Немного ангелов
Наталья Перстнева (27/05/2020)
Р. Кент С Богом 1931
Где-то так
Вот окно косой посадки.
За окном универмаг.
Пахнет кошкой на площадке.
Жизнь поэта. Где-то так.
Он глядит в окно и курит,
Курит и в окно глядит
И бросает со всей дури
С неба мусор, паразит.
Он женился б на хорошей,
Навершил полезных дел.
И сейчас еще, быть может,
Мог бы, если бы хотел.
Нехорошая картинка
На выцветшей лужайке
Под эркером моим
Уселся попрошайка,
Угрюм и нелюдим.
Сидит, зараза, долго
И с места ни ногой.
Ни красоты, ни толка
С ногою-то одной.
Живем мы некрасиво.
И вид в окне не тот.
И баночку от пива,
Подлец, не подберет.
Золотое сечение
С антарктической нежностью льда
Ты проводишь по горлу пером –
Ты ведь чувствуешь, где и когда.
Даже знаешь, как будет потом.
Поручился бы ангел любой
За бесплотное свойство души,
За бескровный надрез ножевой –
Нет там крови. Без крови пиши.
Вот и черт поклянется любой –
Там находится склянка чернил.
Вместе с тем, что пропил и пролил.
И за то, что остался живой.
В ней бумажные души стихов
И чернильные нитки руки.
И летают, как птицы, легко
Этих душ отрывные клочки.
На склоне дня
На склоне дня, когда заведено
Благодарить Божественную Милость,
И я предпочитаю пить вино
За сложенную голову светила.
Каким перстом в могилу б не свело –
Оно мертво. Куда живей стекло,
Где солнце виноградное хранилось.
Пусть ночь темна, зато оно взошло
И ни единой капли не пролилось.
Как дерево растет
А кто кричал, тот больше не зовет.
Как ночь, растет мышиная гора,
Как земляное дерево, растет.
Садовник в сад выходит по утрам,
И по ночам плоды на ветках рвет
Неумолимость зла или добра.
И вот он, вот рождается восход
На перепутье Стикса и Днестра.
Сейчас и птица песню заведет,
Вот только кости выймет из костра.
Сушка
Все так же вешают белье
Безруко машут рукавами
Рубахи – сами-сами-сами –
И век как зеркало мое
В металлопластиковой раме
Сухие зернышки клюет
Берет распиской и стихами
И ни черта не отдает
Бражники
И каждый норвежец, простой, как селедка,
В снегу по куриному следу прочтет:
У птиц не бывает смешная походка,
У бражников неба остался полет.
А дальше им светят горячие страны,
Холодное небо и птичья тоска,
Клыки гарпунов и китовые раны
И ваша Норвегия издалека.
Но, шляпу с башкой задирая неловко,
Глядишь и уже не отводишь глаза.
И можешь придумать стакан перстеневки –
Я вижу следы, уходящие за...
Облако ворон
Летит по небу облако ворон,
Летит по небу ангел сизокрылый.
Их липа с плеч озябших отпустила,
Их тополя выходят на поклон,
А зритель воздух выдохнуть не в силах.
Но месяц есть еще до Рождества,
До белых птиц на белых деревах,
Когда любви не надобны слова,
Повел крылом – зажгло и отожгло.
Но вот уже виднеется едва
За враной тучей рваное крыло.
А ты стоял и плакал: «Как же так?..»
И вместе с ними по небу летел.
И с берега на облако смотрел,
На тающее облако смотрел
И так и не увидел ни черта.
Ветреные дни
Летят две белых простыни,
И поднимает ветер крылья.
В такие ветреные дни
Безрукий колокол звонит
И рвут веревки сухожилья.
……………
С ума сошедшею зимой
В такой же точно год
К чертям с веревки бельевой,
Лишь ветер запоет,
И все ничтожество мое,
И бездну в глубине
Однажды в небо унесет
На белой простыне.
Край
Белая, уставшая от сна,
С пряником зима в окне стоит.
Дождались. А сердце не стучит,
И сама от счастья не пьяна.
Здесь в забытом Господом краю
От гостей хорошего не ждут.
Постоят, посмотрят и уйдут
В жизнь свою и в пряничность свою.
Спросит братец старшую сестру:
– Кто к тебе сегодня приходил?
