Онтологические прогулки

Геракл и Омфала

Геракл — сын Зевса и микенской царевны Алкмены. Подобно тому, как дети повторяют своих смертных родителей, Геракл повторял бога Зевса. Поэтому, прежде чем мы перейдем к истории о женщинах и потомках Геракла, целесообразно напомнить о «любовных» похождениях Зевса, которых было невероятное множество, и, кроме якобы случайных связей «на стороне», у Зевса были три законные супруги: Метида, Фемида и Гера^[i]. Если верховный бог, свергнув власть отца Кроноса, олицетворявшего Время, устанавливал вселенский порядок (закон), то Геракл, ведомый обманом и волей богини Геры, «обустраивал» жизнь людей, опираясь на мощь, дарованную Зевсом, и со­веты богини мудрости Афины.

Геракл во многом воспроизводил стиль жизни своего отца, завоевавшего в схватке с титанами верховную власть. Разумеется, не в таких космических, или вселенских, масштабах, ограничиваясь земными условиями, но у Геракла также было множество, казалось бы, случайных связей и внебрачных детей и так же, как у Зевса, три жены. И даже (характерная деталь) и у Геракла, и у Зевса было по одной неудачной попытке (может быть, самой желанной) жениться, от которой они оба были вынуждены были отказаться в пользу своих потомков. Но обо всём по порядку.

Покорение природных стихий и подчинение врожденных инстинктов разуму и воле человека были главным содержанием 12 подвигов Геракла, утверждавшие основы человеческой цивилизации и культуры, справедливости и нравственности. То был героический век. Главным содержанием деятельности «второго» Геракла, олицетворявшего железный род людей, пришедшим на смену героическому поколению, стали войны. Это был своего рода антитезис 12 подвигам, когда на смену цивилизации пришло насилие и произвол, культуре — вандализм, справедливости — эгоизм частных интересов, а нравственности — цинизм и жесто­кость. Всё то, что присуще вечным «метаморфозам» всемирной истории как таковой.

Своего рода синтезом героики 12 подвигов и столь не похожих на них военных походов «железного» Геракла стали мифы, в которых речь идет о женщинах, женах и по­томках героя. И это глубоко закономерно, потому что конечным итогом всякого этапа истории всегда оказывается, в первую очередь, рост (или убыль) народонаселения, и только во вторую очередь — различные формы человеческой культуры (либо их разрушение), ибо первое есть природно-материальное условие и основа второго. Таков объективный закон человеческой истории, как бы наш склонный к идеализму разум и душа порой ни отказы­вались признавать его.

Завоеванием новых территорий (царств) и установ­лением там власти своих потомков — этим, в сущности и завершилась историческая миссия «железного» Геракла.

Следующий виток спирали в судьбе человечества древние греки выразили уже в мифах о дру­гом герое — афинском Тесее, которого в извест­ном смысле тоже можно считать потомком Геракла: ведь именно ему Тесей обязан вторым рождением, когда Геракл вывел его за руку из царства мертвых. Таким образом, потомки Геракла — внебрачные и законнорожденные^[ii], кровные и названные (избранные), выжившие и погибшие, фактические и сим­волические — как бы пронизывают и обрамляют весь цикл мифов о Геракле, являясь важнейшими персонажами этого цикла. Более того, именно потомки Геракла оказываются конечной целью, оправданием и смыслом всех его подвигов и деяний (как, впрочем, и деяний Зевса).

Дочери Феспия

Первый опыт зачатия детей герой, еще носивший имя Алкид, имел во время охоты на Киферонского льва, пожиравшего коров в соседней с Фивами Беотии. Местный царь Феспий, чье имя Θέσπιος означало «боговдохновенный», «пророческий», «по воле богов»^[iii], каждую ночь посылал к нему одну из своих 50 дочерей, от которых Алкид имел 50 сыновей. Правда одна из дочерей отказалась принять любовные ласки юного героя и позже стала жрицей в храме Геракла, зато старшая родила двойню. Уже став великим героем, Геракл распорядился оставить 7 сыновей править в Беотии, троих отослал в Фивы, 40 отправил на Сардинию^[iv].

