Онтологические прогулки

Глава 4. СТРУКТУРА . 4.3. Структура и самоорганизация.

     Наконец, рассмотрим еще один вопрос, тесно связанный с предыдущим – каковы закономерности развития самоорганизации? Почему в одних случаях она развивается, а в других – столь же быстро деградирует? Корень этого вопроса очевиден и кроется в социальной практике: если социальная практика стимулирует самоорганизацию, она развивается и наоборот. (На вопрос, как стать сильным, следует однозначный ответ – тренироваться надо). Существует еще один аспект этого вопроса, связанный с отношением к самой этой проблеме: что более целесообразно, решать вопросы методами самоорганизации или создавать специализированные государственные институты, которые будут профессионально решать эти вопросы? Создавать добровольные народные дружины или подразделения профессиональной полиции? Народное ополчение или профессиональную армию? Судить «миром» или профессиональным судом? Одалживать деньги под честное слово, или оформлять кредит у нотариуса, имея в виду гарантии, обеспечиваемые судом, судебным исполнителем, полицией и местами лишения свободы? Нанести ответный удар «по морде», вызвать на дуэль, или через суд предъявить материальный иск за оскорбление чести и достоинства? Другими словами, речь идет о целесообразности государства, как «единственного источника права на насилие» (М. Вебер), а точнее, о целесообразной форме государства или о целесообразной форме разделения функций государства или вообще, центральной власти, и общества. Речь идет именно о целесообразности или рациональности, поскольку из самой постановки вопросов следует, что для их решения нет необходимости в существовании государства. Мы знаем, например, что древнегреческая армия, собранная из граждан более чем двадцати полисов, разгромила огромную армию Ксеркса в битве при Платеях (479 г. до н. э.), что в США, еще во времена до железных дорог, существовала развитая торговля, которая держалась исключительно на честном слове, аналогично обстояли дела в России, особенно среди купцов-староверов, что изгнание из общины, анафема или шариатский суд в исламских странах вполне справлялись с функциями судебной системы, я уже не говорю про смертельную угрозу вызова на дуэль в ответ на оскорбление. Совсем недавно в 19 веке народы северного Кавказа обходились без государственной власти, а несколько раньше Слобожанщина вполне себе процветала на самоуправлении. То же самое можно сказать о городах, наделенных Магдебургским правом.

     Но с равной, а то и большей убедительностью мы можем привести примеры мощного движения государственной машины, наводящей тотальный порядок и контроль, целенаправленно и не разбрасываясь идущей к поставленной цели. «Исходя из всего опыта, можно сказать, что чисто бюрократическое, то есть бюрократическо-монократическое управление делами в чисто техническом отношении приближается к наиболее совершенному труду в смысле точности, постоянства, дисциплины, подтянутости и надежности, интенсивности и экстенсивности труда, в его формально универсальной применимости к любым задачам. Во всех этих смыслах оно является самой рациональной формой господства». (М. Вебер, «Хозяйство и общество», 1921 г.). Далее, также подчеркнут высокий профессионализм бюрократической организации и «господство на основе знания». Этот гимн бюрократической машине производит сильное впечатление, тем более что его пропел действительно выдающийся социолог, Макс Вебер. Механизм создания государственных институтов, бюрократизация рассматривались в социологии, как одна из главных тенденций развития общества: по мере возникновения новых функций и новых структур возникали соответствующие формы управления. Например, функция морали закрепилась в нормах гражданского права, которые поддерживаются судебной и исполнительной системой. Для выполнения функции гарантии прав собственности необходима служба кадастра, нотариат, юстиция и т. д. Совокупность институтов возглавляется органами верховной власти или одним человеком (лидером, вождем, выборным лицом), который (которые) определяет политику и несет полную ответственность, в отличие от бюрократов, которые только лишь выполняют возложенные на них функции. 

     Казалось бы, альтернативы этой системе нет. Ее воспевал в своих трудах вождь всех времен и народов, Сталин, и совсем недавно – архитектор переходного периода России, Егор Гайдар («Смуты и институты», 2009 г.), где он убедительно показывает, как последовательное разрушение институтов, начиная с армии, «где не нашлось ни одного полка солдат, готовых стрелять в народ», приводит к моментальному разрушению государства, хаосу, анархии и падению в глубокую пропасть. Потому как здание государства держится на институтах, как на опорных несущих колоннах. Возникновение государственных институтов и сейчас приветствуется социологами, как нормальный и необходимый процесс государственного строительства, признак сильного государства. Приведу в качестве примера цитату из книги все того же Фукуямы, посвященной доверию и социальному процветанию. «Склонность к самоорганизации есть именно та составляющая, которая совершенно необходима для успешной работы демократических политических институтов. Именно право, основанное на народном суверенитете, превращает систему свободы вообще в систему свободы, основанную на законе». Все написанное не вызывает сомнения. Сомнение вызывает положительная коннотация сделанного вывода, а именно – позитивность перехода от свободы, как качества самоорганизации, к системе этой же свободы, но основанной на законе.

