Проза

   Правый и левый ум поделили между собой пространство и время. Левый режет языком пространство восприятия правого на слова и понятия, а потом собирает именованные картинки  в схемы и называет их мыслительными потоками. Содержание каждой мысли - в алгоритме собранных в ней кадров или абстракций, по сути, в заложенном решении. Странно, что левый играет в прятки с самим собой, он ищет истину и смысл жизни там, где сам запрятал их. Видимо, на тысячи моделей ему нужен единый шаблон, ключ от всех кодов. 

   Правый удерживает в себе раздробленную композицию левого, генеральную карту, он пытается сохранить целое, собирает слова в поэзию, возвращает чувства в обескровленную картину, жизнь в контуры и силуэты. Он указывает на вечность в настоящем моменте, сводит цепь мгновений в круг и ставит в центре сознание. Правому нужны не звенья событий, а бытие, не река, океан. Он сращивает пазлы памяти, восстанавливает единство прошлого, настоящего и будущего, полифонически воспринимает жизнь, собирает голоса левого в прелюдию и фугу. 

   Левый разбрасывает камни, правый собирает, один кроит мир на куски, другой обратно сшивает их в единую пёструю ткань. Они танцуют вместе, но по-разному, правый кружится, стоя на месте, а левый, держась за него, бежит по кругу, первый видит сферично, а второй - линейно, всё его пространство - встречный поток времени. "Может ли Бог являться, быть на расстоянии от я, возможно ли чтобы Абсолют не везде присутствовал, миг отделился от иного, а смерть - от жизни?" - спрашивает себя левый, и, глядя на улыбку правого, понимает, что нет, что ум всегда одной ногой в центре бездны, а другой в её круговороте. 

   Ум похож на циркуль, чем дальше левый от правого, тем больше он охватывает мир. Однако левый иногда так далеко заходит, что циркуль ложится в шпагате, теряется угол сознания, они перестают видеть друг друга одновременно, становятся безучастными, попросту, несчастными. Продолжая быть связанным, левый забывает о правом, циркуль превращается в поводок, воля в судьбу, больше нет возможности чертить свой путь, менять направление, левый выходит на бессознательную орбиту. Тогда сон - хозяин, ты - лишь гость, невольный сновидец. 

  Бездна нашла себя великим Архитектором, и даже больше: конструкцией и конструктором в одном лице, мирозданием и жильцом, домиком и улиткой. Правый и левый в тех же ролях: глина и гончар, однако кустарь сильно увлёкся, он совсем не выходит из мастерской, она ему заменила мир и уже настолько заполнилась керамикой, что некуда ступить, галерея превратилась в склад.  Теперь маэстро спотыкается о горшки идей, не знает в какой сосуд налить очередную порцию многостороннего восприятия, куда поставить цветы я, подумывает создать более совершенный кувшин. Но правый намекает левому, что нет никаких порций, жизнь - поток, водопад впечатлений, что гений не может быть тщеславным, он просто источник, фонтанирующий гейзер, протуберанец солнца, которое не может не светить. 

    Бездна не во что не вмещается, переливается за край формы, река продолжает течь и подо льдом,  всё "застывшее" - временно. Нет вечной идеи, она всегда рассыпается на черепки слов, алгоритмы представлений, причины и следствия, она вечное лего для сознания бездны, её игра собой. Пока левый лепит свои горшки, великая игра в бытие проходит мимо, или, как заявляют "состоятельные" люди: "Работающему зарабатывать деньги некогда". Жизнь ведёт ум за руку, без суеты, иди и созерцай, однако впечатления он стал замещать считалочкой, игрой в вопросы, он всякий раз пытается втиснуть в слова ответа бездну, скрутить в бараний рог бесконечность, овладеть пространством и временем, сам будучи ими, являясь их формой. 

    Конечно, бездна посредством ума пытается всмотреться, познать себя, она уже поймала наблюдателя за руку, осознала своё неподдельное внимание, начала вспоминать свою безмерность, что странствию и мирам не будет конца, что никогда не будет окончательного познания, застывшей истины, что не удержать в кулаке воду, отражение в зеркале, своё я, которое и есть амальгама всего. Возможно, бездна догадывается об этом, но левый пока нет, хотя и считает себя главным в уме, он любит считать, ставить цели в обозримом будущем, расширять кругозор, точнее, свою картотеку, заведовать библиотекой, правым. Левый - переводчик и шифратор, он талантливо переписывает зрительные образы в слова, сжимает их в звуки и знаки, кодирует жизнь в знания и в азарте выводит: "мыслю, значит существую", он настолько увлекается своим искусством, что совсем забывает о правом и чувстве жизни. 

   Правый, как заноза, он часто напоминает, что жизнь не только мысль. Осознаю мысль, значит, стою выше неё, чувствую время и пространство, значит воспринимаю из вечности, значит наблюдаю как она распадается на две составляющие - бездна снится себе мирами. Каким бы ни был мир, в нём столько же горечи, сколько и сладости, чаши весов равны, но раскачиваются, бездна пульсирует, гоняет по кругу свои возможности, её сердце вечно выталкивает из себя пучки снов и втягивает отсновидевших - свои пробуждения. Левый и правый - её водораздел, граница в океане между землёй и небом, волной и штилем, водой и отражением. Ум любуется собой, игрой представлений, налётом фантазий, это бездна веселится на пиру идей, она любит яркое становление. 

   Почему бы не поиграть правдивой иллюзией себя и мира, когда впереди целая вечность, когда сидишь в пустой бесконечной одиночке? Так, возможно, решила бездна и стала Богом порождаемых из себя миров, Сновидцем реальностей, возможных действительностей, осуществляющихся по своим  алгоритмам. Она сошла с себя в ум, стала гениальной шизофреничкой, превратила свой разум в поле чудес, в рулетку смысла, ставит на какой-нибудь сон, её выигрыш - азарт, вечная интрига своих возможностей, новых "подлинных" миров. Бездна разрежает  сжатый во тьму свет, создаёт для себя туннель путешествия от тьмы хаоса к свету очередной возможности, узаконенной определённости, из каляки-маляки к новой геометрии, к теореме какого-нибудь Пифамора или философии Рекаклита. 

  Она желает наполнить своё Око формами и движением, ибо сама в себе не проявлена и постоянна. Родила себе на забаву двух сыновей: правого и левого, старшему дала пол царства, а младшего оставила добывать самому свою половину. Одного поставила молчаливым наставником, а другому дала талант и подстёгивающую надежду. Первый смотрит прямо и обширно, второй косвенно и узко, замещая конкретные образы абстракцией, упрощая и моделируя своё идеальное царство. Последний, на иллюзию бездны о себе, творит свой мир, ему мало видеть и сознавать, он предпочитает мыслить, плести паутину смысла в надежде уловить истину и, быть может, построить благодаря ей прекраснейшую реальность, свои хрустальные светлейшие пол царства. Но если истина неутешительна, он всё равно будет видеть цель даже в отказе от всего, стремиться в нирвану, домой, в утробу, как блудный сын.