Мегара

В награду за освобождение Фив от ига минийцев царь Креонт выдал замуж за Алкида свою старшую дочь Мегару (Μεγάρᾱ^[v]), которая родила ему двух или восьмерых сыновей. Однако в приступе безумия, насланного Гéрой, Алкид убил своих детей. И хотя царь Беотии Феспий, который, видимо, был одновременно жрецом, совершил над ним обряд очищения, волею Зевса, переданной Дельфийским оракулом, отныне герой должен был взять имя Геракл (букв. «во славу Геры») и быть 12 лет в рабстве у незаконно (хитростью Геры) посаженного на микенский трон Эврисфея, а в сущности, быть исполнителем воли богини Геры. Впрочем, и сама Гера (может быть, того не осо­знавая) была лишь орудием осуществления тайного замысла Зевса. Однако формально 12 подвигов Геракла — это искупление им невольного убийства детей, которое Гé­рой же и было организовано.

После свершения 12 подвигов и освобождения из рабства Геракл отдал Мегару в жены своему возлюбленному племяннику Иолаю, тем самым отказавшись на права престолонаследования в Фивах, и стал свататься к царевне Иоле, дочери царя Ойхалии Эврита. И хотя герой честно победил в соревновании женихов по стрельбе из лука, Эврит отказался выдать Иолу за Геракла, напомнив ему об убитых детях. Униженный и оскорбленный герой вернулся в Тиринф, где его догнала еще одна неприятная новость — его заподозрили в краже скота у царя Эврита. Во время разговора с сыном Эврита, Ифитом, произошла ссора, в результате которой Геракл, возможно, убил его. Наказанием за это недоказанное убийство стала тяжелая болезнь.

Омфала

Миф о Геракле и Омфале популярен не меньше, чем мифы о подвигах героя, а что касается количества и разно­образия его интерпретаций (от патетических до самых скабрезных), то он, наверное, первый в Гераклиаде, что не удивительно, потому что миф этот об отношениях муж­чин и женщин, семейной жизни и границах сексуальной свободы. Вот о таком втором рабстве идет речь в этой истории, но это отнюдь не основной (т.е. исторический) смысл мифа о Геракле и Омфале, о котором речь пойдет ниже.

После ссоры и примирения Геракла с Аполлоном в Дельфийском храме Гермес, вестник богов и покрови­тель торговли, продал Геракла за три серебряных таланта^[vi], выставив его на продажу как безымянного раба, лидийской царице Омфале^[vii], дочери бога реки Иардан, которая унаследовала царскую власть от своего покойного мужа Тмола (Τμῶλος букв. «с гор»). Вырученные деньги Гермес отнес царю Эвриту для сирот убитого старшего сына Ифита в качестве виры (компенсации). Хотя Эврит денег не принял^[viii], Геракл и в самом деле излечился от болезни.

Что же касается похода в Колхиду за Золотым руном, якобы совершенного Гераклом во время второго рабства, то Аполлодор просто обозначает такое мнение («некоторые говорят»), но явно его не разделяет. Вероятно, он имел в виду «Аргонавтику» Аполлония Родосского^[ix]. Действительно, ни хронологически, ни сюжетно («фактологически», если тут как-то уместно это слово) версия Аполлония совершенно не вяжется с древними мифами ни о Геракле, ни о Ясоне, а является литературно-художественной, надо сказать, очень искусственной, хотя и занимательной, «фантазией на тему».

Выздоровев, Геракл расправился с эфесскими разбойниками в царстве Офмалы — хвостатыми пигмеями Керкопами, которые занимались разбоем и причиняли много зла. Частично истребил, а прочих схватил и передал связанными Омфале^[x]. Керкопы — это разбойники, представленные в античной традиции в пародийном плане, в виде карликов. Обычно традиция сообщает только о двух братьях-керкопах^[xi].

