Поэзия

***

Мы идём, собирая на полы пальто
серо-бурую пыль городских площадей.
Мы стоим, подпирая плечами плато
позабытых романов, стихов и идей.

Мы без стука заходим в проёмы дверей
и без спроса садимся в углу у огня,
треплем за ухом вечно голодных детей,
бубенцами на клоунских шляпах звеня.

Наши руки срослись с рычагами машин,
наши нервы сплелись с паутиной антенн,
мы спустились с заоблачных горных вершин
в мир убогих дворов и расписанных стен.

Миллионами душ, миллионами мяс
мы вросли в эту землю снаружи и под.
Миллионами рук, миллионами глаз
мы её запустили в смертельный полёт.

И летит наша лодка с названьем «Земля»
среди дыр и квазаров, светил и планет…
Мы стоим у руля своего корабля,
но куда он летит – нам неведом ответ.

 

 

***

Когда-то впереди тянулась вечность,
и вот уже приходит ей предел,
и мир, когда-то просто бесконечный,
вдруг оказался маленьким совсем.
Из тысяч книг остались три-четыре,
из ста друзей – один, ну, может – два,
и я давно уже не так настырен,
как был когда-то в прежние года.
Я стал совсем как высохший колодец,
лишь ветер завывает в пустоте,
как каторжник, прикованный к колоде,
как беглый раб, распятый на кресте...

 

 

 

***

Насквозь пропахла рубаха липким, горячим потом,
запахом разнотравья, горечью типчака.
Стадо спешит в деревню. Кончился день работы.
Солнце спешит на запад, прячется в облака.

В буйных июльских травах смолкли кузнечьи скрипки,
словно оркестр лета Моцарта доиграл.
В кронах проснулся ветер. И, отворив калитку,
входит в деревню вечер, как в опустевший зал.

Он зажигает звёзды, сажей сгущает тени,
переставляет речку, поле и дальний лес.
Мир предстает волшебным островом сновидений,
полным забытых сказок, призраков и чудес.

Как замирает сердце в тесном пространстве ночи,
где исчезают звуки, и миллионом глаз
с чёрного свода неба, пристально, но не очень,
невозмутимый Космос вглядывается в нас.

 

 

 

***

Сплетая смыслы слов 
в рифмованные фразы, 
мы думаем, что мы – поэты, 
но – отнюдь. 
Стихам не важен смысл. 
Стихам важнее паузы, 
чтоб было, где вдохнуть – 
и выдохнуть. 
Живёт не в, а между строчек 
великий древний дух поэтов и волхвов. 
Его не заманить в капканы многоточий 
и в лабиринты слов. 
А если ты решил, 
что он тебе доверен 
и в алтаре твоём живёт как божество, 
открой своим ключом узорчатые двери – 
там не найдёшь его.

 

 

 

***

И осени последние часы 
по-прежнему сродни простому чуду, 
и первый снег, и первая любовь, 
и первая неясная строка… 
И как бы ни вливали в нас коктейль 
из рока, кабалистики и Вуду, 
мы – русские пока! 

Мы – русские, пока звучит язык 
Толстого, Достоевского и Блока, 
мы – русские, пока горит свеча 
пред алтарём и крест кладёт рука, 
и в сердце – неизбывная тоска 
о лучшем мире, чистом и высоком. 
Мы – русские пока… 

 

 

 

***

Ещё чуть-чуть – и жизнь пойдёт к закату. 
Иссякнет сила полноводных рек. 
Оцепененьем осени объятый, 
я обрету последний свой ночлег. 

И будет ночь над городом клубиться, 
и будут звёзды падать за рекой, 
и только, сердце, ты не будешь биться 
и замирать под трепетной рукой. 

Но если честно – я не представляю, 
как этот мир проснётся без меня, 
как побегут по улицам трамваи, 
весёлыми звоночками звеня. 

Пока ещё в окно моё стучится 
сирени белой лучезарный дым, 
я знаю – всё когда-нибудь случится, 
но не со мной, а с кем-нибудь другим.

 

 

 

***

Мечталось
Встречалось
Дружилось 
Любилось 
Куда-то умчалось 
Забылось
Разбилось 
А что же осталось? 
Осталась – усталость 
Да острая жалость 
Да листьев опалость
Осеннего парка 
прозрачная стылость 
Звезда, 
что по тёмному 
небу 
скатилась 
Улыбка ребёнка, 
уснувшего в зыбке
И – целая жизнь 
в этой зыбкой улыбке

 

 

 

***

Я вижу в зеркале иного: 
он моего не держит слова, 
он моего не знает знака, 
его зловредная собака 
задрала моего кота, 
он на меня глядит сквозь ста- 
вни чуть опущенного века. 
О-о-о! Нет опасней человека!

 

 

 

***

Покуда водка есть в стакане, 
покуда мелочь есть в кармане, 
покуда свет горит в окне, 
покуда помнят обо мне, 
покуда кровь течет по венам – 
да будет жизнь благословенна!

 

 

 

***

Слетает жёлтый лист на зеркало канала, 
бестрепетен и глух брандмауэров ряд, 
и фонари горят сегодня в полнакала, 
и кажется – вот-вот со мной заговорят. 
Сквозь призрачный туман желтеют занавески, 
стою, облокотясь на кружево перил, 
и чудится – в окне усталый Достоевский 
на улицу взглянул, вздохнул и закурил.

 

 

 

***

Всем страшно: и той, что смеётся, 
и тем, что поют под хмельком. 
Без тормоза поезд несётся, 
тревожа окрестность гудком. 
На стеклах фонарные блики, 
вокзалы мелькают в окне, 
и хочется крикнуть, но крики 
беззвучны, как будто во сне. 
А поезд все дальше и дальше – 
не свалится в пропасть пока. 
И столько бессмысленной фальши 
в спокойствии проводника!

 

 

 

***

Всё это так обыкновенно, 
сдаётся мне, произойдёт: 
существованье постепенно 
из света в сумрак перейдёт, 
я перехода не замечу 
и не смогу себе помочь, 
так утро переходит в вечер, 
а вечер переходит в ночь. 

 

 

 

***

И звёзды падают с орбит,
их задувает звёздный ветер,
звезда погасла – свет летит
и морякам в пучине светит.

 

***
 

Наверно, всё верно придумал Творец,
но мне почему-то обидно:
так много повсюду козлов и овец,
а агнцев чего-то не видно.

 

***
 

Мне жизнь моя страшнее всякой пытки:
то вкривь, то вкось, то мордою об лёд...
Всё б получилось со второй попытки!
Но Бог второй попытки не даёт.

 

***
 

Пусть это пессимизм и предрассудки,
но, как ни бьюсь, выходят из утят,
хоть гадких, хоть не гадких – только утки,
а лебеди всегда из лебедят.

***

Жизнь – она, конечно, не благодать:
Сколько всяких гадостей в ней и бед!
Все-таки не хочется умирать!
Может, кому хочется – а мне нет!