     На этот счет уже давно существует также другая точка зрения. Для начала хотелось бы возразить Гайдару относительно решающей роли полка, готового стрелять в народ. Если в этом народе окажется достаточно высокая доля граждан, готовых умереть за свободу или за идею, не помогут никакие полки и никакие государственные институты. Потому что они столкнутся с явлением, которое называется самоорганизация. Это же явление оказывается важнейшим в экономической и общественной жизни. Вот что пишет все тот же Г. Лебон: «Я  рекомендую прочесть книгу М. Рузье о Соединенных Штатах  лицам, желающим составить  себе понятие   об   огромной  массе  инициативы  и  личной  энергии,  расходуемой гражданами   великой   республики.   Способность   людей    самоуправляться, объединяться для учреждения  крупных предприятий,  основывать города, школы, гавани, железные  дороги и т.д. доведена до  такого максимума, и деятельность государства низведена  до такого минимума, что  можно сказать, что там почти не  существует  государственной  власти. Помимо  полиции  и дипломатического представительства, даже нельзя придумать, к чему она могла бы служить». Возникает вопрос, что лучше – веберовское государство с немецким порядком  («порядок превыше всего!») или самоуправляемое государство США? Разрушатся ли США, если рухнут их государственные институты – полиция и дипслужба (особенно, если учесть, что существует еще и окружная полиция)? Наконец, где источник сил (внутренних), которые станут разрушать это государство и что, собственно, они будут разрушать? И во что обходится американскому народу содержание такого государства? Впрочем, отметим, что речь идет о США 19 века. (По этому же вопросу существует знаменитая книга, также француза, Алексиса Токвиля «Демократия в Америке», которую он написал после посещения США и Канады в 1831 году). В наше время ситуация коренным образом изменилась, функционирует государственная бюрократическая машина, которой позавидовал бы сам Вебер. Армии юристов готовы ободрать как липку кого угодно и за что угодно, армия полицейских оснащена по последнему слову, все просматривается, прослушивается и простукивается. И вместе с тем, образовался мощный паразитирующий класс (около 15% населения), живущий на социальные пособия. И это при том, что многомиллионная армия нелегальных иммигрантов без труда находит работу и обеспечивает себе вполне достойный уровень существования. И прикиньте, во что обходится американскому народу содержание такого государства?

     Случайно ли произошла метаморфоза волевых американских пионеров в жирных, малоподвижных паразитов? Лебон в «Психологии народов и масс» отвечает и на этот вопрос. «Вообще  можно сказать, что  величие  народов зависит главным образом от уровня их нравственности… Народы гибнут по мере того, как портятся качества их характера, составляющие основу  их души,  и  эти  качества  портятся  по  мере того,  как растут  их цивилизация и развитие». С таким ответом можно согласиться, но хотелось бы узнать, отчего по мере развития цивилизации портятся качества характера, составляющие основу души народа? Это очень важный вопрос и его следует рассмотреть подробно.

     Эффективность общества, его конкурентоспособность, особенно в нынешней фазе развития, определяется уровнем самореализации каждого члена общества, другими словами, условиями для самореализации, которые предоставляются человеку в данном обществе. Если в голове одного человека на миллион возникнет хорошая идея, этого может оказаться достаточно для процветания общества, которое умеет эффективно использовать идеи. Но для того, чтобы такие идеи возникали, необходим соответствующий уровень общества, широкое поле свободы, общий высокий дух. В обществе полного доверия организационные (трансакционные на языке экономистов) издержки (экономические и политические) стремятся к нулю (вариант теоремы Р. Коуза). Общество может освободиться от армии бюрократов, при этом не ухудшив, а на порядок улучшив эффективность социальных и экономических процессов. Это самоорганизующееся общество, где все происходит по взаимному согласию, взаимному пониманию, учете взаимных интересов и верности данному слову. Такое общество скрепляется не государственными институтами, а естественными свойствами своих членов. Именно в таких обществах возникают оптимальные условия для самореализации.

     На практике уровень свободы всегда вынужденно ограничен способностью общества к самоуправлению, и обществу приходится прибегать к помощи государственных институтов в той или иной мере. Уровень свободы в обществе стремится к согласованию с уровнем ментальности его членов через механизм государственных институтов. Другими словами, государственные институты компенсируют несовершенство или ущербность людей и обеспечивают выполнение общественных функций, которые общество не в состоянии выполнять путем самоорганизации, вследствие недостаточно хороших свойств своих членов. В обществе жуликов и воров не обойтись без полиции, а в обществе нерадивых и безответственных детей не обойтись без социального обеспечения пожилых людей. И чем более общество нуждается в принуждении со стороны институтов, тем больше институтов возникает. Но наличие государственных институтов автоматически снижает роль механизмов саморегулирования и ведет к снижению качества социальных аспектов ментальности. С общесистемных позиций здесь проявляется действие закона иерархических компенсаций, то есть происходит компенсация или  замещение функций нижнего уровня иерархии функциями более высокого уровня. С позиций здравого смысла этот механизм еще более понятен – орган, который не используется, постепенно деградирует. Государство вынуждено опять усиливать институты, история повторяется, происходит постепенное «сползание» общественной морали и рост бюрократической государственной машины. Замещение моральных механизмов самоорганизации на государственные институты приводит к деградации соответствующих моральных механизмов. Как правило, это процесс необратимый, так как государство уже не может вернуться в исходную точку без нарушения стабильности и порядка. Сползание происходит по всем измерениям, включая экономику. Это постепенное сползание общества можно косвенно оценивать по относительному росту количества управленцев, госслужащих, юристов и полицейских. Может ли совершенная судебная система улучшить моральный уровень общества? Нет, но ухудшит – однозначно. Если в инструкции по пользованию электроутюгом пишут, что его нельзя опускать в воду или прикладывать к голове, это еще не значит, что у изготовителей утюга не в порядке с головой. Но это однозначно свидетельствует о том, что не в порядке само общество.

