Онтологические прогулки

Впрочем, подспудное действие социальных механизмов было достаточно хорошо раскрыто и исследовано в марксизме (на материале экономики, классового устройства общества и идеологии), и особенно – в психоанализе и современной психотерапии. Что является законом для индивидуума, является законом и для общества (с соответствующей коррекцией, конечно).

Однако марксизм сам разрабатывался в рамках идеологии, а именно: в ситуации предположения прогрессивной (доминирующей) роли пролетариата в общественном развитии, что не позволило марксизму извлечь из собственных, действительно актуальных открытий всю заложенную в них перспективу и заставило его сосредоточиться на исследовании того, как бороться с наличным, а не на то, что это такое. Окончательно похоронила "научность" марксизма его победа в отдельно взятой стране: оказалось, что построить развитое общество, опираясь на какую-то его часть, пусть даже самую многочисленную, невозможно.

Последнее время я несколько раз сталкивался с одной и той же темой – темой демократии, но в разных контекстах. И каждый раз находил одинаковое представление о том, что такое демократия, прежде всего – кажущееся само собой разумеющимся мнение о решающей роли большинства. И, связанное с ним, но контрастное ему, представление о решающей роли особого меньшинства, например, самого аристократичного, богатого, умного, образованного и т.д.

Большинство полагает, что демократия – это власть большинства. Какая хитрая наивность. Прочёл отзывы нескольких авторов по поводу одной речи американского знатока античности и, в том числе, Сократа, в которой (речи) и в которых (отзывах) это даже не обсуждалось, а принималось без обращения на это внимания. Соответственно, с этой позиции оценивался Сократ: морально ли он поступал, не участвуя в общественной жизни (кроме двух исключений), каково отношение философа к политике и прочие недоразумения, вытекающие из того предположения, что политика античного полиса – это политика, которую мы все тут знаем как облупленную.

Если всмотреться в термин "политика", то он происходит от термина "полис", соответственно, корнем его значения является не какая-то особая часть жизни античного общества, а сама эта жизнь. Политика – жизнь полиса. Политический – относящийся к полису, ко всем. Но не к большинству – этого значения в термине "полис" нет, – а к каждому в отдельности! То есть политика – это жизнь каждого в отдельности, взаимодействующая с жизнью каждого другого. При этом жизнь каждого в отдельности не зависит от количества тех, кто живёт по-другому. Аристотель определял город, то есть полис, как "единство непохожих (разных)". Заметьте, не одинаковых, а именно непохожих, разных, – по богатству, образованию, способностям, мыслям и устремлениям. И вот в зависимости от этой разности и формируется городская, то есть общественная жизнь.

  

Единство античного общества достигалось одновременно и за счёт подобия его граждан, и за счёт их разности! Это возможно только при одном существенном условии, о котором прямо говорит Платон, - "в полисе может быть ограниченное количество очагов". Как только становится слишком много одинаковых, например, одинаково мыслящих "очагов", полис трансформируется во что-то другое.

Если полис – это единство непохожих, то каждый участвует только в том, что ему интересно, волнует, принимается за важное. Поэтому Сократ приходит только на те заседания, которые ему интересны, как и положено в полисе; более того, он совершенно справедливо указывает своим судьям, что они должны кормить его за общественный счёт, так как дело, которым он занимается, то есть личное воспитание молодёжи, это и есть его общественное, то есть политическое (имеющее отношение к жизни полиса, а не к мнению большинства) дело.

Далее. По поводу не менее само собой разумеющегося мнения о том, что меньшинство при демократии должно подчиняться большинству. Единство в полисе – это не подчинение: в единстве никто не может решить за тебя то, что ты должен делать. В древней античности это никому не могло придти в голову: ты делал только то, что считал нужным. Решение, принятое каким-то количеством собравшихся по какому-то вопросу, имело силу только для них самих, но никак не для тех, кто решает по-другому. Если этот вопрос не интересовал человека, например, того же Сократа, он просто не приходил на его обсуждение, вне зависимости от того, насколько важным этот вопрос представлялся остальным. В таком античном обществе не было иллюзии "общего дела", связи по количеству, необходимости подстраиваться, ограничивать себя. Наоборот! Это было запрещено! самой культурой полиса. Ты должен был оставаться самим собой и только тогда полис мог жить! Это, конечно, не означает коснеть в своих ограничениях, это означает развивать свою индивидуальность, не важно, в бочке или во дворце.

Демократия в таком понимании – это не власть большинства, не обязательность решения большинства для каждого, а совместное решение, имеющее силу только для тех, кто это решение поддержал, не более того. И, конечно, это решение не становится законом! Тот, кто полагает, что для него это неприемлемо, с полным на то правом игнорирует это решение. Это не противозаконно и никак не карается. 

Демократия – это власть непохожих, взаимодействие разных, общение индивидуальностей. А индивидуальности по определению отличаются друг от друга. В античном полисе отсутствовало общественное насилие, принуждение к обязательному. Отсутствовало принуждение внешнее, но вполне присутствовало "принуждение" внутреннее, исходящее из культурного единства, которое во многом ещё носило родовой характер. Поэтому, кстати, осуждение на изгнание было более суровым, чем осуждение на смерть. И в действиях Сократа можно усмотреть намёк на то, что при принятии этого приговора одним из его намерений было стремление показать соотечественникам необходимость пересмотра этого положения вещей. А именно: необходимо пересмотреть переход от родовых представлений к современным, в которых непохожесть не должна быть пренебрегаема в сравнении с единством всех и уже тем более - в сравнении с мнением большинства.

Античный полис во времена Сократа уже практически умер, трансформировавшись в более масштабное общественное образование, в котором законы полиса уже не действовали. Именно эти новые формы общественной жизни мы имеем в виду, когда говорим об античной демократии, но при этом мы должны знать, о чём говорим, а говорим мы уже не об античном полисе в его классической форме.

Итак, в полисе нет общих обязательных законов, кроме тех, которые образуют неписанное единство полиса, его культурную матрицу; неписана культурная матрица потому, что она устанавливается каждый раз в совместном решении заинтересованных. Нельзя представлять себе полис некой толпой единомышленников, которые жестко следят за выполнением решений, принятых большинством; нельзя потому, что это убогое современное представление, навязанное нам идеологическим прошлым. Как мы можем понимать современное положение нашего общества, если мы не знаем свою историю?!

Повторяю, античная демократия – это не власть большинства и, соответственно, подчинение меньшинства; политика – это не массовость подобного и одинакового; законность или легитимность – не закон для всех без исключения, это разовое совместное решение, обязательное только для тех, кто его принял, и необязательное для тех, кто его не принял.

Античная демократия – это единство многообразного, в котором единство достигается равноприсутствием каждого индивидуума полиса, обеспечивается его равнозначностью всем остальным вместе взятым. Один не меньше всех остальных, потому что все остальные не больше одного.

Сократ остался в полисе. Как этого можно не видеть? Можно, если для тебя демократия – это насилие большинства. Сократ остаётся загадкой, об которую мы спотыкаемся до сих пор, занозой в заднице, не дающей нам коснеть в своих ограничениях. Потому что жил и решил умереть одним среди многих других, не подчиниться чьему-то решению, не показать матрицу послушания гражданина, которую скормили нам идеолочи, а остаться, пребывать в единстве полиса, атомом в пустоте.