Онтологические прогулки

   Этот текст про теорему актуальности представляет собой непосредственно разворачивающийся перед читателем опыт размышления в его древнем и точном смысле медитации, а именно: опыт намерения созерцания актуальности, сформированного в результате точно направленного и строго удержанного внимания. Медитация тоже есть актуальность. Посмотрим на последовательность действий и их результаты.
   Первое - настройка внимания, суть которой заключается в том, чтобы отобрать элементы, которые могут иметь отношение к актуальности; это тонкая и долгая работа, основная особенность которой заключается в удерживании этих элементов в фокусе внимания - часами, днями, месяцами, годами, столетиями. Если это удается, то часть из них оказываются лишними, оставшиеся же "очищаются" от налипшей грязи, которую привнес или я сам, или перенятое из культуры представление об этом элементе. Очищение происходит только за счет времени созерцания, чем дольше элемент находится в фокусе внимания, тем прозрачнее становится его структура для созерцающего. Если для человека время созерцания измеряется месяцами и годами (я созерцаю актуальность последние сорок пять лет), то для для данного созерцания, например, актуальности, оно измеряется столетиями, если не тысячелетиями. Созерцание актуальности началось, как минимум, в античности, возродилось в новое время и продолжается до сегодняшнего дня, здесь и сейчас, этими строками. Важно, что элементы отбираются с помощью рассудка, то есть сочетания жизненного опыта и здравого смысла или практического разума, а не разума как теоретического мышления, поскольку для мышления пока нет необходимого материала, то есть мыслить пока нечего. На этом этапе внимание имеет дело с возможным, предполагаемым, а не знаемым, поэтому исследование начинает с традиции, устоявшегося представления. Соответственно, тот набор элементов, с которого начинается созерцание, неизбежно меняется: какие-то из элементов выходят из зоны внимания, какие-то в него входят как новые. Эти изменения начинают происходить тогда, когда созерцание обретает устойчивость и проявляются первые контуры созерцаемого.
   Второе. Сформированное точным и долгим вниманием намерение показывает созерцателю не только элементы, но и взаимосвязь между ними, то есть целостность созерцаемого; здесь важно то, что структурность актуальности выстраивается сама, а не созерцателем, задача которого по-прежнему состоит в том, чтобы только удерживать внимание, не позволяя включаться ни воображению, ни мышлению. Это не просто, так как намерение показывает "предмет" с такой ясностью, что неизбежно возникает иллюзия понимания, ясности, обладания, однако это именно иллюзия, поскольку на этом этапе происходит только детализация созерцаемого, его предметная определенность, как сказал бы Пруст, его точный визуальный портрет, портрет предмета, а не человека или человека как предмета. От созерцателя требуется не только устойчивость внимания, но, прежде всего, чистота намерения. Поясню. Большинство философов и основная масса ученых, предметность которых тем или иным образом связана с философской проблематикой, начинают включать мышление именно с момента предметной проясненности созерцаемого, с его кажущейся ясности и понятности, они бросаются с головой в предметную детализацию. Ясный для исследователя материал нуждается, по его мнению, в категоризации, описании и ассимиляции в наличное мировоззрение. Если использовать образ Пруста, можно охарактеризовать этот метод как "плоское мышление", похожее на описанную им "плоскую психологию". Суть в том, что созерцание только предметной детализации действительно можно считать плоским прежде всего потому, что предметная детализация - это только одна плоскость (один срез, одна категория и пр.) созерцания. Например, метод "обретения" Пруста использует, как минимум, три плоскости созерцания: идея, предмет, образ, при этом образ в этом методе представляет собой наиболее сложный и наиболее полный метод обретения чистого времени.
