Онтологические прогулки

§ 4. Волновой образ мира

Занимавшийся онтогенезом с 1938 года Ю.М. Оленов в своей итоговой книге «Клетка. Онтогенез. Рак. Эволюция» (Л., 1977) в центр внимания ставит то обстоятельство, что, согласно теории Пригожина, при диффундировании друг в друга двух морфогенетических объектов, что имеет место при оплодотворении, образуются и держатся несколько часов стабильные стоячие волны как пространственно неоднородные диссипативные структуры размером около одного сантиметра. Это и дает зародышу тот информационный водитель, тот импульс и тот контекст, благодаря которым одинаковые клетки дают в одном случае начало ткани мозга, в другом – ноги и т.п. По Ю.М. Оленову (ссылающемуся также на работы профессора математики Нахимова), наследственность, как и информация вообще, не может быть простым непосредственным воспроизведением или копированием. Все зависит от контекста, от сочетания соответствующих факторов на том или ином этапе индивидуального развития, но лидером является тут не физика и химия, а волновая информация!

Трудно сказать, знал ли Оленов концепции Кадомцева о волнах, Вернадского, Тейяра де Шардена, Шеллинга о соотношении информационного и протяжённого, но его собственная концепция является естественным продолжением в биологии того, о чём говорили эти авторы в физике, космологии, богословии, философии. Напомним суть соответствующих идей этих авторов. Б.Б. Кадомцев и В.И. Рыдник в своей книге «Волны вокруг нас» использовали слова Тютчева «дума за думой, волна за волной – два проявленья стихии одной» в качестве эпиграфа. Очевидность видимых химических волн в реакции Белоусова-Жаботинского, волн плотности в галактиках и самих галактик, волны самоубийств мышей и людей – все это является пространственно-временной развёрткой далеко не самоочевидного феномена самоорганизации порядка из беспорядка. Этот феномен имеет отношение к вращению как неподвижному движению (ещё Аристотель подчёркивал уникальность явления вращающегося шара), к принципу синусоиды, согласно которому – по Элиоту – «в моем начале мой конец». Очевидное смыкается с невероятным, порядок с беспорядком, бесконечно вечное с пространственно-временным. Роль «шарнира времени», точки бифуркации, творческой среды играет при этом та тончайшая сбалансированность неравновесного равновесия, при котором еле заметная неоднородность, исчезающе малый информационный сигнал, бесконечно малое отличие в начальных условиях могут обусловить реализацию чего-то космически огромного (лингвистически несостоятельное выражение о «неожиданном, но не внезапном» можно понять только имея в виду эту ситуацию). Именно здесь кроется, очевидно, секрет стыковки микромира и мегамира, живого и неживого, мыслящего и немыслящего. В наших глазах пылинки – это ничто, но даже один атом, будучи наглядно не представимым единством частицы и волны, обладает бесконечным количеством возможных возбужденных состояний и каждое из них может играть роль информационного сигнала! Сверхпроводимость без сверхнизких температур и биологическая квантовая когерентность являются иллюстрациями этой диалектики природы, где реальное с точки зрения бытовой повседневности (протяжённые объекты физики и химии) делается нереальным, а нереальное (информационное) делается реальным. В книге В.И. Рыдника «Электроны шагают в ногу, или история сверхпроводимости» подчёркивается, как «две нереальности» – фаза электронных волн и векторный потенциал помогли друг другу, соединившись в одну из наиболее сильных и плодотворных «реальностей» физики. Ибо именно значение векторного потенциала определяет быстроту изменения фазы сверхпроводящих пар в данном месте пространства.

В космологическом аспекте идея ведущей роли информационных волн (по сравнению с физическо-химической протяжённостью) реализуется ноосферой Вернадского. Будучи геохимиком, Вернадский обратил внимание на то, что масса саранчи, мигрировавшей в 1908 году из Африки, сравнима с массой некоторых цветных металлов в литосфере Земли. Чтобы поднять в воздух такую массу планетарного масштаба требуется и энергия планетарного масштаба. Откуда же берётся эта энергия и как она вписывается в общий планетарно-космический баланс энергии? Вернадский считал, что ответить на этот вопрос можно только в рамках вопроса об устройстве мира в целом, а этот последний требует учёта не только массы и энергии, но также информации, интеллекта, сознания, разума, ноосферы.

В богословском аспекте идею ноосферы излагал иезуит и ведущий палеонтолог XX века Тейяр де Шарден (1881-1955). Тейяр начинает с отказа от решения вопроса о том, что было хронологически первичным – мысль человека или протяжённость Вселенной. Этот вопрос имеет смысл только для конечной системы («существовала ли Земля до человека?»), но он не имеет смысла для системы бесконечной. Надо начинать не с «первичного-вторичного», а с признания самоочевидности как феномена Человека, так и феномена Вселенной. Тот, кто допускает возможность существования феномена Вселенной без феномена Человека (т.е. тот, кто, говоря современным языком, игнорирует антропный принцип космологии), тот вульгарный материалист, тот, кто допускает возможность существования феномена Человека без феномена Вселенной, тот солипсист. Эти два феномена образуют друг с другом такое же неразрывное, органическое единство, как правое и левое, мужское и женское, форма и содержание.