Другая легенда гласит, что царя Авлиды Силея^[xii], который не чтил обычаев гостеприимства и обращал чужеземных странников в неволю, заставляя их вскапывать виноградники, Геракл убил ударом мотыги^[xiii].

А вот еще одна легенда. В соседнем с Лидией городе Келены жил некий Литиерс^[xiv] — побочный сын фригийского царя Мидаса, приглашавший к себе в дом путников, а потом заставлявший их соревноваться с ним в уборке урожая. Когда они отставали, он бил их плетьми, а ве­чером, выиграв соревнование, отрубал им головы, а тела прятал в снопы, распевая при этом печальные песни. Геракл пришел в Келены, чтобы спасти пастуха Дафниса^[xv], сына Аполлона или Гермеса, который, обойдя весь свет в поисках своей возлюбленной Пимплеи (Πίμπλεια, букв. «насыщающая»^[xvi]), похищенной пиратами, наконец, нашел ее среди рабынь Литиерса. Тот вызвал Дафниса посоревноваться в жатве, но Геракл, занявший его место, победил Литиерса, отрубил ему серпом голову, а тело бросил в реку Меандр. Дафнис получил не только Пимплею, но и дворец Литиерса, врученный ей Гераклом в качестве приданого.

У жителей города Итона, разграбивших значительную часть подвластной Омфале страны, Геракл отнял награбленное, захватил город, из которого те совершали набеги, перебил там мужчин, а сам город сровнял с землей^[xvii]. Наконец, на берегу лидийской реки Сангарий Геракл поразил стрелой огромного змея, уничтожавшего людей и уро­жай^[xviii]. Как пишет Диодор Сицилийский, «восхищенная мужеством Геракла и поняв, кто он на самом деле и какого рода, Омфала пленилась его доблестью. Отпустив Геракла на свободу и сочетавшись с ним, Омфала родила Лама (Λάμος, букв. дерзкий, решительный, родоначальник царской династии в Лидии^[xix]). Ранее, еще во время пребывания Геракла в рабстве, у него родился от невольницы сын Клеодей»^[xx]. Впрочем, в разных версиях мифа сообщается о троих сыновьях и одной дочери Геракла от царицы Омфалы.

***

В нашей стране уже не одно поколение детей (с 1922 года) выросло на древнегреческих мифах в пересказе Н.А. Куна. Из истории Геракла и Омфалы мы запоминаем только то, что «никогда еще не испытывал Геракл таких невзгод, как на службе у гордой лидийской царицы. Величайший из героев терпел от нее постоянные унижения. Казалось, что Омфала находит наслаждение в издева­тельствах над сыном Зевса. Нарядив Геракла в женские одежды, она заставляла его прясть и ткать со своими служанками»^[xxi].

Однако трехлетнее пребывание разведенного Геракла у вдовы Офмалы с античных времен было, скорее, символом семейной идиллии и вместе с тем поводом нескончаемых шуток и насмешек над женатыми мужчинами-под­каблучниками, которые живут по указке жены, целиком и полностью посвящая себя заботам о доме и семье, забыв о мужском достоинстве, которое заключается отнюдь не только в детородном органе, а в том, чтобы быть творцом (зачинателем), хозяином своей судьбы, принимающим решения, добытчиком и защитником.

Казалось бы, находясь в рабстве у Омфалы, Геракл забыл о предназначении мужчины. Отсюда атрибуты Геракла в этой истории — прялка и веретено, женская одежда и домашний колпак на голове, тогда как Омфала изображается в шкуре Немейского льва с Геракловой палицей, которой иногда играют маленькие дети у ног великого героя. В эпоху Возрождения и более позднее время рядом с четой Геракла и Омфалы нередко изображали крылатого Амура, символизирующего чувственную любовь^[xxii]. Всё это  лежит на поверхности, и отрицать это бессмысленно. Но есть и другой, отнюдь не комический, сущностный, или смысловой, слой мифа о Геракле и Омфале, который выражен в именах и образах персонажей этого мифа.