   Третье. Дальнейшее движение, после достижения устойчивого созерцания ясной предметной определенности, формируется намерением созерцающего; в зависимости от того, что является конечной целью, выстраивается конфигурация индивидуаций, например, для Пруста конечной целью было создание образа, соответственно, им выстраивалась следующая конфигурация и последовательность индивидуаций: предмет, идея, образ. Предмет созерцания Пруста представляет собой написанный жизнью знак, иероглиф:
"Истины, которые жизнь, порой даже против нашей воли, передала нам через ощущение, безусловно, ощущение материальное, поскольку проникло в нас через наши органы чувств, но из которых мы можем высвободить дух. Было необходимо попытаться истолковать эти ощущения как знаки и законов, и идей одновременно, стараясь продумать, то есть извлечь из тьмы то, что я прочувствовал, превратить знаки в их духовный эквивалент. Лишь книга, написанная иносказательными знаками, начертанными не нами, является единственной нашей книгой. Что же касается книги, испещренной незнакомыми (рельефными) знаками, при чтении которых я не мог воспользоваться ничьим советом, само это чтение представляло собой творческий акт, в котором никто не мог ни заменить меня, ни даже читать вместе со мной. Средство - создать произведение искусства."
   Произведение искусства - это не создание образа, как нам представляется, а его освобождение из-под и из-за забетонировавшей его стены предметности, в и за которой этот образ не только увяз, но и скрылся, и здесь уже не имеет значение, как и по каким именно причинам. Значение имеет то, что с этим можно сделать.  Для Пруста, как и для каждого, кто встал на этот путь, эта работа - тайная, внутренняя, невидимая, в сердцевине которой то, что воспитывается упорным созерцанием  а именно: гений или интуиция. "Художник в любой момент должен быть готов услышать свою интуицию, а потому искусство - это и есть то, что реальнее всего на свете, самая суровая школа жизни, самый истинный Высший суд." Что для Пруста реально? Вечность или чистое время, полнота индивидуации. "Талант большого писателя - инстинкт, в благоговении услышанный посреди обязательной для всех тишины, инстинкт усовершенствованный и осознанный. Величие истинного искусства состоит в том, чтобы отыскать, ухватить, представить нам эту реальность, вдали от которой мы живем и которая является нашей жизнью. Истинная жизнь, наконец-то найденная и проясненная, то есть единственная жизнь, прожитая в полной мере, - это литература." Истинная жизнь - это литература, живое чтение себя как написанной жизнью книги. Или в прозе: достижение устойчивого созерцания, то, что я назвал вторым этапом, не является ни самоцелью, ни конечным пунктом. Почему? Да потому, что человек никогда не имеет дело со стерильными ситуациями, то есть предметность созерцания имеет сращенный, сгущенный, феноменальный характер! Предметность феноменальна, то есть неоднородна, разнообразна, полна искажений, сгущений, замещений, как это хорошо показал психоанализ. Кстати, это плохо понимали классические философы, которые полагали предметность явленной, полностью развернутой, "выпотрошенной", и чуть лучше современные, которые обнаружили, что это не так, но яснее всего, как я уже упоминал, наука и искусство (в широком смысле слова). Итак, созерцание показало феноменальность предметности, что снова спровоцировало многих на спешку в поиске решения; соответственно, первое, что приходит на ум в ситуации феноменальности предметности - это метод интерпретации, обьяснения, гипотезы. Однако то, что уместно в науке, в которой есть эффективные методы проверки гипотез, например, через эксперимент или вычисления, в экзистенциальных сферах оказывается неверифицируемым и поэтому не имеющим никаких опор, кроме сиюминутных социально-психологических трендов. Все эти многочисленные, величественные и полиморфные облака интерпретаций произошедшего, происходящего и грядущего, проносящиеся над и сквозь общества, неминуемо смываются волнами времени, не оставляя после себя ничего плодотворного. Гипотезы не могут творить жизнь, поскольку в их основе лежит ложное намерение, - обьяснить, оправдать, обвинить, предсказать, предостеречь и пр. Именно поэтому единственное их применение - это идеология как манипуляция обществом, какой, например, стал марксизм, в основе которого лежит представление о том, что пролетариат занимает особое место в обществе и в силу этого обладает некой истиной, правом на насилие и исторической миссией. Созерцание общества привело Маркса к тому, что он интерпретировал, предположил, спрогнозировал прогрессивную миссию пролетариата.