     Рассмотрим некоторые примеры. Итоги «Войны с бедностью», которая была объявлена государством США в 1964 году, примерно через полстолетия «боевых действий» дала следующие результаты: потрачено около 20 триллионов долларов, и образовался класс «бедняков» живущих на пособия, численностью около 50 миллионов человек – население крупного европейского государства. Более того, растет прослойка асоциальных  люмпенов, фактически – отбросов общества, алкоголиков и наркоманов. Таким образом, мощная государственная социальная программа сформировала паразитический вектор развития, который воспроизводится уже сам по себе, как воспроизводится ментальность любой социальной группы. Вот вам и все преимущества бюрократического аппарата. Бюрократия хороша в одном – в четком выполнении указаний и инструкций. Но бюрократия не определяет политику. И если правительством был совершен политически непродуманный или ошибочный шаг, то он будет воспроизводиться, пока не достигнет порога необратимости, после которого новое правительство будет уже бессильно вернуть все обратно. В чем ошибочность шага? В том, что подаянием невозможно улучшить мораль и активность человека. А вот ухудшить – без проблем. Достаточно было познакомиться с опытом Древнего Рима и его практикой «раздачи хлебов». Это действительно урок истории. Между прочим, Европа тоже не выучила этот урок. Самое удивительное, что Америка уже имела успешный опыт борьбы с бедностью, который велся в христианских сектах и этнических общинах. Так, например, «Программа служения ради общественного благоденствия», принятая во времена Великой депрессии в секте мормонов (штат Юта) и действующая до сих пор, функционировала на иных принципах. Во-первых, не допускалась только катастрофическая бедность, то есть на уровне выживания. Во-вторых, получающий помощь обязан был возмещать ее общественными работами. Кроме того, церковь поощряла скорейший переход на самообеспечение. Этот опыт показывает, что решение проблем на более низком уровне и особенно в условиях хорошо социализированного общества, обладает большей скоростью и большей разумностью, так как работает коллективный разум общества. Государственной машине пришлось соображать полстолетия, чтобы уяснить истинные последствия своих не очень продуманных решений. Теперь еще полстолетия понадобится, чтобы «отработать назад».

     А возможно ли «отработать назад»? Или это уже неотвратимый рок, ведущий к «порче качеств характера по мере роста цивилизации», и только через глубочайший кризис и страдания возможно возрождение? Думается, что общественный интеллект уже вышел на тот уровень, чтобы планировать и реализовывать не только деградацию, но и восхождение. В необратимых процессах траектории прямого и обратного процессов существенно различаются. Мозг взрослого человека-паразита уже невосстановим в достаточно полной мере, и это есть свершившийся факт. Он скорее умрет, чем будет работать. Речь может идти только о подрастающем поколении. Здесь возможны два метода – травмирующего воздействия и воспитания. А лучше – сразу оба. Пособие урезается с уровня бедности до уровня выживания, чтобы нужда заставляла проявлять активность, при этом сэкономленные на пособиях деньги направить на создание грамотной и жестко (даже жестоко) обязательной системы воспитания и образования. В основе системы воспитания должен быть труд. Есть опыт А.С. Макаренко, есть опыт Букера Вашингтона, который заставил «воспрянуть от рабства» целое поколение бывших рабов. (Кстати, Букер Вашингтон был категорически против предоставления законодательных преимуществ чернокожим, по отношению к белым. На первое место он выдвигал образование и профессиональную подготовку).

     Когда в России создавались колхозы, все уповали на то, что в отличие от свободного фермера колхозники будут освобождены от лишней заботы, связанной с индивидуальной экономической деятельностью. Действительно, заботы поуменьшилось, но вместе с заботой исчезла и ответственность. Она ушла «наверх». А вместе с ответственностью за жизнь колхоза ушла и ответственность за качество труда. Процесс пошел. Недальновидные родители, потакающие прихотям своих детей, выращивают моральных уродов, ублюдков. Недальновидные правительства, лишающие граждан личной ответственности за свою судьбу, выращивают патерналистские и паразитические слои общества. Таким же коренным изъяном страдает система социализма. И в этом общее коренное противоречие развития человеческой цивилизации: невозможно создать общество всеобщего социального благоденствия, где было бы искоренено страдание, и при этом сохранить высокий моральный дух его членов.

