У каждого народа есть своя история. Ее рассказывают по вечерам, когда потушен общий свет и горит только настольная лампа, да в окно заглядывают звезды. Тогда взрослые вспоминают жизнь и говорят о прошлом: про царей, про героев и битвы, но охотнее всего о предках, от кого берет начало их народ.

Лучше всего историю рассказывают иностранцы. Соотечественники всегда приукрашивают и сочиняют легенды, а иностранцы собирают факты, им со стороны виднее. Они ничего в чужом народе не понимают, поэтому и приукрасить не могут. Вот и я, Шерстонос по происхождению, хочу рассказать историю великого народа Гаврилычей.

Мы, Шерстоносы, живем рядом с Гаврилычами уже много веков, они на земле, а мы на деревьях, но, как и тысячу лет назад мы удивляемся их загадочной душе. Никогда не знаешь точно, что на уме у тех, кто живет в башмаках, а не в шляпах.

Я расскажу о тех временах, когда их предок, первый Гаврилыч еще только выбрался из своего ботинка и не думал, кем ему предстоит быть в глазах потомков. Тогда он был единственным на свете Гаврилычем, но не страдал от одиночества и не стремился ни к подвигам, ни к приключениям. Хотя, правду сказать, чувство собственного достоинства было развито у него чуть больше, чем следовало.

Я расскажу, как они встретились: Гаврилыч и Шмокодявка, и Чубрик, и Кукер Шерстонос, и все другие предки народов, населяющих сейчас место древнего человеческого города.

Наш, Шерстоносов предок Кукер любил тогда полеживать в миленькой зеленой шляпке с блестящими камушками, которую он смастерил и повесил на верхушке дуба. Он лежал в ней, свесив лапы через поля, грыз желуди и мечтал о добром и прекрасном, а все славные дела были еще далеко впереди.

Пока Гаврилыч не заслужил своего уважительного имени Мудрик, друзья звали его Гаврюхой, а между собою - Тот Еще Гаврик. Историю следует начинать с внешнего вида героя, а он был похож на любого из собственных потомков.

Известно, как выглядят Гаврилычи. Ростом они чуть меньше нас, Шерстоносов и вполне могут спрятаться в невысокой и густой траве. Зато у них длинные хвосты. Из-за этих хвостов к штанам сзади приходится пришивать особые штанины, называемые нахвостниками. Хвосты и нахвостники очень нравятся Гаврилычам. Считается, чем длиннее хвост, тем красивее. Нынешние модники украшают нахвостники бантиками и шнурками и насыпают в них сухого гороху, чтобы хвост казался очень длинным. Бывает, видишь молодого Гаврилыча в красных штанах, он идет мимо тебя, а за ним долго тянется и шуршит гороховый хвост.

Мудрик, конечно, об этих причудах ничего не знал, его модные потомки еще не народились. Он пользовался хвостом как мощным хватательным инструментом, как третьей и очень сильной рукой. И был у него, наверное, не изнеженный, а трудовой хвост: мускулистый, мозолистый и исцарапанный от работы.

История рассказывает, каким был Мудрик в битвах. Он поражал воображение, размахивая сразу тремя мечами, один из которых держал хвостом.

Хвостом он колол дрова, к хвосту привязывал тележку, если надо было возить тяжести, и хвост вытягивался. Отсюда, кстати, и пошла мода на шнурки и длинные нахвостники.

Вторая особенность Гаврилычей - уши, они большие и ими можно двигать в разные стороны. Владелец таких ушей за много шагов слышит, как паук плетет паутину. Один мой знакомый Гаврилыч ушел с камня, на котором лежал и размышлял за несколько дней до того, как на камень сел медведь. Конечно, медведи громко топают, но чтобы услышать даже медведя на расстоянии в несколько дней пути, надо иметь острый слух. Из-за своего слуха Гаврилычи не выносят шума и любят прятаться туда, где никто не помешает их размышлениям.

