Проза

Мы уже более сорока дней в Грозном. Дюна, вчера задал вопрос командиру: «Почему Берлин взяли за неделю, а Грозный за полтора месяца не можем?». Майор в карман за словом не полез: «У нас Сталинградский сценарий, хотя сам бы я выбрал Берлинский». Особой ясности ответ не принес, но суть понятна. Можно часами спорить об ошибках командования, о выборе тактики и стратегии, но мы всего лишь винтики в этой войне. А что творится в голове высшего начальства нам простым смертным не узнать ни в данный момент, ни в будущий. Можно только гадать. «Кому война, а кому мать родная,» - повторял каждый раз командир, когда логика событий рушилась непредсказуемыми действиями или нелепыми приказами начальства.

Изменились и наши противники. Если в начале мы сталкивались с разношерстными группами сопротивления, то теперь чаще стали встречаться хорошо вооруженные и оснащенные отряды с зелеными повязками на головах. Действовали они профессионально, по-волчьи, не гнушаясь вырезать все стадо. Наши выходы стали менее результативными. Мы либо опаздывали, либо теряли след.

Я дежурил на высотке, когда в почти разрушенном квартале появилось что-то необъяснимое. Десяток вооруженных людей сопровождали гражданских. Женщины, дети, пожилые и не совсем мужчины шли без вещей, даже без ручной клади. Шли понуро, чувствовалась какая-то отрешенность в их движениях, в отличие от радостно гомонящих конвоиров. Человек сорок сосчитал я, без учета военных.

После моего доклада наша группа скрытно выдвинулась за ними. Шли в сторону следующего квартала, в котором полчаса назад слышалась активная стрельба, из-за которой мы и находились здесь. Откуда они взялись? Куда их ведут? Вопросы были для меня неразрешимы. Взглянув на майора, я почувствовал нарастающее сердцебиение. Мрачный вид и ходящие желваки давали весомый повод для волнения. Шествие стало замедлять свой ход. Отправив блика с напарником наблюдать дальнейшее, майор остановил жестом остальных.

- Форма номер два, в тельниках. Огнестрелы не брать. Только саперные лопатки, - приказал он и первый начал снимать с себя амуницию. - Выходим в тыл цепью. Молча, ни слова при движении «тихим сапом». По команде атакуем сзади.

Впереди раздались крики «Аллах Акбар» и беспорядочная стрельба. Вернулся Блик и доложил: «Сто метров, перед разрушенным зданием, около сорока боевиков перед собой поставили гражданских. Собираются штурмовать».

- Блик с напарником, остаётесь здесь. Вызывайте помощь по радиостанции. Это приказ. Остальные за мной, - прорычал командир.

Мы вышли сзади их незамеченными. Да и как нас они могли заметить, если шел разогрев криками и стрельбой в воздух. Растянувшись цепочкой на всю ширину фронта, пятнадцать человек готовились рвануться в рукопашную против сорока нелюдей.

Двадцать метров до врага. До ублюдков. Внезапность может немного уровнять наши шансы. Майор махнул рукой, и мы молча рванулись вперед, может в последний наш бой на этой войне.

Я бил, рубил, рвал на части любого, кто попадался под руку. Ярость заполонила мой разум, отключила сознание и кровь, ее запах, превратила меня в свирепого, обезумевшего зверя. Я ничего не видел вокруг, кроме врага. Я убивал, добивал упавшего с каким-то диким удовлетворением. Я не видел, как разбегались гражданские, как из окон первого этажа прыгали люди в тельняшках и с ревом врывались в гущу боя. Я лишь чувствовал на губах вкус крови и хотел ее еще, еще и еще. И когда те, кто имел мужество встать на нашем пути легли на землю изуродованными телами, а остальные в ужасе, забыв про оружие бросились бежать, жажда крови заставила догонять и убивать, догонять и убивать, пока последний не упал с разрубленной головой на землю. И не крики о пощаде, не поднятые руки не остановили эту кровавую вакханалию. Только отсутствие живых врагов позволило ярости уступить место пониманию, что я выжил в этой мясорубке. Руки, липкие от крови, губы, липкие от крови, глаза, ослепшие от крови, тельняшка, впитавшая пот и кровь, и саперная лопатка, отброшенная уже за ненадобностью, от черенка до лезвия в крови…