     На мой взгляд, вообще, следует искусственно ослаблять до минимума пресс государственной машины, чтобы стимулировать включение общественных механизмов саморегуляции даже в ущерб системе.  Ситуация, пущенная на самотек, со временем стабилизируется без участия полицейских или бюрократических методов, но в результате возникнет общественный опыт, ведущий к созреванию общества. Например, современная система социальной защиты населения хороша всем, кроме одного – она подтачивает моральные устои общества. Еще столетие назад не существовало государственной системы социальной защиты, и каждый человек ощущал личную ответственность за заботу о своей старости и здоровье. Сейчас заботу берет на себя государство, удерживая помимо воли человека, соответствующие суммы из зарплаты. Казалось бы, человеку легче и проще. С одной стороны это так. С другой стороны, человек перестал заводить семью и детей, так как в детях не стало актуальной необходимости, как в кормильцах стариков. Он легко разводится и не занимается воспитанием оставшихся после развода детей по той же причине. Дети разведенных родителей в три раза чаще попадают в тюрьму. Он не заботится о престарелых родителях и отправляет их в дом престарелых, где они страдают в отрыве от семейного очага. Можно продолжить еще много цепочек следствий, так как в системе все взаимосвязано. Выходит, то, что хорошо для человека, далеко не всегда хорошо для общества, а последствия хороших намерений и действий могут обернуться изнанкой. Вообще, так называемые, «социальные ценности» с неизбежностью приводят к постепенной трансформации либеральной демократии в социализм. А социализм уничтожает социализацию –  необходимое условие существования гражданского общества и либеральной демократии. Образуется положительная обратная связь, ведущая к патернализму, паразитизму и господству бюрократии. «Социальные ценности» могут использоваться подобно лекарству для тяжелобольного человека. В больших количествах лекарство становится ядом. Нельзя лечить легкое недомогание лекарствами, так как перестанет работать иммунитет. Организм с ослабленным иммунитетом не перенесет действительно тяжелого испытания. Тот вариант социального устройства, к которому стремились коммунисты, когда «широким потоком польются материальные блага», мог породить только одно – общество паразитов. В этом убеждает, как ни странно, американский и европейский опыт борьбы с бедностью. В конечном счете, все определяется человеком, а государство должно только лишь помогать человеку, но не ограничивать его самостоятельность и тем более, не развращать. Необходимо находить оптимальную величину поля свободы.

     С этим же связан еще один аспект этого вопроса – аспект так называемых, «прав человека». Проблема прав человека обычно возникает в том случае, когда государственная машина эти права подавляет. Когда говорят о «праве на жизнь», это значит, что система должна оставлять производителю материальных ценностей, как минимум, такую долю этих ценностей, чтобы он мог выжить. Ситуация коренным образом меняется в «социальном» обществе, где процветает забота о правах человека. Возникает вопрос – может ли человек требовать реализации своего права теперь уже на хорошую жизнь, ничего не давая обществу взамен? По логике приоритета прав человека, так и есть, может. Не является ли это правом на паразитизм? Не ущемляет ли паразит права производителей материальных благ и всего общества? Ответ очевидный, расширение прав не может быть бесконечным, в какой-то момент они должны ограничиваться обязанностями перед обществом. Реализация прав человека не должна разрушать мораль общества, без которого невозможно ни существование человека, ни реализация его прав. В здоровом обществе должен существовать оптимальный баланс прав и обязанностей. Государство, которое нарушает этот баланс, поступает безответственно. Обеспечить возможность выполнения всеми людьми определенных обязательств перед обществом намного  сложнее, чем подкинуть деньжат «с барского плеча». Это действительно социальная проблема. Но ее необходимо ставить и решать, используя имеющийся опыт самоорганизующихся обществ.

     В самоорганизующемся обществе проблема прав и обязанностей решается естественным образом через моральные устои. Бездельник и жулик автоматически опускается на социальное дно. Быть бездельником и вором становится не рационально и не выгодно. Честность и порядочность становятся залогом делового успеха. У человека формируется достоинство, являющееся духовным воплощением моральных принципов, в которых закреплены и права, и обязанности, и ответственность перед собой, перед близкими и перед обществом. В самоорганизующемся обществе не возникает противоричий между принципами либерализма и моралью. Что характерно, если моральные устои стали частью души человека, он не чувствует ограничения свободы, следуя этим устоям, так как ощущает их необходимость. Если человек осознал, например, необходимость труда, он тем самым расширил поле своей свободы, так как почувствовал душевную потребность в труде, и в труде он будет находить моральное удовлетворение. «Свобода есть осознанная необходимость» – знаменитое изречение, приписываемое Аристотелю, подчеркивает именно этот аспект проблемы свободы. (В нашем контексте его можно переформулировать так: «Осознанная необходимость не ограничивает свободу»).

     Ситуация коренным образом меняется, когда система общественной морали сменяется институтом юридического права. Отношения между людьми регулируются законами, инструкциями и постановлениями. Уровень морали падает, вор, жулик и паразит уже не представитель социального дна, а «право имеет». Пока суд не установит, что бандит есть бандит по решению суда, он остается уважаемым членом общества со всеми правами. Если же он купит суд со всеми потрохами, то он будет еще более уважаемым и порвет всякого, кто позарится на его честь и достоинство. Это вариант, когда человек знает права, но не знает обязанностей и не хочет их знать. Человек, который приложил горячий утюг к голове и через суд добивается от изготовителей компенсации морального вреда, также хорошо знает свои права и пользуется тем, что и государство и суды исходят из принципа безответственности – человек не отвечает за свои поступки. Он всю жизнь курит табак, а затем требует компенсацию за испорченное здоровье и получает эту компенсацию. Еще Аристотель подчеркнул, что безответственное существо есть либо зверь, либо бог. Нормальные люди несут ответственность за свои поступки так же, как они обладают правом на жизнь.

