Онтологические прогулки

Восьмой подвиг Геракла — подчинение Кобылиц Диомеда, царя фракийского племени бистонов, живших к северу-западу от Пелопоннеса. Если путешествие Геракла на юг за Критским быком символизировало овладение силами природы и развитие цивилизации и культуры, то аллегорический смысл этого мифа — подчинение времени, отпущенного каждому человеку для земной жизни, и укрощение тех негативных эмоций и желаний, которые не только отравляют душу, но и пожирают, как и время, тело человека.

В пересказе Аполлодора^[i] и Диодора Сицилийского^[ii], а также Гигина, Сервия и Филострата^[iii] сюжет этого мифа выглядит так:

Восьмым подвигом Эврисфей назначил Гераклу привести в Микены кобылиц, принадлежавших фракийцу Диомеду. Это был сын Ареса и Кирены либо родился от кровосмесительной связи между Астерией (Ἀστερία, «звёздная»)^[iv] и ее отцом титаном Атлантом, держащим небосвод. Диомед царствовал над бистонами, весьма воинственным фракийским племенем.

Кобылицы Диомеда отличались такой свирепостью, что ясли их были сделаны из меди, и такой силой, что их привязывали железными цепями, а питались они не рас­тениями, выросшими из земли, но пожирали тела растерзанных ими несчастных чужеземцев, то есть человеческим мясом. Приплыв туда с теми, кто добровольно согласился его сопровождать, Геракл одолел охранников стойла и по­гнал кобылиц к морю. Когда бистоны с оружием в руках сбежались, чтобы отобрать коней, Геракл велел сторожить их своему возлюбленному Абдеру — сыну Гермеса, царю города Феры, а сам сразился с бистонами, убил Диомеда и обратил остальных в бегство. Пока Геракл бился с про­тивниками, Абдер запрягал кобылиц, «которые до этого не знали ни вожжей, ни узды»^[v], в колесницу Диомеда, но они опрокинули ее, растерзав при этом Абдера. Чтобы укротить кобылиц, Геракл бросил им на растерзание тело их собственного хозяина Диомеда и, насытив прожорливость животных плотью того, кто «подавал пример к нару­шению законов»^[vi], сделал их кроткими. У могилы погибшего Абдера Геракл основал город Абдеры, пригнал лошадей, запряженных в колесницу Диомеда, в Микены и передал Эврисфею. После того как Эврисфей отпустил лошадей, посвятив их Гере, они пришли к горе Олимп и были там растерзаны дикими зверями^[vii].

***

Толкование этого мифа, несомненно, надо начинать с символа лошади (коня), который означает импульсивность, необузданность и дикость желаний, вожделение, и соотносится со стихией непостоянного и ненадежного ветра (как, кстати, и бог Гермес, сыном которого был помощник Геракла в этой истории Абдер^[viii]). Накидывание уздечки на коня в древности было частью ритуала возведения на царство^[ix]. Кроме того, конь с древнейших времен играл особую роль в погребальных обрядах, перенося умершего в мир иной. Как символ времени, конь «оказывается пожирателем человеческой плоти, безжалостно истребляя тело дряхлостью и болезнями. <...> С другой стороны, символизирует желания и страсти: жажду власти, денег, престижа и тщеславие, которые разрывают человеческое сознание»^[x].

Нельзя обойти вниманием и то, что кобылиц Диомеда, которых запрягал в колесницу Абдер, было четыре. Образ квадриги, двухколесной колесницы, запряженной четырьмя конями — это символ победителя и атрибут Гелиоса/Аполлона. Здесь каждый из коней имел символическое имя: Эритре́й (греч. Erythreos — «Красный») олицетворяет восходящее Солнце; Эфоп (греч. Aithops — «Пылающий, Огненный») и Ламп (греч. Λάμπος — «Сияющий») представляют полуденное светило; Филоге́й (греч. Philogaia — «Землелюб») символизирует вечернее, заходящее Солнце^[xi]. Их имена символизируют вечную последовательность разных фаз в земной жизни каждого человека. Конечно, до символики четырех театральных муз Аполлона, появившихся уже в поздний период античности (в эпоху эллинизма), во времена возникновения мифов о Геракле было еще очень и очень далеко, но совершенно очевидно, что трагедии, описанные в восьмом подвиге Геракла, — могли произойти в условиях уже достаточно высокого уровня развития цивилизации и культуры, а не во времена родоплеменного строя с его проблемами физического выживания людей перед лицом природных стихий.