– Это ангел снился поутру.
– Белый?
– Белый.
– Значит, Гавриил.
Кладбище разбитых трамваев
Когда с проезженной душой
Назад депо не принимает,
Уходят ржавые трамваи
По линии беспроводной.
Идут, дверей не закрывая,
Везут бездомного домой,
И месяц в дымке голубой,
И небо в дыры протекает.
Спит на сидении зима,
Спит безымянная старуха,
Спит белошвейка-потаскуха
И фея вечности сама.
Немного пьяного тепла
Слетает тихо с губ прозрачных.
И так оно не много значит,
Что спичка больше бы дала.
Птичье молоко
Шумят мои руки и тянутся в небо.
Но это лишь руки. Но руки и небо.
И корни кривые уходят во тьму.
Но черви ее не видны никому.
И пьют они, корчась, подземные соки.
Но белые птицы на ветках высоких.
Поют, и не помнится им ничего
Про черное птичие молоко.
Изабелла
А закат до воспаления розовый.
А закат – и описать не смогу.
Это птица над холмами и лозами.
Это снег и лепестки на снегу.
Изабеллы виноградные косы.
Губы. Капля Изабеллы у губ.
Будут розы – что ты сделаешь с розами,
Сто закатов. Все равно не смогу.
Будут обереги, белые реки
И снега. Но больше белые снеги.
На бабочек смотреть
На бабочек смотреть издалека
Катать на языке морское слово
Носить ребенка позднего второго
Качать уснувший ветер на руках
И ждать дождя по-летнему слепого
И ждать у пирса лодку рыбака
На бабочек смотреть издалека
Когда звезды были большими
Худая осень в кардинально сером
Продефилирует без слов по языку.
Запомнить до прожилок не смогу…
Откроют лужи мокрые глаза
Смотреть последний сон эСэСэСэРа.
Наш опелек «Нажми на тормоза»
Приобретет хорошие манеры
И перестанет фыркать на людей.
Все звездопады прочитает шкурой –
И ничего не сделается ей.
Наш Рим поделит преданных гусей.
………
А Эверест большой макулатуры
Не снимет белой шапочки своей.
Тайное возвращение дона Мигеля домой
на исходе последнего дня месяца июля,
удивительно совпавшее со временем
цветения олеандра и полнолунием
Слушайте, слушайте! Будет сегодня
Донна убита сиятельным доном!
Светлость его пропадала в походе
И возвращается к полночи скрыто.
Донна прекрасная, дней не считая,
Плакала так, что разбила два сердца,
Дона Родриго и дона Алонсо.
В общем, бескровной не станет интрига.
Донна в мантилье и розовом платье
Вечером выйдет гулять под луною.
Выйдет луна вместе с доном Алонсо.
Выйдет весь город бесшумно и скрыто.
Дона Родриго никто не разбудит,
Верный слуга опоит его зельем,
И в одиночестве под олеандром
Сядет печалиться донна Розита.
Лунной идиллии донны и скорби
Вздох ветерка не посмеет нарушить –
Он затаится в кустах олеандра,
Черной мантильей и полночью скрытый.
Ах! – по несчастию щелкнет заколка,
Чтобы упасть на дорогу со звоном,
И проходивший как раз дон Алонсо
Бросится в ноги заплаканной донне.
Скроют луну набежавшие тучи –
Это сиятельный дон, не сдержавшись,
Выйдет из душных кустов олеандра,
Но прочитает неправильно сцену.
Страстно обнимет он донну Розиту,
Жаркой щекою в мантилью уткнется
И, взгляда не тратя на дона Алонсо,
Прикончит неверную донну открыто.
Встречный
То-то колокол метался
Будто улица горит
То-то под ноги бросался
Помешавшийся старик
И болтался и держался
За подвешенный язык
Обознался обознался
Да и помер не затих
Избушка
Вот, благородный дух буфета,
И ты от времени прокис.
Как божедомная котлета,
Все извратило вкус и смысл.
И это, стало быть, пройдет –
А на глазах проходит эта,
Проходит задом наперед,
Пока качаешься от ветра
И ей строчишь самоотвод.
Но лица – лиц не сосчитать,
Да как-то светлые сносила
И деревянные стропила
Уже не думает скрывать.