     Можно продолжать примеры, но во всех случаях мы придем к аналогичному результату – сужение поля свободы, подмена личных качеств человека, его ответственности, его способности к самоорганизации государственными институциями, бюрократией, законами, приводит к порче и деградации моральных устоев, качеств характера и, в конце концов – к паразитизму (в той или иной форме) значительной части населения и деградации общества. Общество рассыпается на совокупность индивидуумов, лишенных социализации и связанных только договорными отношениями, то есть, атомизируется. Человек, как объект экономики, начинает вполне соответствовать модели «рационального эгоиста». Особенно это характерно для населения крупных городов с многоэтажной застройкой, где в квартирах проживают нуклеарные семьи в практически полной взаимной изоляции и полной зависимости от бюрократического аппарата, организующего их жизнь. Тенденция к атомизации общества есть тенденция к концу государства. И склонность к этой тенденции содержится в противоречиях между либеральными принципами свободы и ограничениями этой свободы, налагаемыми государственной машиной. Разрешение этого противоречия может быть обеспечено одним способом – государство не должно распространять свою компетенцию на ту область, где работает самоорганизация, гражданское общество. В недостаточно социализированном обществе государство должно постепенно освобождать все новые ниши, для их заполнения расширяющимися функциями гражданского общества.

     Не укрепление государственных институтов, а формирование самодостаточного общества должно стать главной заботой правящей элиты. Но в этом вопросе существует проблема – всякая достаточно самостоятельная структурная единица стремится к самосохранению, самовоспроизводству, то есть живет самостоятельной внутренней жизнью. Это в высшей степени относится к системе бюрократии, которая не только не склонна сворачивать поле своей деятельности, но делает все для его расширения и углубления. Щупальца бюрократической машины пронизывают все общество, все больше парализуя и удушая всякую склонность общества к самостоятельности. Бюрократия становится уважаемым и зажиточным сословием, совершенно независимым от «низов»,  хорошо осознающим свою роль в обществе и обладающим большими возможностями для поддержания своего статуса. Она превращает государственный аппарат в корпорацию, живущую по своим внутренним законам и обладающую своими внутренними интересами. Она обогащается и конвертирует деньги во власть. Она превращает государство сначала в олигархию, а затем в плутократию. Она подобна энтропии, которая только возрастает. И подобно энтропии подавляет все очаги свободы и свободной мысли, все всплески и проявления самодеятельной энергии. Именно поэтому всегда считалось, что бюрократия неодолима и только очистительная революция способна разрушить ее устои. Но и после революции она первая приходит в себя и моментально адаптируется к новой власти, потому что она и есть воплощение власти, готовое служить любой власти.

     На стадии становления государства бюрократия формирует государственные институты, необходимые для выполнения социальных  функций, которые не обеспечиваются самоорганизацией, то есть общественными институтами. Здесь у нее несомненная положительная роль. Однако в дальнейшем институты продолжают расширяться, «проскакивают точку равновесия», превращаются в механизм эрозии общественной морали, деградации, и в конце концов, приводят к гибели государства вместе с породившей его бюрократией. В очередной раз мы видим, как положительное явление в результате фазового перехода меняет знак качества своего воздействия, как явление порождает причину своей гибели, как лекарство в неумеренных количествах превращается в яд. Чиновничество порождает государство, оно же его и убивает. На первой, восходящей стадии процесса определяющим фактором социального процесса является ментальность, с которой приходит в согласование структура государства (сознание определяет бытие). На второй, ниспадающей, инерционной стадии процесса складывающаяся структура формирует ментальность (бытие определяет сознание). Аналогичная закономерность прослеживается в большинстве социальных процессов различного масштаба, от внедрения новой идеологии до организации нового производства или строительства нового дома. Изначальной причиной активности всегда является мысль, сознание. Но материя, в которой воплощается мысль, обладает инерцией своего существования и подчиняет себе ментальную составляющую человека. («Все труды человека для рта его…»). И далее сознание постепенно приходит в согласие с материей, адаптируется к условиям жизни.

     Почти в чистом виде вышеописанные процессы наблюдались в Китае на протяжении почти трех тысяч лет. Там с удивительным постоянством воспроизводился один и тот же тип восточной деспотии – централизованной системы власти с развитой управляющей структурой, состоящей из чиновников. Общество ничего не могло противопоставить этой системе кроме восстания или внешней агрессии.

Возникает вопрос – неужели общество обречено на прозябание под прессом бюрократии? Существуют ли силы, способные ей противостоять? Такие силы существуют и не одна. Прежде всего, это основная сила, воздействующая на бюрократию – закон, конституция. Они должны жестко определить сферу полномочий бюрократии, структуру власти. Не следует передавать на высокие уровни иерархии власти функции, реализуемые на нижних уровнях. Нижние эшелоны власти, местное самоуправление должно отстаивать свою самостоятельность. Этот механизм противостояния вносит раскол в единство бюрократической машины. И другой механизм – автономизация, максимальная самостоятельность регионов. Оптимизация государственного механизма происходит путем согласования структуры функций и структуры власти. Наконец, есть естественное стремление каждого человека и каждой самостоятельной структуры к большей свободе, к самостоятельному решению своих проблем. Гражданское общество, хорошо осознающее опасность бюрократизации, является главной силой, способной ей противостоять. И для этого следует воспитывать общество, повышать уровень его сознания. В наше время появились принципиально новые технологические возможности для совершенствования институтов гражданского общества – интернетные социальные сети, которые могут обеспечить тотальный контроль над деятельностью государственных институтов, формировать общественное мнение путем дискуссий и обсуждений, организовывать мероприятия различного масштаба, создавать механизмы прямой демократии («цифровой демократии», как она именуется на Западе), которые в будущем заменят новгородское вече и киевский майдан. Социальные сети призваны стать новым механизмом социализации граждан, более мощным, чем церковь или стадион, механизмом, препятствующим распаду и атомизации общества. Технологическая революция с неизбежностью повлечет за собой социальную революцию, у истоков которой мы сейчас находимся. (В настоящее время многие исследователи рассматривают «цифровую демократию», как миф, но, на мой взгляд, если технологические возможности формирования новых общественных механизмов появляются, то они с неизбежностью реализуются. Ружье обязано выстрелить).