Символично имя главного «злодея» — фракийского царя Диомеда (Διομήδης). Правда, надо иметь в виду, что в древнегреческой мифологии было два разных Диомеда. Один — персонаж анализируемого мифа о Геракле. Второй — герой Троянской войны^[xii]. Слово «διομήδης» буквально означает «дважды защищенный»^[xiii], но смысл его применительно к этим двум персонажам, конечно, совершенно разный. Что касается героя «Илиады», тут всё и так понятно. А вот у владельца страшных кобылиц это имя подчеркивало двуличность его натуры, скрытность и ко­варство, которое он умело скрывал (так сказать, «скрывал скрытность»), как и всякий человек, терзаемый недобрыми страстями. Ведь Диомед, зазывая заезжих гостей полюбоваться на его прекрасных лошадей, знал, что обрекает их на смерть.

Не случайно и то, что Геракл отправляется к Диомеду вместе с Абдером, сыном Гермеса. Имя Абдер означает изумительный, прекрасный и т.п.^[xiv] Миф о восьмом подвиге Геракла по своему содержанию параллелен второму мифу о Лернейской гидре, которую Геракл одолел с по­мощью Иолая (букв. осторожного). Но там была борьба с животными инстинктами. Здесь — борьба с «возвышен­ными» эмоциями и желаниями: смятением чувств, любов­ной страстью (безответной любовью-манией), неуместной сентиментальностью, ревностью, завистью, гордыней, тщеславием, изнуряющей и бессмысленной погоней за успе­хом, чувством одиночества, ощущением своей обделенно­сти и собственного ничтожества, отчаянием и стремле­нием к самоубийству.

Геракл, конечно, укрощает этих «кобылиц», но ценой гибели своего возлюбленного Абдера, который как раз и не смог справиться с ними, погибнув под копытами лошадей. Абдер, как и Иолай — это отнюдь не гомосексу­альный партнер Геракла, как думают многие, а сам Геракл, точнее, его собственная жизнь и одновременно alter ego.
Если острожный Иолай при бесстрашном герое помогает одолеть Лернейскую гидру, то прекрасный Абдер гибнет. Так проходит сентиментальная юность со всеми ее нередко безумными^[xv]] страстями, не чуждыми даже самому мужественному герою, сумевшему подчинить их своей воле и выжить. Гибель Абдера — метафорическое выражение горькой стороны основного смысла восьмого подвига (подчинение собственных страстей), поэтому Геракл хоронит и оплакивает своего возлюбленного как себя самого, на всю жизнь сохранив память о нем (основывает город, названный в честь него), как сохраняет после смерти свою красоту и сам Абдер^[xvi]. Его бессмертная красота — это память человека о своих давно минувших переживаниях, т.е. память о собственной жизни.

«Бестелесный» и вневременной, неспособный ни к ка­кой страсти Эврисфей, как обычно, отказался держать кобылиц Диомеда у себя в царской конюшне (ему они были совсем не нужны) и отпустил их на волю, посвятив богине Гере. Это означало, что кобылицы Диомеда будут вечно терзать представителей рода человеческого, пока не при­дут они к подножию Олимпа, где их растерзают дикие звери. И действительно, когда речь идет буквально о физи­ческом выживании, человеку не очень свойственно мучиться любовными страстями, завистью, тщеславием и т.п. эмоциями и желаниями. Последнее — удел выживших и всё еще молодых.