении, т. е. появляясь из какого-то иного мира и из прежней жизни, и в которых заключается его превосходство перед другими людьми, представляют собою не дар чужой милости, а плоды его собственных, в том другом мире совершенных деяний. — Но к этому догмату Августина примыкает, оказывается, еще тот, что из испорченной и потому вечному осуждению подпавшей массы человеческого рода лишь крайне немногие, притом вследствие милостивого выбора и предопределения, оказываются праведными и потому приобретают блаженство, прочих же постигает заслуженная гибель, т. е. вечные мучения ада. — Взятая sensu proprio, догматика становится здесь возмутительной. Ибо, благодаря признанию его вечных адских кар, не только проступки или даже неверие часто едва двадцатилетней жизни искупляются бесконечными муками, но дело доходит и до того, что это почти всеобщее осуждение есть собственно действие первородного греха и, стало быть, необходимое последствие первого грехопадении. Но, ведь, это последнее во всяком случае должен был бы предвидеть тот, кто, во-первых, создал людей не лучшими, чем они есть, а затем устроил им западню, в которую, как он должен был знать, они попадутся, так как все вместе было его произведением и от него ничего не остается скрытым. Таким образом, оказывается, он воззвал из ничего к бытию слабый, подверженный греху род, чтобы тотчас предать его бесконечной муке. Наконец, сюда присоединяется еще, что бог, предписывающий снисхождение и отпущение всякой вины, даже любовь к врагу, сам не обнаруживает никакого милосердия, а скорее впадает в противоположное: кара, наступающая в конце мира, когда все миновало и навсегда покончено, не может иметь в виду ни исправления, ни устрашения, т. е. оказывается простою местью. Но с такой точки зрения на самом деле весь человеческий род представляется даже прямо предназначенным и специально созданным для вечной муки и осуждения, — за исключением тех немногих избранных от благодати, которые, неведомо почему, получают спасение. Если же оставить их в стороне, то выходит так, будто Господь Бог сотворил мир с тою целью, чтобы он достался в руки дьявола: в таком случае Ему гораздо лучше было бы отказаться от его сотворения».

            Подписываюсь под каждым словом.