Онтологические прогулки

 

Снова задумался о неизвестной мне причине самоубийства екатеринбургского поэта и новеллиста Саши Верникова в сентябре 2018 года. Мы дружили в девяностые, потом резко, после спонтанной телефонной дискуссии, разошлись. Он был помешан на сексуальном приключенчестве, пристегивая этот стиль к поверхностно понятому кастанедианству. Как-то он написал мне (в те же девяностые) весьма пространное неожиданно исповедальное письмо в ответ на мои очные ему дружеские упреки в эротоманстве. Суть письма: поскольку у него с детства распахнута "сексуальная чакра", то он не просто вследствие этого речевой гений, но по сути православный старец (на момент письма ему был 31 год) с той же силой извергания истины каждым словом и каждым жестом. Он писал: "Поймите же наконец, что надо верить мне абсолютно, безоглядно, доверяя каждому моему слову  буквально и непосредственно и без каких-либо колебаний!" Изрекал он это, будучи не под алкогольными или мухоморными парами, с которыми охотно дружил. Вновь и вновь он педалировал на тезисе, что настоящее искусство (в частности музыка, авторская песня и поэзия) есть следствие полной раскрепощенности сексуальных влечений и их реализаций: мол, стихотворение или рассказ есть речевая параллель к эякуляции; чем бешенее и безоглядней выброс сексуальных гормонов, тем гениальнее текст: параллельный процесс. Человек стыдливый или застенчивый или просто "воспитанный" обречен быть в искусстве посредственностью, как бы он ни был богат образами, идеями, внутренней музыкой и экзистенциальным опытом.

 

Думаю, во многом он, увы, прав применительно к нашей эпохе, особливо начиная с серебряного века. Искусство стало порождением утонченного биологического цинизма делателей, почувствовавших себя в этом гормональном бассейне "безгранично свободными". Эпоха модерна – время бесстыдства и бесстыдных людей во всех сферах. Сам воздух насыщен этими плебейскими, уголовного истока флюидами. Искусство черной юги (раз уж мы заговорили о ней) рождается из асуровой раскованности как формы наглости: "свободы без берегов". (Вот и Цветаева это подтвердила в своей знаменитой статье). Целомудренный, застенчивый, смущающийся (изначальный) человек абсолютно противостоит современному искусству и культуре. Они не нужны друг другу.

 

Какова природа словесной сдержанности? Чем глубже человек, тем яснее он понимает проблематичность всякого высказывания. И даже когда мудрый человек решается или пытается заговорить, его речь часто воспринимается как косноязычие, ибо она не нацелена на то, чтобы произвести (эстетический) эффект, вызвать приязнь или изумление. Вот почему сегодня тьмы и тьмы красноречивых, легкоступных и танцующих говорунов во всех жанрах.

 

Не только женщины неизменно на стороне силы, но часто и поэты. (Маяковский, Пастернак etc.) А там, где поэт не на стороне силы (Блок, Есенин, Клюев, Ахматова, Мандельштам, Рубцов etc.), он выходит из игры либо "изымается из обращения". (Только не надо думать, будто при капитализме поэты не обслуживают силу; совсем напротив). Даже Булгаков в конце концов перешел под крыло пахана-Воланда. Иешуа, им изображенный, не тянул на Силу. А сатана хотя и нечистая, но все же мощь. Так помаленьку, потихоньку почти все колодцы культуры двадцатого века оказались отравленными. Хотя большинство граждан пило из них с удовольствием. А даосы как всегда не высовывали носа, отчего все думали, что их не существует.

 

В чем причина отравленности колодцев культуры? Да, увы, в таком вот столь примитивном: в бесстыдстве творцов, имею в виду бесстыдство онтологическое. Основным источником вдохновения служила широко распахнутая паховая "чакра". Было сделано внезапное (заново) открытие: ликвидация целомудрия дает лицензию на спонтанный поток красноречия и сладкопевности, равно как на "безбашенность" во всех иных искусительных жанрах. Прикоснувшись к корню искусства как искушения, филолог попадает в поток вдохновения, который его несёт. Это легко увидеть по эпохам "внезапного взлета искусства", массового появления "гениев". Будь то пресловутый Ренессанс или наш "серебряный век". Что возрождалось там и тут? Моральная и иная разнузданность, промискуитет в разнообразных обличьях и формах (полу-дионисийство, полу-эклектика), основа которого, вероятно, решительно-разовое разрушении всех табу. Кажущееся дионисийство, ибо с тонким буржуазно-коммерческим расчетом (С. Дали etc.) Впрочем, большевистский "ренессанс" стоял на той же сексуальной игре в уголовщину. (Вспомним, каким распутником отнюдь не спиритуальной сортности был Максим Горький, выступавший в маске "учителя жизни" и при этом вполне закономерно служивший делу русофобии; а уж о причастных к творчеству дамах той эпохи лучше помолчать). Элан этот был и с ярко подсвеченной наркотно-сновиденной составляющей. Пелевин в "Чапаеве и Пустоте" уловил эту связь кокаина, сексуальных притонов, поэзии "метафизического отрыва", бандитизма, сплошной сновиденности (переходы из сна в сон), сдобрив это (для коммерческого успеха своего опуса) варварски толкуемым буддизмом. Наркотический коктейль.

         Сегодня эти колодцы питают еще и неслыханную всеобщую болтливость (речевой разврат), публичность самообнажения, которую и эксгибиционизмом-то назвать неловко, настолько это за пределами какой-либо культуры вообще. Отчего же нет гениев, нет великих? Когда все бесстыдны, всё бесстыдно, не возникает напряжения, нет электрического тока. Нет "разницы потенциалов". Нет ни мужчин, ни женщин: размытость, стертость, серость, полуживотная функциональность, нуль того идеализма, которым скрепляется душа с телом и с духом.

 

Несерьезное объяснение? Эротическое бесстыдство – недостаточно серьезная причина? Разве? Ведь оно ведет к тотальному бесстыдству. Тут споров нет. И разве корень всему – не семя? Разве мировая премудрость София – не девственна? Равно как весталки в Дельфийском храме. Разве не совокупление – высшая точка данной нам сакральной тайны? Разве полноту чувствования и постижения духовной сущности человеческой энергетики мы переживаем не в редчайших актах тантрического эроса?

         Если нам не указ иные книги Библии и Евангелие, то доверимся мудрости Розанова. Если нам не указ этика наших предков, этика Вед. Отчего точкой скрепления союза Бога и евреев стала крайняя плоть? Отчего самые подлые слои населения сквернословят именно эту сферу? Чувствуют ее сакральность и облаивают. Добившись почти поголовного бесстыдства народонаселения Земли, велиар может почивать: род людской сокрушен, Господь с его проектом посрамлен. Финита ля комедиа. Человеческая, слишком человеческая. Ничуть, не чуток не божественная.

 

Мудрые наши предки казнили не только за воровство, но и за мерзкое слово, а иной раз и за грязный взгляд. Паршивую овцу из стада вон. Уменьшится поголовье? Не это суть и цель. Душа растет не количеством, а качеством. За одну бранную фразу в адрес отца или матери древнееврейское законодательство приговаривало к немедленной смерти. Столь же безукоснительно карался цинизм в отношении всего, что связано с зачатием и деторождением. Без чистой речи не может быть чистого сознания, без чистого сознания не может быть чистых глаз.

         Опять филология? А как же?

 

Распахнутая настежь речевая чакра должна быть закрыта посредством закрытия сексуальных врат и возвращения психосоматики к первобытному состоянию естественной потаённости.