Она как будто бы избушка,
А ты ей лес на курьих ножках.
О жизнь, подруга и подружка!
Фонарь, аптека, неотложка.
То, что держит
То, что держит, как за хвостик,
И, как тыковку, несет,
Точно так же может бросить
Обнаглевший тыкволет.
Только думаешь, большая
У него ладонь, поди…
В воздухе ногой болтая,
Слыша холодок в груди.
«Ты над травкою иди!»
Палата
Разбегаются, как мыши,
Мысли всякие из дому.
В голове светлей и тише,
Как в палате незнакомой.
Обживай ее сначала,
Вспоминай любой косяк,
Заселяя впопыхах,
Чтоб палата не скучала.
Хочешь эдак, хочешь сяк –
Разберешься, не дурак.
Vita
Где-то там живет тоска
Не умея называться
В белых клювиках акаций
В состоянии стиха
Не бывает не бывает
И не может быть никак
Это вита
Острый приступ
От тадеума до края
Колокольчик серебрится
Под звездою ночника
В недоступном полушаге
Язычка не ухватить
Но имела место быть
Нелюбовь к пустой бумаге
К неуменью пережить
Кто-то плачет кто-то стонет
Кто-то в голос завопит
Все за снегами утонет
Захлебнется в поролоне
Потеряет аппетит
Санитар продолжит пить
Сам большой уже до неба
То ли был ты то ли не был
То ли спирта разводить
Бог вернется-как-простит
И плохой уснет с хорошим
И бесстрастный отболит
Мы тебя создали Боже
Из любови и обид
Будешь Боже человечным
Милосердным значит вечным
Снежно снежно в январе
Со звездою на заре
Тоже жизнь
Что жизнь, что девочка больная –
С ней умереть, а жить-то как…
Мычит и пузыри пускает
И сопли мажет на кулак.
Но позвени – и засмеется,
Конфетным облаком дохнет.
И все равно не промахнется,
Как сможет разве идиот.
Что ей такой, последней, скажешь –
И с ними как-нибудь живут.
Ты назови ее Наташей,
Их тоже кем-нибудь зовут.
Их тоже кто-нибудь жалеет
За божьей шутки пузыри.
За то, что бездна рта алеет
И ничего не говорит.
День следующий
Каким-то днем и воздух постарел,
И ночь лишилась завязи восхода,
И притяженье в отчужденье тел
Перевела, как стрелочник, природа.
В приюты храмов души стариков
Несут тела (о, где вы были прежде) –
Когда-нибудь за нищенской надеждой,
За крайним в веренице позвонков
Пойду и я, как сирый и калека,
Займу и я и сдам ее легко,
Все девять грамм под чью-нибудь опеку
Дееспособной частью человека.
Ветки
Когда я в комнате одна,
Не разнимая рук,
Они танцуют без вина,
Без музыки вокруг.
Они танцуют и болят
И корчатся у стен,
Не останавливая взгляд, –
Так лихорадит тень
Вот этой липы под окном,
Попавшей в свет луны.
Но кто живет в ней молчуном
Выходит из стены.
И говорит на языке
Изломанном твоем...
И мир висит на пустяке.
И никого кругом.
Белый стих
Все больше хочется зимы
Ее спокойного «не надо»
Не новогодней кутерьмы
Но долгих дней и снегопадов
Но долгих снов и долгих дел
Вершащихся неторопливо
Где снег без памяти летел
Глуша тона и перспективу
Где сшитое из лоскутов
Переводило в ранг событий
И церемонию звонков
И ритуалы чаепитий
Той камерности вечеров
Написанных для разговоров
Под снегопады белых слов
Какие выпадут не скоро
Последние публикации:
Планета потерянных –
(12/02/2024)
Хоровод –
(26/01/2024)
В палате мер и весов –
(28/12/2022)
Город на холмах –
(19/12/2022)
Орион –
(06/12/2022)
Проверочное слово –
(09/12/2021)
По улице Грина –
(02/11/2021)
Ни пера –
(06/10/2021)
На верески и остролисты –
(09/09/2021)
Эта сволочь –
(27/05/2021)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
Владислав Пеньков - Наташе
Наташа, здравствуй!
Это геиальные ст-ния, любимая. Может, даже великие ст-ния.
Нежно целую тебя.