Символично само имя Омфалы, которое в детской литературе предпочитают не переводить. Древнегреческое слово ομφάλη означает пупок, который с древности считался символом женской чувственности и сладострастия^[xxiii]. Не случайно и то, что ее сыном от первого мужа был Тантал, осужденный на вечные голодные муки в Аиде за разглашение тайных замыслов богов Олимпа. Подвешенный за ноги Тантал не мог дотянуться до находившихся у са­мых губ яств и питья. Тантал — это символ вселенского голода, ненасытной жажды чувственных удовольствий. Царица Лидии — это молодая вдова царя Тмола, которого убил вепрь, насланный на него богиней охоты и девствен­ности Артемидой за изнасилование ее жрицы Ариппы (Αρυππα, чистая, непорочная)^[xxiv] в храме, после чего она там же и повесилась на стропилах^[xxv].

Омфала заплатила за Геракла, безымянно выставленного Гермесом на невольничьем рынке, целое состояние — три таланта серебра: так велика была ее жажда чувственных наслаждений. Но впоследствии это оказалось достойной платой за хорошего, можно сказать, идеального мужа, каким через год рабства стал для нее Геракл. Да и сама Омфала, видимо, превратилась в об­разцовую «супругу и добродетельную мать» троих сыновей и одной дочери.

Вспомним, почему Геракл оказался в рабстве. Он искупал убийство (скорее всего, символическое) Ифита — старшего сына царя Ойхалии Эврита, который, умирая, завещал лук Аполлона, заметьте, живому Ифиту (а тот, в свою очередь, подарил его Одиссею^[xxvi]). Эврит, наверное, потому и отказался от денег, полученных от продажи Геракла — зная, что тот не убивал его сына.

Ифит символизировал прежние, отжившие нормы морали и справедливости, присущие родоплеменному строю, когда честность и справедливость были неразрывно связаны с завоеванием ближайших и дальних племен с целью грабежа (людей просто убивали, даже не пре­вращая в рабов), человеческими жертвами богам^[xxvii], домашним рабством женщин и детей, практически не огра­ниченной никакими моральными и правовыми нормами сексуальной свободы мужчины (печальная предыстория покойного мужа Омфалы, Тмола, и повесившейся жрицы Ариппы — лишнее тому подтверждение). Вот таков был «кодекс чести и справедливости», который Геракл символически уничтожает в лице Ифита.

Рабство Геракла и положение хозяйки Омфалы — это не столько символ унижения мужского достоинства, сколько освобождения женщины, веками бывшей на положении домашней рабыни. Это и совершенно новые для того времени отношения между мужем и женой, когда муж начинает в чем-то помогать жене. Другое дело, что мужчина, который, нарушая естественное, обусловленное биологической природой, социальное разделение труда, берет на себя почти все функции вместо жены, действительно, и по сей день выглядит жалко. Что же касается внешнего перевоплощения Геракла в стиле трансвестита, то миф не зря дополняется историей о сатире Пане, который передает Овидий. Пан попытался (мягко говоря, неудачно) овладеть Омфалой, после чего распустил слух, который пережил века, о веретене, прялке и женской одежде, в которую облачался великий герой^[xxviii]. Геракл и в годы пребывания у царицы Омфалы отнюдь не забывал о своем главном предназначении — способствовать своими подвигами, о которых было сказано выше, становлению человеческой цивилизации и культуры.

Но, может быть, еще более существенной в мифе о Ге­ракле и Омфале является, так сказать, «политэкономическая» составляющая.

Во-первых, если в мифах о 12 подвигах Геракла всего один раз речь идет о деньгах, которые обещал заплатить царь Авгий за очистку своих тридцать лет не чищенных стойл, да и то в связи с заключенным при свидетелях пари, то в мифе о Геракле и Омфале деньги — одна из главных тем: купля-продажа Геракла, вира (компенсация) Эвриту, от которой он отказался, проблемы производства (виноградники покойного Тмола, доставшиеся Омфале).

