Онтологические прогулки

     Итак, академическая (профессорская, университетская, школьная и т.д.) философия понимает природу философии и, соответственно, природу и назначение самой себя, как истинное, объективное, достоверное, очевидное и т.д. описание, объяснение мира и человека. При этом практически не имеет значение конкретный вид представляющей такую точку зрения философии: и материализм, и идеализм в каких бы то ни было своих разновидностях одинаково сходны в предположении существования некоего мира, в котором обнаруживает себя действующий и познающий человек.

     Например, Гуссерль в «Картезианских размышлениях», которые я сейчас просматриваю, пишет:

     «То обстоятельство, что бытие мира (даже когда он сам по себе дан в очевидности) трансцендентно сознанию и с необходимостью остается трансцендентным ему, ничего не меняет в том, что только в жизни сознания, как неотделимая от нее, конституируется всякая трансцендентность. В конечном счете, только раскрытие горизонтов опыта проясняет действительное существование мира и его трансцендентность и показывает затем, что он неотделим от трансцендентальной субъективности, конституирующей смысл и действительность бытия».

     Предположение существования некоего (неважно в какой степени доступного и познаваемого) мира превращает всю школьную философию в философию школьника, то есть того, кому необходимо выучить урок, освоить правила, запомнить их и научиться применять в дальнейшей жизни. Академическая философия основана на стратегии приспособления к уже существующему миру, на стратегии адаптации к наличному, на стратегии конформизма. При этом одним из модусов такой стратегии конформизма является и нон-конформизм, стремление тем или иным образом этот мир изменить или разрушить.

     Самые изощренные «размышления» профессоров академической завалинки основаны на простой житейской максиме: человек не может сотворить мир, поэтому вынужден принимать его таким, каков этот мир есть сам по себе, одновременно полагая себя живущим именно в этом мире. Бесконечные споры профессоров между собой относительно того, как именно устроен этот мир, и как именно его следует познавать и описывать, представляются боями местного значения по сравнению с их же принципиальным согласием относительно априорного, до-опытного существования мира. Даже, казалось бы, непреодолимое разделение школ философии на материализм и идеализм, оказывается преодоленным самым «естественным» образом, а именно: все тем же предположением преданного существования мира, каким бы этот мир ни был – материальным или идеальным, сотворенным или естественно возникшим.

     Однако предположение априорного человеку существования порождает с неотвратимой необходимостью принципиальный разрыв между этим существованием и собственно человеком. Предположив нечто вне себя, человек оказывается перед им самим же возведенной стеной, отделяющей его от этого нечто (мира). Академическая философия унаследовала этот порок внутреннего разрыва (дуализма) от богословия, которое постулирует одновременно абсолютное существование бога, причем существование, трансцендентное (недоступное) человеку. В богословии взаимоотношения между богом и человеком подобны улице с односторонним движением: всегда от бога к человеку и никогда наоборот. Если человек все же прорывается к богу, то это не его собственное действие, а действие бога в нем.

     Философия, в отличие от богословия, допускает возможность (разной степени принципиальности) действительного, объективного, истинного, на худой конец – просто опытного взаимодействия человека с миром, в том числе достоверного познания. То есть, пользуясь специальной философской терминологией, человек имеет возможность перевода трансцендентного (недоступного) в трансцендентальное, доступное, хотя и в многообразных (в зависимости от конкретной философской традиции), иногда очень специфических формах.

     В самом сердце любой школьной философии стоит вопрос о корреляции, соответствии, гармонии между миром и действующим в нем человеком.

     Так практически все «Картезианские размышления» Гуссерля посвящены этому проклятому вопросу школьных философов: как скоррелировать предмет и субъект? Гуссерль прошел мимо того решения на этот вопрос, который дал Декарт и к которому я обращусь позднее. На критике Декарта Гуссерль построил громоздкую и практически бесполезную конструкцию-инструкцию, объясняющую, на что может рассчитывать осуществивший рефлексивную процедуру человек. Заметьте, который осуществить-то осуществил, но одновременно зачем-то добавил к ней представление о пред-существовании трансцендентного, которое этот теперь уже трансцендентально мыслящий должен освоить как трансцендентальное. Или на языке Гуссерля - «активно» освоить свою «пассивность» через «интенциональность».

     Так как же узнать и доказать, что человек имеет дело именно с тем предметом (миром), с каким он имеет дело? Что он не ошибается, не грезит, не спит, не мнит, не искажает и т.д., и т.д., и т.д.? Способов ответить на этот вопрос придумано так много, что нет никакой возможности все их перечислить. Но в этом перечислении совершенно нет никакой необходимости, потому что ни один из этих ответов не дает гарантий своей достоверности как единственно правильного ответа. Практически все способы объяснения мира с одинаковой степенью могут быть приняты и как истинные, и как ложные. «Предустановленная гармония» Лейбница так же истинна и ложна, как и «корреляция» Гуссерля.

     Вопрос о том, прав ли, например, Гуссерль, или нет, не имеет смысла, потому что, принимая в качестве исходных посылок те посылки, которые он принимает, он получает в итоге возможность строить свою конструкцию трансцендентального идеализма, которая будет не совпадать с какой-то другой философией, построенной на других основаниях, например, философией Ницше. Соответственно, опираясь на разное, они по-разному действуют и получают разное. Они описывают и, следовательно, живут в разных мирах. Так мы приходит ко второму проклятию школьников:

     Второй стул, на котором пытается усидеть академическая философия - предположение о том, что для всех людей мир один и тот же, или что люди живут в одном мире.

     Из этого предположения с железной необходимостью следует, что существует только одна правильная картина мира, один вид правильного мышления, одно правильное устройство государства и т.д. Таким образом академики обслуживают Левиафана человечества, предлагая ему единственно  «научное», «объективное», «достоверное», то есть идеологическое обоснование его существования как мирового господина. Так мир наполняется стрекотом сверчков, пытающихся объявить свой шесток единственно правильным и имеющим право на господство.

     В качестве предваряющего следующее эссе замечания отмечу, что Гуссерль, совершив (пусть даже теоретически) рефлексивную процедуру, первым своим делом объявил существование трансцендентного мира, который теперь он будет познавать с помощью трансцендентального метода. Декарт же, осуществив рефлексивную процедуру, первым своим делом счел нужным обратить внимание на идею высшего существа.

     Современного человека ограничивают только его возможности.