Онтологические прогулки

     Человечество уже мыслит, человек ещё нет.

     Этому не стоит удивляться, поскольку как только человек начнёт мыслить, человечество уже будет занято другим. Так строится история живого: осуществление матриц возможного превращает их в невозможное; начав дышать, живое уже не может больше не дышать, дыхание перестаёт быть предметом внимания и тем самым перестаёт быть возможностью, тем, что задаёт горизонт восприятия и к чему возможно стремиться, тянуться, двигаться, продвигаться. Антропософы полагают в начало жизни на земле или даже жизни самой земли направленное на неё внимание, которое "согрело" землю и тем самым сформировало не только её активность, но и одновременно направленность её внимания, что, в свою очередь, образует вектор соответствующих возможностей земли.

     Решающий ресурс жизни – внимание; так вот внимание человечества последние три-четыре тысячи лет направлено на мышление или, что одно и то же, скоординированность всех элементов определённым образом направленного внимания. Мыслить не значит думать словами, мыслить значит координировать между собой все элементы таким образом, чтобы сформировалось "мудрое" внимание или внимание, все элементы которого согласованы друг с другом, друг другу конгруэнтны. Элементов внимания много, это восприятие, язык, осознание, память, рефлексия, предметы и их взаимодействия, и т.д., и каждый из них сложен сам по себе, так что координация, согласование этих совершенно разнородных элементов в одном процессе – мышлении – представляет собой сложную для человека задачу, решение которой станет решающим фактором становления его как человека современного или человека разумного.

     Древний человек не мыслил, но не потому что был глуп, а потому что обладал специфическим типом внимания, принципиально отличающимся от первобытного и современного типов внимания, а именно: родовым типом, предполагающим иерархию рода как тотально действующую матрицу. Западная философия корректно выделила осознание как отличительный элемент современного мышления, но некорректно построила на этом иерархию элементов мышления, в своём роде продолжая традицию родовой матрицы, что неизбежно стало причиной существенных трудностей философии и прежде всего – её слишком узкого и ограниченного применения, в основном в качестве ОТК (отдела технического контроля) научного мышления и категориального аппарата самой философии. Выделение рефлексии как единственного и решающего фактора "чистого" мышления сужает это мышление только до одного его вида – мышления рефлексивного, игнорируя множество других его видов, например, предметного, языкового, феноменологического, созерцательного и т.д.

    Однако философия развивалась вопреки стремлению многих философов свести её лишь к одной из её возможностей, что особенно хорошо видно в разработке ею принципа рациональности или "рацио", что означает "среднее" или "равновесное". То есть рациональное мышление – это не словесное (категориальное) рефлексивное мышление, а мышление, все элементы которого, в том числе – категории и рефлексия, находятся в равновесном, скоординированном, согласованном, конгруэнтном состоянии. При этом ни один из этих элементов не имеет априорного преимущества, не является обязательным принципом процесса мышления. Если внимательно всмотреться в формулу Канта: "должно быть возможно, чтобы представление "я мыслю" сопровождало каждое утверждение", то Кант здесь настаивает не на том, чтобы "я мыслю" было контролёром каждого шага мысли, а только на том, чтобы такое "было возможно", то есть, другими словами: осуществлённое мышление, как бы оно ни осуществлялось, рефлексивно или как-то иначе, может/должно быть развернуто или представлено рефлексивно.

     Рацио – это среднее, срединное; в рациональном мышлении всё множество разнообразных элементов должно находиться в равновесном состоянии, что требует от мыслящего высокой культуры внимания, он должен уметь удерживать в своём внимании одновременно тысячи элементов и растягивать это удержание на всё время мышления/действия. Более того, он должен уметь не только удерживать всё многообразие элементов, но и, обращая внимание на (и тем самым выделяя) некий элемент, отслеживать, а не строить, произошедшие вследствие этого выделения изменения.

     Активность мыслящего в том, чтобы внимать происходящему в предмете, феномене, производимом действии, но не осознавать, а именно внимать, удерживать во внимании всю полноту происходящего/производимого, в том числе и рефлексию, если оно является действующим элементом, что случается достаточно редко, так как рефлексия, во–первых, раздваивает действие и тем самым, во–вторых, значительно усложняет и даже тормозит, замедляет его. То есть рефлексия только может быть элементом мышления, но отнюдь таковым не является; другое дело, что она является обязательным элементом словесного (категориального) осмысления происходящего (чаще всего – уже произошедшего), в точном смысле правила Канта – "должно быть возможно осмысление" или, другими словами, то, что нельзя осознать, нельзя и осмыслить.

     Однако вполне можно мыслить, не рефлексируя и тем самым не раздваивая, не усложняя и не замедляя мышление; здесь мне пришло на ум замечание Льва  Толстого о том, что в каком-то смысле (или иногда) не ты пишешь письмо, а письмо пишет тобой. Вообще все процессы, которые происходят сами собой, в том числе и мышление, не включают в себя рефлексов (но не осознание!) в качестве необходимого элемента.

     Внимания достаточно!

     Не сознание, а именно внимание, ведь сознание (философии) слишком размытый для совершенного мышления термин, но самое существенное в том, что в философии его напрямую связывают с осознанием (как рефлексией), в результате чего сознание приобретает слишком предметное значение "схватывания", "фиксации". В свою очередь, осознание приобретает значение рефлексов, "контролируемого сознания", "управляемой фиксации". Так оба термина – "сознание" и "осознание (рефлексии)", находясь в связке, опредмечиваются, приобретают одно значение, которое особенно хорошо передаётся русским термином "сознание" – со-знание, с знанием, вместе с знанием. Так незаметно, подспудно в философию проникает... мораль! Ведь термин "сознание" обозначает именно  феноменологию морали: русское "сознание" – это обратная калька с русской же "совести", со–вести, с вестью, вместе с вестью, совершение действия вместе с вестью (знанием) его (этого действия) моральной оценки.

     Так чисто технически философия превращается в раздел морали и, соответственно, начинает обслуживать общественные и в особенности родовые отношения, в которых наиболее характерным  и необходимым действием является фиксация занимаемого человеком положения. Так осознание превращается в рефлексию, фиксацию случившегося, схватывание произошедшего, остановку, опредмечивание. Так философ незаметно для себя превращается в морального оценщика, в свидетеля происходящего, в апостола случившегося, задачей которого является как можно более объективные – фиксация и описание мира. Безупречным примером такого рода философской работы является "Феноменология духа" Гегеля, философа, который поставил себе задачу (и мастерски её выполнил) описать законы опредмечивания духа. То есть Гегель описал, как должен вести себя дух!

     Философия – не мораль, она не занимается тем, как должен вести себя мир и человек. Философия – это мудрое внимание (смотри "Феноменологию творения 58"), которое является матрицей мудрого или рационального мышления и решающей характеристикой которого является скоординированность всех его элементов. Вновь и вновь обращаю внимание на то, что связка "сознание–осознание (рефлексия)" превращает рациональное мышление в мышление предметное. Рациональное же мышление не имеет никаких доминирующих связок и элементов, потому что рацио – это среднее, равновесное, погружающее все элементы мышления в одну среду, стихию. В заключение добавлю, что термин внимание (в отличие от термина сознание) не имеет опредмечиваемого смысла, внимание (вниманиум) – это именно среда, стихия, континуум или топос, элементы которого вступают во взаимодействие друг с другом в соответствии со своей природой, а не долгом перед человеком. Об отличии внимания от сознания, а осознания от рефлексии – далее.