Онтологические прогулки

Философия невозможна без пауз. Тот, кто философствует без перерывов в смысле длящегося молчания, без созданной и удержанной полной внутренней тишины и покоя, тот, как лист на ветру, вертится из стороны в сторону, тот может только говорить, но не может мыслить.

Мышление рождается в полной тишине, покое, пустоте, в его основе и начале не слово и не действие, а страсть («фило», желание, хотение, стремление, например, любопытство, любовь или ненависть), но только та страсть, которая выдержала испытание тишиной и пустотой.

Мышление, мгновенно запущенное страстью, не прошедшее состояние покоя или «подвеса» (Фурье), устремившееся в мир без, как сейчас говорят, «синхронизации», независимо от того, в какой именно области оно происходит, философией, то есть мудрым стремлением, никак не будет. Такое мышление точно будет глупым (обычным), с каких бы благородных оснований это стремление ни начиналось.

Резонно спросить: почему? Разве недостаточно того, что стремление человека, легшее в основу его размышлений/действий, само по себе благородно? И, если даже его попытку постигнет неудача, и он не сможет реализовать свое стремление, не должны ли мы его действия оправдать, просто в силу того, что его цель нами воспринимается положительно?

На этот вопрос есть вполне вразумительный, хотя и не совсем очевидный ответ. Заключается он в том, что собственно мышление не имеет никаких предваряющих его характеристик, которые можно было бы заранее оценить, оправдать или осудить. Страсть или стремление, легшее в основу мышления, оценить, оправдать или осудить можно, но это не будет иметь никакого отношения к тому мышлению (действию), которое может быть рождено этим стремлением.

Глупость рождается мгновенно, многообразно, бесчисленно, разнообразно, иногда лавинообразно, каждую секунду по всему свету, в мыслях и действиях миллиардов людей. Это не означает, что люди по своей природе глупы, что только редкие избранные могут эту глупость преодолеть, совсем нет. Человечество в целом, человечество как вид преодолевает глупость каждого или отдельного посредством механизмов видовых. Это направление интересное, но сейчас я всматриваюсь в другое, а именно: возможно ли преодоление глупости или обычности в опыте каждого?

Если преодоление обычности в опыте отдельного человека возможно, то как именно? Я не буду приводить здесь длинный список предложенных и уже испытанных рецептов: магических, религиозных, философских, научных и др., каждый может ознакомиться с ним самостоятельно, изучив историю человеческого мышления. Лучше сделать это после знакомства с тем, что было предложено раньше и будет здесь предложено мной.

Я предлагаю сместить с трона главной, видообразующей способности человека как гомо сапиенса как раз этот самый сапиенс, разум, поставив на его место внимание. Человека разумного, тем более, человека, возведенного философами в степень существа дважды разумного (гомо сапиенс сапиенс), я заменяю человеком внимающим (внимательным). Я не сбиваю с человека и его образа спесь, я открываю для него те возможности, которые он уже использует, но которые находятся на периферии его внимания и поэтому задействуются лишь в том, что уже работает само собой, как это происходит в случаях освоения каждым человеком движения, восприятия, речи и т.д.

Внимание – координация и синхронизация всех необходимых для осуществления некоторого действия элементов в одном направлении. В том числе, такого элемента, как разум. Особенность человека, в его отличии от других живых существ, заключается в том, что он может создавать новые направления внимания. Человек не может (по крайней мере, на сегодняшний день) создавать внимание (типы внимания), но вполне может, как говорил Щедровицкий, его «задействовать», то есть действовать так, чтобы эти типы внимания создавались.

Внимание, как сила вселенной, возникло и действует само собой; в этом смысле человек не создает и не управляет вниманием, но косвенно, через работу с вниманием как силой, в чем особенно преуспели индийские йоги, или через работу с элементами внимания, в чем преуспели и йоги, и другие культуры, оказалось возможным внимание трансформировать, изменять. Так, изменение «списка» созерцаемых йогом элементов, составляющих «природу» обычного человека, «создает» человека другой природы, такого, в созерцании которого отсутствуют элементы, например, привязанности или гнева, то есть элементы адхармы. Или, выделение вниманием в качестве приоритетного элемента любви, как это практикуется в христианстве, обратным образом сказалось на культуре такого практикующего.

Трансформация внимания неминуемо трансформирует человека. Я знаю три глобальных видоизменения внимания и, соответственно, три вида человека: первобытного, родового и современного. Эти виды человека отличаются друг от друга типами внимания, а не способностями к чистому мышлению, не степенями или качеством мышления. Остановлюсь на современном типе внимания, который включает в себя доставшиеся ему по наследству эволюции типы (первобытный и родовой) в качестве своих элементов.