Во-вторых, семья, которую создали Геракл и Ом­фала — это уже не просто форма продолжения и размно­жения человеческого рода (человеческий род и безо всякой семьи миллионы лет успешно решал эту задачу; даже еще Геракл попутно зачинает 50 сыновей от дочерей царя Феспия). Именно семья, а не племя, становится главным субъектом хозяйственной деятельности и права собственности и, соответственно, наследования. Символично и то, что Омфала была лидийской царицей, ведь слово λύδιος означает не только географическое название «лидийский», но и то, что связано с горами, камнем, крепостью, как слово λίθαξ (камень, каменный^[xxix]). Более того, λύδιος — это пробный камень^[xxx]. Собственно, для Геракла сожительство с ли­дийской царицей Омфалой и в самом деле стало пробным вариантом семейной жизни (после этого герой женится на Деянире — официальной второй жене Геракла, от которой будет также иметь трех сыновей и дочь).

Очень показательно включение мифа о Дафнисе и Пимплее в Гераклиаду. Оно довольно тонкое и многозначное. Его нельзя сводить к праведному гневу Геракла против «маниакального убийцы» Литиерса, поскольку «головы», которые он срубал — это созревшие колосья пшеницы, само имя «Литиерс» означает молитву о росе (влаге), обращенную к богам^[xxxi] (отсюда — его печальные песни^[xxxii]).

Миф о Дафнисе и Пимплее, как и миф о покровителе жнецов Литиерсе — это поэтическое одухотворение земледельческой деятельности и сельскохозяй­ственной культуры вообще. Недаром Пимплею отождествляли с первой из девяти муз Полигимнией — музой священного пения, но при этом изображали вплоть до Нового времени крестьянкой в поле с лопатой, серпом и т.п. в руках. Если и можно говорить о смысле победы Геракла над Литиерсом в контексте мифа об Омфале, то в двух смыслах: 1) избавление Пимплеи от рабства Литиерса означает новую степень свободы человека от произвола богов; 2) в плане политэкономическом, как бы это ни казалось каким-то вульгарно-социологическим подходом в толкова­нии символики мифов.

В сущности, победа Геракла над Литиерсом и передача его дворца Пимплее в качестве приданого — это аллегорическое отображение того, что семья, а не племя в целом, с тех пор стала главным субъектом сельскохозяйственной деятельности.

В-третьих, проблемы честной оплаты наемных работников и, соответственно, нечестность при оплате их работы, символически (причем не без юмора) представленные в образе «царя-бизнесмена» Силея (букв. таракана), которого Геракл убивает символической мотыгой.

В-четвертых, проблема кражи чужой собственности, комически изображенную в сюжете о хвостатых Керкопах, которые занимались вообще-то тем, чем до Геракла издревле занимались все племена.

Читая миф о Геракле и Омфале, невольно вспоминаешь замечательную работу Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», написанную на основе этнографического материала, собранного американским ученым Л.Г. Морганом^[xxxiii]. В частности, о том, что в период архаики произошел переход не просто от промискуитета (неупорядоченных половых связей) к моногамной семье (это было еще в родоплеменную эпоху), а к такой, которая становится главным субъектом собственности и, соответственно, наследования, а также социальной основой государственности. Иначе говоря, миф о Геракле и Омфале — это художественно-аллегорическое изложение экономических, правовых и моральных принципов «семейного кодекса» времен древнегреческой архаики: 1) женщина перестает быть домашней рабыней, какой она была в патриархальной семье в родоплеменную эпоху; 2) семья становится главным хозяйственным субъектом, одним из основных юридических субъектов отношений собственности, а также социальной основой государства; 3) государственный закон запрещает обращаться со свободным человеком, как с рабом.

Геракл и Омфала. Древнеримская мозаика