     Нет сомнения, что проблемы местного масштаба проще и быстрее решаются на местах. Просто для этого у местной власти должны быть полномочия и ресурсы. А для этого следует соответственно реструктурировать власть и налоговую систему, с акцентом на местный уровень. В свое время Борис Ельцин провозгласил лозунг: «Пусть автономные образования берут столько власти, сколько смогут удержать». (На мой взгляд, стоило бы добавить «но не больше»). Лозунг красивый и правильный, так как он был направлен на приведение в соответствие структуры власти со структурой функций, на разрушение имперской традиции, когда высшая власть доходит до уровня каждого, отдельно взятого подданного. (Петр I делил сумму госбюджета на число крестьян в империи и получал величину подушного налога, нисколько не заботясь о местных проблемах). Однако в новой России возникло традиционное имперское противоречие, связанное со стремлением национальных автономий к полной независимости. Возможно, это была преувеличенная тревога. От «трубы» еще далеко никто не убегал. Но система срочно дала откат назад, на старые рубежи. И снова президент страны берет на себя обязательство проложить водопровод в Тмутаракани и устроить дела доярки из Урюпинска, а журналист Александр Минкин пишет открытые письма президенту, в связи с опаздыванием электропоездов и плохим качеством водки.  И снова центральная бюрократия распростерла свои орлиные крылья над всей страной. Китайский вариант опять торжествует, хотя давно уже всем ясно, что он устарел морально и тормозит прогресс.

     В отличие от восточной традиции, Европа обладала более широким разнообразием властных структур, что позволило путем естественного отбора осуществлять прогресс в сфере государственного управления. Уже в древней Элладе мы имеем дело со страной, как совокупностью независимых полисов, хоть и воюющих друг с другом, но в условиях внешней агрессии способных объединяться и противостоять общему врагу. И даже в составе Римской империи Греция обладала автономией. Далее появились средневековые феодальные государства с распределенной структурой власти и весьма относительной центральной властью, средневековые свободные самоуправляемые города – все эти традиции, развиваясь, нашли воплощение в устройстве американских Соединенных штатов и в Европейском союзе. Но и в этих образованиях мы наблюдаем прогрессирующее развитие и укрепление роли центральной бюрократии, стремление как можно сильнее влиять на внутренние дела стран членов союза. Особенно чувствительно такое вмешательство в переходный период для новых членов, когда страна сталкивается с новыми экономическими реалиями. Не исключено, что и в Европе наступит период более жесткого противостояния центральной бюрократии и местных властей, подобно тому, как это было в феодальных государствах. Во всех случаях все упирается, в конечном счете, в свойства народа, в его активность, желание быть свободным и его способность отстаивать свободу. Только волны активности, идущие снизу, способны произвести тектонические изменения в социальной системе, подобно тому, как активность в глубинах земли меняет ландшафт нашей планеты. Волны активности, идущие сверху вниз, не приведут к результату, если они не встретят резонансного усиления в низах, если они будут извращены и поглощены серой инертной массой бюрократов.

     Получается, что на самом деле, народ имеет такую власть, какую заслуживает, и действительно, каков поп, таков и приход. Для того чтобы народ становился хозяином своей судьбы, он должен расширять и углублять свою социализацию, активно вмешиваться в социальные и политические процессы, участвовать в принятии решений, требовать от власти отчета за свои действия и создавать информационные каналы для связи власти и масс. Самым большим препятствием в развитии социализации становится ментальность паразитизма, которая вообще блокирует этот процесс. Сытый паразит предоставляет власти полную свободу действий, его не интересует будущее, никакие политические силы не могут найти в нем поддержки, он не способен делать выбор и выдвигать лидеров. В социуме, где преобладает паразитизм и патернализм, быстро возникает устойчивая структура с очень сильной дифференциацией по иерархической лестнице, средний слой практически отсутствует. Если же человек становится свободным хозяином своей судьбы, формируется рыночная ментальность, происходит естественный процесс социализации, возникает социальная структура с ярко выраженным средним слоем. Короче говоря, в социальных процессах важную (а может, важнейшую) роль играет человеческий фактор (в широком смысле).