По Тейяру существование человека во Вселенной необъяснимо, если видеть в нём случайно сохранившееся сочетание атомов. По данным теории вероятностей это так же невозможно, как невозможно, имея множество всех частей разобранного самолёта в помещении склада, дунуть аэродинамической трубой на входе этого склада и ожидать появление готового самолета на выходе, хотя бы мы ждали двадцать миллиардов лет! То, что мы называем духом, сознанием, мышлением, интеллектом, ноосферой, информацией является внутренней, как бы закулисной, невидимой стороной того, что мы называем физическим веществом, телом, плотью, массой, материей. Если совокупность физических единиц (Природа, Космос, Вселенная в языческом понимании) не менее реальна, чем одна физическая единица, то почему совокупность мыслящих единиц (Бог, точка Омега, Всевышний) менее реальна, чем одна мыслящая единица, т.е. человек? Последний член ряда стоит вне ряда: переживаемое нами время есть иное время, кроме наблюдаемого нами мира есть мир иной, кроме нашего «я» есть «сверх–я». Мы с нашими 14 миллиардами нейронов также не в состоянии наглядно представить себе своё существование в связи с этим «сверх–я», как муравей с его 200 нейронами не в состоянии представить себе своё существование не в связи с перетаскиванием тяжестей, а в связи с переживанием моральных проблем. Посредником, связующим звеном между телом и духом, между личностью и божественной сверх-личностью является энергия любви. Эта энергия любви к себе подобным, к Истине и Красоте, не отгорожена китайской стеной от низших форм энергии и поэтому можно сказать, что, по существу, всякая энергия имеет информационно-психическую природу. В чём смысл таинственного дара существования, от мимолетного существования видимой в эту секунду конфигурации облаков на небе до (не менее мимолетного) существования нашего «Я»? Поскольку любая ячейка универсума репрезентует весь универсум и поскольку нет абсолютного нуля жизни (а жизнь – это развитие сознания, завуалированное морфологией), то, подразумевая под «смыслом» критерий отличия высшего от низшего, следует смысл существования той или иной ячейки универсума видеть в степени ее самоидентификации. С этой точки зрения человек, увидевший в себе образ Бога на Земле, является осью и вершиной космогенеза, органом самосознания Универсума. Человек – это карты, игрок и ставки одновременно. В человеке – все начала и концы. Бесконечно малая с физической точки зрения энергия его мысли может привести к бесконечно большим результатам.

Тейяр не дожил до 1963 года, когда американский метеоролог, внук знаменитого Лоренца, открыл странный аттрактор, допускающий реальность «эффекта бабочки»: ничтожно малое с физической точки зрения колебание воздуха от крыльев бабочки может иметь своим результатом тайфун! Московский математик Синай доказал, что любое, сколь угодно малое отклонение в начальных условиях широкого класса систем (х-систем) может дать в конечное время сколь угодно большое отклонение. Этим были заложены основы научного подтверждения идеи Тейяра и его предшественников (начиная с Платона) о приоритете информационно-космического над вещественно-бытовым.

Исходя из диалектического паритета сокровенно-духовного и наглядно-протяженного, Тейяр не был ни пантеистом (стыдливым материалистом), видящим в духовном Боге проявление материального мира, ни панантеистом (религиозным солипсистом), видящим в материальном мире проявление духовного Бога. Для него это было бы так же абсурдно, как в мужчине видеть проявление женщины или в женщине – проявление мужчины! Сегодня, когда несовместимые ранее представления о гитлеровском фашизме и сталинском коммунизме сливаются в одну сущность с двумя ипостасями, в казарменный тоталитаризм, это тейяровское слияние несовместимых ранее идей материализма и идеализма в нечто единое (которое можно назвать и материально-божественным, и божественно-материальным) не выглядит уже чем-то неприемлемым.

Вернадский тоже не дожил до триумфа идеи ноосферы как одной из трех ипостасей мира наряду с массой и энергией. В 1943 году, незадолго до смерти,он писал: «Мысль не есть форма энергии. Как же может она изменить материальные процессы? Вопрос этот до сих пор научно не разрешен» («Философские мысли натуралиста», М., 1988. 509 с.) Сегодня благодаря работам Винера, Пригожина, Лоренца, Синая этот вопрос уже близок к разрешению.

В философском аспекте идея ведущей роли информации наиболее созвучно современности изложена в монадологии Лейбница и натурфилософии Шеллинга. Предустановленную гармонию как информационную модель будущего и монаду как репрезентанта мира в целом использовал математик Бугаев в своем учении об аритмологии и используют современные математики в теории топосов. Натурфилософия Шеллинга отказалась противопоставлять абсолютный объект абсолютному субъекту и в форме «философии тождества» провозгласила принцип неразрывного единства реального и идеального.