Я стоял и осматривал все вокруг, не сознавая происшедшего глубиной своего сознания. Три бэтээра остановились около нас. Взвизгнул тормозами «Урал» и, открыв задний борт, выбрасывал из себя прибывших на помощь бойцов, с брони соскакивали десантники, опоздавшие на кровавый пир. Майор, прихрамывая шел к брошенному нами оружию. Дюна, с застывшей на губах улыбкой, смотрел куда-то далеко. Гром, оттирающий кровь какой-то тряпкой с рукоятки лопатки, сидел прямо на земле в позе узбека у достархана. Пожилая женщина, не успевшая убежать, лежала на земле с простреленной очередью спиной… Медик, накладывающий шину нашему медику Зиме на сломанную руку….

Прибывшие по команде своего командира начали сортировать раненых и погибших в тельняшках. Живые – к живым, мертвые – к мертвым. Я сел на землю. Ко мне подошел Слон: «Ранен?».

- Не знаю. - определить чья на мне кровь я был не в состоянии.

- Приходи в себя. Командир созывает всех, - сказал Слон и пошел собирать других.

Пришло понимание, почему русского сравнивают с медведем. Разъяренного, этого зверя остановить можно, только убив его. Других способов нет.

Шатаясь, я двинулся к месту сбора. Восемь русских тел лежало в последнем для них построении. Шеренга тех, кто уже встретился со смертью. Среди них были Кнут и Румб. Зиму, Хлыста, Тему и Сакса я обнаружил среди раненных, которых грузили в «Урал». На бэтээре нас доставили на базу. Кнута и Румбу майор забрал с собой. Для нашей группы этот бой был катастрофическим. Только один Дюна был без повреждений, если не считать ссадин и синяков. «Идеальный солдат!» - вспомнил я слова командира. Идеальная боевая машина. У остальных были легкие повреждения. Майор растянул связки на правой ноге. У меня было рассечено предплечье и правая щека. У Грома сильнейший вывих кисти (как он чистил лопатку?) и ушиб грудины. Слон был вообще, как один большой синяк, и дышал через раз. Остальные собрали большой букет разных увечий, мешающих приступить сразу к работе. Готовы работать были трое: Дюна, которого правильнее было назвать Терминатором и Блик с напарником, которые избежали рукопашной. Мы простились с погибшими, и их забрала «похоронная» команда.

Подробности того, что произошло, довел нам наш командир. Взвод десантников попал на перекрестке дорог в засаду. БТР сожгли, а взводного сразу убило. Их обложили с четырех сторон. Они смогли прорваться и укрыться в доме. Половина была ранена, из них четверо тяжело. Радиостанция повреждена. Полчаса в огневом контакте. Потом сначала все стихло. А следствием тишины стало их положение, уже известное нам. Они приготовились умирать, и тут явились ангелы в нашем лице.

Майор оставил нас отдыхать и прихрамывая с палочкой, которую ему вырезал Слон, отправился в вышестоящую инстанцию.

- В результате последнего боя мы лишились шести человек. Двое отличных молодых офицера погибли – земля им пухом. Двое тяжело ранены и двое со средней степенью потери здоровья. Это слишком много для нашей группы,  так как минимум еще пять человек вместе со мной не способны выполнять боевые задачи в полном объеме, - говорил командир, вернувшийся от начальства. - Я принял решение и командование, выслушав мои доводы, согласилось со мной. Два дня нам дали на зализывание ран. Потом группа будет расформирована и все вы вернетесь в свои части. Если мои услуги будут еще востребованы, я о вас вспомню. А далее решать будете сами. На этом официальная часть закончена. Вопросы?

Какие могли быть вопросы у нас. Мы разошлись и собрались уже в круг, который перестал быть боевым содружеством после «пламенной» речи майора. Мы обсудили принятое решение и положительно высказались в его пользу. Каждый понимал, что оно единственно правильное в данной ситуации. Да и фраза о доме пленительно завораживала сознание. Домой хотелось прямо сейчас.

На следующий день у меня состоялся приватный разговор с командиром. Он как-то благоволил ко мне.

-Твоя оценка боя, - спросил он.

-Мы победили, командир, -ответил я, - даже если жертв было бы больше – это все равно победа.

- Да! - согласился майор -- Там были мальчишки, а мы своих не бросаем.

Через четыре дня я был дома. И думал, что его больше не увижу. Но я ошибался. Начатая в Новый год война, только набирала свои обороты.

____________