     Может ли власть влиять на тип ментальности и на процессы социализации? Несомненно. Мудрая власть, которая заботится о процветании на долгие годы, будет делать все, чтобы формировать активный, трудолюбивый, просвещенный, самостоятельный народ. Тем более что исторический опыт предоставляет нам обширный материал по решению этой задачи. Проблема в одном, все в том же народе, из которого выходит власть. Менталитет народа оказывается инерционным звеном, стремящимся воспроизводить ранее сформировавшиеся социальные стандарты. Исходно низкое качество «человеческого материала» становится причиной некачественного выбора руководства (низкое качество «социального сита»), популизм и безответственность политиков становятся нормой, власть боится серьезных решений, наносящих вред своей репутации, да и не способна на такие решения, так как это слишком сложное и ответственное дело, и поэтому поддерживает статус-кво. Порочный круг замыкается. Ситуация усугубляется тем, что система представительной демократии обладает очень низким быстродействием (от выборов до выборов), так что плохие решения могут иметь длительные непредсказуемые и даже необратимые последствия. Вероятность того, что найдется «герой», который разбудит застоявшееся болото, очистит авгиевы конюшни, сообщит обществу

импульс развития и активность людям, на мой взгляд, исчезающее мала. Уж слишком тяжела задача. Есть только одна реальная сила, способная заставить людей шевелиться – нужда, которая заставит вспомнить давно забытую общинность и коллективизм, восстановит доверие между людьми, заново отстроит систему ценностей.

     Нет ничего удивительного в том, что человек, которого 70 лет держали в ежовых рукавицах советской власти, который неотвратимо скатывался к добровольному рабству и «халяве», в одночасье не превратился в честного предпринимателя или совестливого работника. Естественно, что процесс уже был заложен в предыдущей системе. Важно подчеркнуть другое – как говорил один литературный персонаж, разруха – в головах. Именно менталитет играет определяющую роль в таких ситуациях, а менталитет можно и нужно формировать в нужном направлении, уходя с проторенной дорожки предыдущего аттрактора.

     Та скорость, с которой поменялся менталитет очень многих россиян в сторону, назовем условно – беспредела, может свидетельствовать о двух моментах. С одной стороны это может быть проявление внутренних, ранее подавляемых ментальных интенций, с другой – свидетельство достаточно высокой адаптивности менталитета в новых, быстро меняющихся условиях, когда беспредел становится наиболее рациональной стратегией поведения и выживания. А это уже внушает оптимизм. Значит обстоятельства жизни, система общественных отношений могут круто и достаточно быстро влиять, по крайней мере, на верхние слои менталитета. Вопрос только в направленности и целеустремленности соответствующих управляющих воздействий.

     Классический, а может лучше сказать, традиционный подход в вопросе направленного изменения  курса государства состоит в его реформировании путем перестройки государственной и общественной организации согласно плану. То есть, в результате реформ совершался прыжок от того как есть, к тому как должно быть. Естественно, менталитет при этом не принимался во внимание, так как при реформировании «сверху» работает властный ресурс, диктаторские методы и военная сила, необходимость применения которой, как правило, возникает при коренных реформах. (Либо, если этот ресурс не работает, то реформы заведомо обречены на неудачу). Не учет ментальной    

составляющей фактически приводит к насилию над народом, сопровождается соответствующими потерями и обратными откатами. Этим же страдает технократический подход, при всей его «научности». (Характерный, приводившийся выше пример – восприятие Столыпинских реформ в среде общинников великороссов и «самостийников» малороссов, петровский указ брить бороды и строить «крепостные фабрики», раскол Русской православной церкви, реформы Мэйдзи в Японии, приведшие к гражданской войне – примеров не счесть).

     Возможен другой подход, при котором малые изменения общественной организации приводят к изменению менталитета в нужном направлении, а уже измененный менталитет становится двигателем общественных преобразований. Реформы «сверху» заменяются движением «снизу», либо комплексом постепенных «социально-инженерных» мягких мер, учитывающих гуманитарный аспект. Как показывает опыт, единственным надежным средством влияния на менталитет является изменившаяся общественная практика. Изменения интеллекта происходят только в результате многократно повторяющихся однотипных процедур, которые рационализируются и закрепляются в интеллекте, меняют его структуру и начинают действовать неосознаваемо на уровне чувств (души). Служившие в Советской армии, могут подтвердить справедливость этих слов. Собственно, переход практики в чувство и означает изменение менталитета, приводящее к изменению характера группового поведения. Пример такого перехода на уровне всего социума – развитие капиталистического способа производства, стимулирующего такие качества менталитета, как личная ответственность, дисциплина, трудолюбие, стремление к получению знаний, честность в деловых отношениях и т. п., (что, впрочем, не вполне относится к рабочим на конвейере). Другой пример – «протестантская этика» (по М. Веберу), а также развитие грамотности в протестантских странах, в связи с необходимостью читать Библию (в отличие от католических стран, переведенную на родной язык) и, наконец, разрешение церкви на свободу предоставления денежных кредитов, что качественно изменило ментальное восприятие денег и дало мощный толчок капиталистическому производству. Подобных примеров можно много найти в истории. Общая закономерность такова, что естественные процессы свободной самоорганизации, идущие «снизу», более эффективны, не склонны к затуханию, в отличие от процессов навязанных «сверху», не несут травматических последствий и органично встраиваются в существующую систему отношений. Это связано с тем, что в этих процессах естественным образом происходит согласование свойств, функций и структур без властного принуждения со стороны государственной машины.

     В тупиковых ситуациях атомизированных и патерналистских обществ ситуация значительно сложнее, так как общество утратило способность к самоорганизации. В этом случае возрастает роль и ответственность власти за дальнейшую судьбу народа. В принципе, грамотно организованное законодательство способно формировать желаемый вектор развития общества через систему положительных и отрицательных обратных связей.   

