Онтологические прогулки

Проследим за лучшими образцами отечественного мышления. Начнем с «Размышлений» Александра Секацкого. Первую главу его «Размышлений», «Поле метафизики», начинает параграф ««Неспешность»: онтологические и теологические аспекты», который открывается следующим утверждением:

«Время переформатирует добродетели».

Не будем догадываться, что это за «время», примем это утверждение в форме «добродетели переформатируются», однако заметим, что добродетели (или достоинства) не (пере) формируются, а переформатируются, то есть, оставаясь в своих формах, помещаются в иной формат, предстают в другом формате. Упомянув бинарные оппозиции (добро и зло), которые время стремится удержать, прежде всего, как устойчивые структуры, а не как содержание, автор обращает свое внимание на «иные» добродетели, те, которые «время просто выдвигает как способ компенсации злобы дня». Назначение таких добродетелей=достоинств – «слегка поправить слишком явно нарушенное равновесие происходящего». Как может время «просто выдвигать» или как «слишком явно нарушенное равновесие» можно «слегка поправить», Секацкий не поясняет, но не суть. Он готовит нас к тому, что

«Современная система ценностей базируется на скорости. Стало очевидно, что скорость – регулятор онтологических диапазонов присутствия: спешка и неспешность задают тематизацию, определяют содержание, осмысленность или бессмысленность конкретных фрагментов присутствия. Скорость становится стилеобразующим феноменом».

Например, Бог Авраама, Исаака и Иакова становится Instant God («легкодоступным богом»), как только сваренный на огне кофе сменяется растворимым. В растворимом кофе бога нет потому, что человек не вложил в создание этого кофе формата «неспешности»: в полученном напитке нет «беспечности, вкуса к подробностям, самоуважения, свободного времени». С тем, что в растворимом кофе бога нет, согласиться, пожалуй, можно, хотя я видал и не такое; меня больше занимают «спешка и неспешность». Как видим, «иные» добродетели все-таки тоже бинарные, но оставим и это. Интереснее другое: следует ли из того, что автору «стало очевидно» про современную систему ценностей, то, что это очевидное относится только к современной системе ценностей? Была ли скорость «регулятором онтологических диапазонов присутствия» в древности, в родовой или первобытной цивилизации? Или люди жили тогда «просто неспешно» и чтобы не бегать за оленем, теряя «самоуважение», «беспечно» создали лук и стрелы?

Соответственно, поправляем автора: «современная система ценностей также базируется на скорости, как любая система ценностей, созданная человеком» и «скорость всегда, во всех цивилизациях была стилеобразующим феноменом».

Секацкий продолжает: «нарастание скорости приводит к слипанию феноменов в однородном пространстве, а затем и к редукции самого пространства, которое никуда не простирается, поскольку ему некогда простираться». Автор говорит нам о том, что увеличение скорости жизненно важных для человека процессов приводит к тому, что эти процессы выпадают или, скорее, вылетают из континуума, в котором эти процессы являются для человека формирующими, онтологически существенными. Проще: за один день ты создашь не «Анну Каренину» или «Явление Христа народу», а только стряпню или мазню. Ван Гога не вспоминай, он – не ты, он гений, только подтверждающий правило.

Дальше: «Единство поэзиса и эстезиса» претерпевает «размывание скоростью или саморастворение в скорости. Искусство теперь – креативные практики, которые в своем применении не образуют формы произведения, ибо на таких скоростях форма произведения не образуется и не удерживается». Современное «искусство обогнало само себя».

Перефразируя автора, можно сказать, что форма не выдержала нового формата – бега наперегонки. Здесь мне вспомнился разговор с моими давними приятелями, архитекторами, которые уверяли меня, что современная архитектура не имеет собственной эстетики, собственных форм, а если и имеет их, то это не искусство, не эстетические формы. Когда я попросил описать мне, что такое эстетическая форма в архитектуре, они воспроизвели содержание одной из классических книг по истории искусств, написанной несколько веков назад. Подобным образом по современному «метафизическому полю» «Размышлений» Александра Секацкого бегают наперегонки потомки Леонардо и Данте, в тщетной попытке на ходу создать хоть что-то, имеющее сколько-нибудь приличную и устойчивую форму и хоть отдаленно напоминающее творения их великих предков.

Впрочем, «ситуация зависит от способа выражения: континуум происходящего – ускоряющийся временной вихрь, хронопоэзис. В собственной идеологии хронопоэзиса неспешность была и остается неким злом – промедлением, отставанием, отсталостью».

Разочаровавшись в недосягаемой черепахе классики – метафизике (онтологии и теологии), Ахиллес современного хронопоэзиса увлекся «собственной идеологией», суть которой не в том, чтобы своими ногами догонять черепах, а в том, чтобы быстрее передвигаться. «Ускоряющийся временной вихрь» образован скоростным трафиком торопыг, сменивших собственные и лошадиные ноги на колеса, приводимые в движение двигателями внутреннего сгорания. Если раньше у Ахиллеса, как бы быстро он ни бежал, было достаточно времени на то, чтобы «неспешно», «со вкусом» и в «деталях» рассмотреть преследуемую им черепаху происходящего, то сегодня это ему невозможно – не тот формат. Все, что происходит за окнами твоего летящего болида, «размывается скоростью»; замедлиться, а, тем более, остановиться, ты не можешь, не позволяет трафик «экспресс-поэзиса».

Заканчивается параграф описанием добродетели неспешности как «компенсирующей добродетели или экзистенциального сопротивления, противодействия уже давно привычному ходу вещей, их ускоренному бегу. Неспешность – это революционное начало сегодняшнего и тем более завтрашнего дня. Неспешность сегодня и революционна, и аристократична».

К концу параграфа появившийся в его начале «ускоренный бег вещей» стал уже «давно привычным», причем привычным настолько, что метафизика отсталости становится «и революционной, и аристократичной» одновременно. Но вот вопрос: где же взять ресурс свободного времени, чтобы записаться в революционеры-аристократы?

«Ресурс времени возникает из замедлений, отпадений меньших скоростей от первоначально единственной скорости света. После этого внутренние скорости континуума становятся автономными регуляторами хронопоэзиса».

Формы единого хронопоэзиса возникают замедлением, отставанием, отсталостью от света! Чем ты медленнее, тем прочнее и устойчивей твоя форма. Чем меньше в тебе света, тем больше ты поэт. Человечество «слегка поправит слишком явно нарушенное равновесие происходящего», если обратится к темной стороне силы, вырастит новых ситхов, которые сумеют противостоять слишком стремительным, но почти бесформенным джедаям света.

Прогулка по «метафизическому полю» «Размышлений» Александра Секацкого, в каком бы темпе ни совершалась, оставила меня и без метафизики, и без размышлений. Пока, может, я найду их в следующем параграфе «Игра и экзистенция». Посмотрим.