Решающая особенность современного типа внимания заключается в полной неопределенности, в полной не предопределенности, то есть в полной свободе направленности внимания для каждого человека. Современный человек ограничен лишь тем, чем он себя ограничивает, например, он может кормить свое мышление помоями федеральных каналов российского телевидения, тем самым сужая себя до холуя, человека рабского кругозора. Или современный человек может расширять себя интересом к программе «Вояджеров», распространяя свое внимание за пределы солнечной системы, становясь человеком вселенского кругозора. Современный человек с равным успехом может и первое, и второе. Он принципиально не задан.

Однако именно здесь только и можно уловить принципиальное различие обычного (глупого) и философского (мудрого). Первое делается само собой, является естественным следствием страсти (стремления), например, страсти выживания или бессмертия. Стремление выжить становится причиной принятия федерального вранья и приспособления к нему, как асурическое стремление к индивидуальному бессмертию неизбежно приводит к вере в свою избранность или духовность.

Такая направленность внимания не оставляет ни малейшей возможности контролировать элементы внимания и каким бы то ни было образом влиять на них, их приходится принимать в том виде, в каком они появляются в этой направленности. Привычное правило меняет здесь свой порядок: по волчьи выть – по волчьи жить. Направленность внимания задает вектор формирования жизни, который, после окончания своего формирования, станет частью жизни человека. Это особенность родового типа внимания, когда направленность внимания каждого человека на род как целостность разнообразных элементов или, что то же самое, одно живое существо, задавало и формировало его жизненный уклад.

Современный тип внимания требует (не требуя ничего), чтобы, каково бы ни было стремление человека, становящееся основой направленности его внимания, оно должно быть освобождено от «посторонних» для этой направленности элементов. Это удивительно интересная и захватывающая, хотя и непростая, работа. Суть ее в том, чтобы удерживать направление внимания, одновременно срезая бритвой Оккама все, что пытается находиться в формирующемся векторе, попасть или остаться в нем в качестве предустановленного, необходимого, существенного и т.д. Стремление должно быть твердым и устойчивым, но одновременно совершенно пустым и тихим.

Такая работа возможна только в форме индивидуации, переживании себя одним, целым, полным, то есть сущим. Не в форме осознания себя существующим, как уверяют нас философы, и, соответственно, длящим, удлиняющим свое существование  в форме осознания, схватывания себя, которое можно соединить с неким содержанием, например, с восприятием дерева, которое (восприятие дерева) в результате этого соединения становится достоверным. Рефлексивная процедура превращает человека в шпиона, маниакально отслеживающего самого себя для того, чтобы насытить принципиально ненасытную форму самосхватывания. Я много об этом писал, но пока еще это актуально.

Индивидуация – это не рефлексия, пожирающая готовый мир ради насыщения пустого самосуществования. Индивидуация – это создание, рождение и нового человека, и нового мира. Это создание себя и мира. Человек внимающий не нуждается в очищении готового мира и последующем его потреблении. Человек внимающий стремится участвовать в творении мира и себя, он обращен к стихии творения, к которой его может приблизить только устойчивая направленность внимания.

Примером того, как «работает» стихия творения с участием внимания человека, может служить наблюдение работы матриц, в результате которых каждый человек научается двигаться, воспринимать, говорить. Что делает ребенок, когда пытается протянуть руку, чтобы взять игрушку? Протянуть руку? Нет. Он пытается взять игрушку. Его стремление заключается в том, чтобы взять игрушку, а не протягивать руку. Его стремление «запускает» работу сотен элементов, участвующих в движении, в результате синхронизации которых происходит движение руки и схватывание игрушки. Каждый может наблюдать работу такого механизма на себе, когда берет ложку со стола: он берет (стремится взять) ложку, а не протягивает руку, разгибает локоть, сжимает и разжимает пальцы и т.д. Процесс взятия ложки происходит сам собой, если нет рассогласованности между стремлением и движением.

Человек стремится, мир приходит в движение. Только если стремление и движение согласованы, конгруэнтны, синхронизированы. Синхронизация проявляется как сформированное и работающее намерение: человек стремится (взять ложку), ложка берется человеком. Такая синхронизация (работающее намерение) является результатом долгого удерживания данным человеком определенной направленности внимания (стремления): двигаться, говорить, воспринимать и т.д. Научаясь ходить (а не переставлять ноги), говорить (а не произносить слова), воспринимать (а не двигать глазами или ушами), человек индивидуируется, становится целостным (и в самоощущении тоже).