     В случае постсоветских государств управляющее воздействие должно быть направлено, прежде всего, на разрушение патерналистских интенций и на формирование гражданских – связанных с чувством личной ответственности за свою судьбу и судьбу державы. Можно предложить ряд мягких и очевидных мер, создающих указанную направленность. Самый простой и самый действенный способ направленного влияния на общественную практику – законодательный, юридический, формирующий нужную направленность и нужную практику, постепенно переходящую в ментальность. Во-первых, следует в законодательном порядке изменить систему выплаты заработной платы. Работник должен получать всю зарплату и сам платить все налоги (лучше бы сразу разделенные на федеральные и местные). Необходимо, чтобы он в полной мере ощутил щемящее чувство расставания с кровно заработанными деньгами. Через какое-то время он почувствует себя не просто рабочим, а человеком, создающим маленький финансовый ручеек, в числе других, питающий всю государственную машину. Налогоплательщик – это звучит гордо! Еще через некоторое время он будет смотреть совсем другими глазами на представителей местной администрации, так как ощутит полное моральное право спрашивать с них об использовании денег – своих денег. Во-вторых, избирательным правом должны пользоваться только налогоплательщики. (В этом вопросе я сторонник Юлии Латыниной). Правом выбирать должны обладать только граждане, а не тунеядцы, потому что выбор – это, прежде всего ответственность перед будущим и только люди чувствующие ответственность смогут «отсеять» популистов и демагогов. Можно также позволить воспользоваться избирательным правом всем остальным гражданам, по предъявлению чека об уплате определенной (достаточно ощутимой) денежной суммы. Следующий момент – формирование ячеек самоуправления на уровне многоквартирного дома. Необходимо создать у жильца ощущение хозяина (хоть и коллективного), который сам несет ответственность за свою собственность и сам определяет формы внутренних и внешних  отношений, подобно тому, как это делает владелец частного дома. И не только дома, но и территории вокруг него. Самоуправление дома само должно решать вопросы ремонта, уборки, поддержания порядка и контроля над территорией вблизи дома, которая должна перейти в коллективную собственность владельцев дома. Люди должны осознать, что это их собственность, они ее поддерживают в нужном состоянии и несут за это ответственность. Они должны точно знать, кому они платят и за что. Параллельно следует переходить на накопительную пенсионную систему и страховую медицину. Человек будет точно знать, что он сам обеспечивает свою старость и охрану здоровья. Далее, необходимо привести в соответствие структуру страны со структурой функций и структурой власти, то есть двигаться в направлении самостоятельности регионов и национальных образований.  По мере созревания ментальности народа следует расширять уровень, роль и функции самоуправления на уровне города. Городской бюджет необходимо формировать за счет местного налога, который должен стать основным по размеру. (Повышение доли налогов местного бюджета и роли местного самоуправления – общая тенденция для всех развитых стран). Еще один очень важный момент, стимулирующий частную инициативу – уменьшенная до предела стоимость долгосрочных кредитов, а также выделение субсидий, направленных на создание бизнеса и предоставляемых государственными банками. Дело формирования малого бизнеса нельзя передавать в руки финансовых кровососов. И, наконец – всяческая стимуляция мелкого и среднего бизнеса, в частности, налоговые каникулы не менее 5 лет после организации бизнеса, а также любых форм проявления гражданского общества. Гражданское общество – это самодостаточный город, а в пределе – страна, как совокупность самодостаточных регионов, состоящих из городов и сельскохозяйственных ферм. Следует подчеркнуть еще раз – изменение ментальности социума невозможно вне соответствующей социальной практики. Важнейшим элементом социальной практики является грамотная система воспитания подрастающего поколения. Ей должно уделяться главное внимание. И от нее напрямую зависит будущее страны.

     Такие и подобные методы мягкой социальной инженерии основаны на принципе изменения формы, практически без изменения содержания. Смысл изменения формы в приведенных примерах состоит в том, что она способствует выявлению истинного содержания – сразу ставит точки в вопросе, кто есть кто. Не власть облагодетельствует народ, а народ-труженик содержит власть, он ее избирает и, по сути, – он отвечает за свой выбор. Человек становится сам строителем своей судьбы и строителем государства – своего государства. Из серой электоральной массы он вырастает в гражданина, а общество становится гражданским. Постепенный процесс формирования гражданского общества должен сопровождаться столь же постепенным расширением поля свободы, что неизбежно приводит к росту активности населения и реализации его творческого потенциала, определяющего успешность государства. (Быстрое расширение поля свободы может привести к потере устойчивости). Гражданская активность всегда имеет политическую составляющую. Возникающие волны политической активности масс, как реакция на действия властей, играют роль обратной связи, которая не дает возможности закостенеть и зажиреть государственной машине. И во властной элите, выросшей на таком ментальном субстрате, вряд ли коррупционеры, проходимцы и паразиты станут большинством. Вопрос в другом, заинтересована ли существующая властная элита в таком направлении развития?

     Если же стремление идти во власть представляет собой стремление к кормушке, если самый выгодный бизнес – работа во властных структурах, если на телевидении царит культ денег и насилия, то в этих условиях человеческий фактор начинает работать на дальнейшее разложение системы, в полном соответствии с механизмом обратной связи. И здесь вопрос только в одном – достигнут ли порог устойчивости, за которым следует необратимый процесс, неподконтрольный человеку?

(Продолжение следует)