Онтологические прогулки

 

 

   

       Для человека периода расцвета родовой цивилизации мир (его рода) был родным, своим, близким, понятным, предсказуемым, полностью наполненным и одновременно совершенно доступным, достижимым и, наконец, тотально живым; однако каждый род имел вполне четкий предел своего развития, ограниченный горизонт возможностей своего расширения, который в конце концов был полностью освоен, после чего жизнь рода стали определять, как минимум, две тенденции. Первой, но не решающей тенденцией было изменение "демографического" соотношения между (в нашем языке) живыми и мертвыми: если в молодом и взрослом роду живых было больше (конечно, не в количественном, а в качественном отношении), то в старом роду резко расширяется мир ушедших.

     Соответственно, значительная часть усилий всего рода направляется теперь не на расширение и освоение родового пространства, а на обслуживание той части рода, которую составляют уже умершие предки, и в первую очередь - на поддержание еще работающих и создание новых технологий связи с ушедшими. Стремительное расширение "топоса смерти" и параллельно этому столь же стремительно прогрессирующая потеря связи с ним - характерная проблема умирающего рода, который отчаянно стремится сохраниться, сначала - в своей целостности, после чего, особенно если не получается, - то хотя бы только как род умерших, ушедших, предков, то есть как род бессмертных.

     В принципе, родовая цивилизация не знает смерти, поскольку, согласно её мировосприятию, все живые существа или духи, начиная с галактик и заканчивая песчинками, не могут полностью прекратить свое существование, окончательно исчезнуть, а испытывают ряд превращений, трансформаций, переходов из одной формы существования в другую.

     В роду смерти нет.

     Никто и ничто родное не исчезает.

     Но всё испытывает превращения.

     Некоторые из этих превращений или трансформаций могут иметь циклический, "круговоротный" характер, как, например, лунный или солнечный циклы, некоторые - "линейный", как жизнь человека, который сначала рождается и живет среди живых (смертных), потом переходит, уходит к предкам (умершим), которые не менее, а, скорее всего, более живы, чем собственно живые, и которые, соответственно, также будут продолжать трансформироваться! Например, в восточной цивилизации мы находим идущие из родовой цивилизации традиции "круговоротного" восприятия жизни человека, которые, я не сомневаюсь, в родовом мировосприятии были действительно и только таковыми: цикл превращений человека включал в себя возвратно-последовательное прохождение ряда форм (бардо) в горизонте данного рода. Это представление является определяющей матрицей восточной цивилизации, именно оно лежит в основании доминирующих восточных культур, таких как индуизм, буддизм, синтоизм, даосизм или конфуцианство.

     В основании западной цивилизации находится другой тип восприятия цикла превращений, а именно: тип необратимый; западная культура выросла из матрицы необратимого, линейного превращения форм, уходящего не столько в бесконечность (решающие формы родовой культуры имеют конечный характер), сколько в перспективу; например, одной из наиболее известных нам перспектив подобного рода для египетской культуры было достижение Сириуса. Необратимость западной матрицы акцентирует внимание человека на разовости, единственности претерпеваемых всем живым трансформаций, имеющих необратимый и достаточно жестко направленный вектор движения, в конце которого - "лучший", "совершенный", "вечный", "неизменный" мир-род, то есть рай или миргород (по Гоголю).
     Формирующая матрица русской культуры направляет внимание человека не на круговорот превращений, как на востоке, и не на необратимость превращений, как на западе, а на стихию этих превращений, на стихию жизни или стихию творения, то есть на единство всего живого или существуюшего. Русская культурная матрица сосредоточена на единстве живого, претерпевающего как круговоротные, так и линейно-необратимые превращения.

     Рай родовой цивилизации совершенен потому, что попавшие в него, достигшие его или обитающие в нем существа (духи) уже прошли весь полагающийся/выпавший им цикл превращений, то есть родовой рай представляет собой не изначальное, не исходное состояние мира, а, наоборот, состояние конечное, завершающее цикл трансформаций. То есть в нашем языке - состояние посмертное, послесмертное, потустороннее. Однако родовая цивилизация не знала никаких границ, сторон, пределов, поскольку не имела представления о смерти (в сегодняшнем смысле) как особом пределе; соответственно, конечным, последним, завершающим превращением было попадание в совершенный, завершенный мир (рай). Пределом и целью родового человека был совершенный мир полностью совершившихся трансформаций всех живых существ (духов), то есть всего живого или просто всего существующего, поскольку нет ничего мертвого (смерти-то не существует).
     Здесь следует напомнить, что в родовом мировосприятии отсутствовали какие бы то ни было общие понятия, например, не было понятия-представления "снега", а было несколько десятков представлений о конкретных видах снега, или не было представления о стаде овец в 75 голов, а было 75 представлений каждой овцы. Это не недостаток, а особенность родового мировосприятия, в котором всё существующее или, что то же самое, всё живое представляет собой множество самых разнообразных существ или духов: планет, звезд, ветра, рек, гор, попугаев, червей, комаров и т.д. При этом как бы ни были велики и могущественны некоторые духи, например, океан или молнии, всё же это были только и именно духи - конкретные живые существа, с которыми могли вступать во взаимодействие любые другие существа, как бы малы и беспомощны они ни были. Родовой мир принципиально и категорически горизонтален и толерантен, в нем спокойно и равноправно уживаются галактики и мошки, в нем отсутствуют иерархии, разделяющие мир на уровни, степени и качества, которые непреодолимы живому существу.

     Родовой мир не знает недоступного, непреодолимого и потустороннего, в нем всё - на кончике пальца.

     Соответственно, родовая культура не знает и не может знать никаких богов (в нашем понимании), принципиально отличающихся живых существ типа сверх-духов, никаких "духовных" иерархий, так же как и скрытых, недоступных миров, определяющих жизнь родового сообщества. Родовой мир именно родной, хотя, конечно, это совершенно не означает, что он не может быть жестоким или безобразным.

     Итак, в родовой рай попадают все живые существа, прошедшие или претерпевшие полный цикл полагающихся им в соответствии с их природой трансформаций и в результате этого достигшие полноты своей формы, существа-духи, сумевшие в совершенстве завершить весь цикл своих превращений. В том числе, прошедшие то превращение, которое современный человек называет смертью и которое он выделяет как нечто особенное, в отличие от человека родового, который воспринимает смерть как необходимое условие достижения совершенного рода, как необходимое и, следовательно, желаемое превращение. Превращение настолько необходимое и желаемое, что в родовой цивилизации была широко распространена практика намеренного ухода, точнее, намеренного перехода через "смертельную" трансформацию, например, при "смерти"- переходе близкого человека или другого живого существа, связанного, "спутанного" (в современном языке) с ним.

     То, что нам представляется самым страшным и ужасным, смерть, для человека родовой цивилизации было лишь одной из необходимых трансформаций, подобных рождению или инициации, которые были для него настолько же неизбежны и необходимы, насколько и желанны. Собственно смерть, какой "знаем" ее мы, появляется только тогда, когда появляемся мы сами, когда появляется человек одинокий, существо без рода и племени, то есть субъект.