Правда, острый слух еще не значит слух музыкальный. В отличие от нас, Шерстоносов, Гаврилычи не понимают изящных искусств. Этот умный народ чересчур практичен и то, что у них называется музыкой, на наш вкус, слишком однообразно.

Одеваются Гаврилычи в разноцветные штаны и куртки пестрых и ярких расцветок. А головы они повязывают платками, закутывая плотно прижатые уши, чтобы защитить их от обычного треска и гула. Для этого и свои дома они ставят подальше от чужого жилья, а внутри, везде, где могут, развешивают ковры. Получается красиво, хотя и слишком пёстро. Мы, Шерстоносы, ничего не надеваем, кроме ожерелий из блестящих бус, они приятно позвякивают и не мешают летать.

Руками Гаврилычи могут пользоваться как ногами, а ногами как руками. Вообще, если Гаврилыча перевернуть, никто не заметит этого, разве что голова окажется внизу, а сверху на ее месте будет хвост. И меньше всех обратит внимание сам Гаврилыч, стояние на руках для него - нормальное дело! Он и ходит на руках, если устают ноги, и без остановки может совершать очень далекие прогулки, только платок завяжет покрепче, чтобы уши не волочились по земле. Порою, можно увидеть Гаврилыча, задумчиво бредущего по тропинке на руках.

В остальном, если верить науке, они похожи на давно исчезнувший человеческий народ. В эпоху Мудрика люди еще жили на свете, их было много, но все они куда-то делись. Ученые Гаврилычи до сих пор спорят, куда и почему ушли люди. А мы, Шерстоносы, думаем, что спорить тут не о чем, раз ушли, значит, так им захотелось. И поныне попадаются следы человеческой жизни: древние развалины, остатки каких-то машин, а людей нигде нет. Недавно Гаврилычи, зная нашу любовь к прекрасному, поднесли нам чудный подарок. В одной из развалин они нашли печальное сказание “Федорино горе”, в котором люди предвидят ожидающую их судьбу и единственный на свете сохранившийся портрет человека по имени Чебурашка.

Живут Гаврилычи в башмаках, каждый подбирает себе цвет и фасон по вкусу: кто туфлю, кто сапог, кто ботинок. Ученые не знают, откуда у их домов такой причудливый вид и название, но думают, что строителем первого башмака был первый Гаврилыч. В наши дни башмаки покрывают крышей, прорезают окна и двери, внутри делают комнаты. В одной из комнат обязательно ставят печку с лежанкой, которая называется почему-то “русской”.

Печка очень полезное изобретение Гаврилычей. Особенно это чувствуется зимней ночью, когда на вершине голого дерева в шляпе под ветром бывает неуютно. Тогда мы идем в гости. Гаврилычи обязательно напоят чаем и пригласят погреться на печке. Они любят слушать наши песни и рассказы о добром и прекрасном. Но и крыши, и печки, все это появилось позднее. В давние же времена нравы были проще, а жизнь суровее, чем сейчас!

Наши предки жили в самом центре человеческого города. Тогда он был целым и густонаселенным и был их единственным Миром. Про другие Миры они еще ничего не знали. Предки старались не попадаться людям на глаза, для этого у них имелись веские причины. Сохранилась легенда о Страшном Визге, когда Гаврилыч со Шмокодявкой повстречались с человеком, гулявшим с собакой возле человечника. Собака смеялась, а человек визжал! Это так испугало предков, что сегодня оба народа с ужасом вспоминают о происшествии и пугают непослушных детей: “Вот придут люди и завизжат!”

Первый Гаврилыч был личностью практичной и здравомыслящей, не зря его прозвали Мудриком, а не каким-нибудь Легкомысликом! Он никогда не приступал к делу, не взвесив хорошенько последствия. От него у современных Гаврилычей в большом почете наука. Они всегда думают, а думают они всегда о том, как бы не влипнуть в историю. Иные из дальних народов, не знакомые с Гаврилычами, считают их лентяями. Это неправда, Гаврилычи не лентяи, они - мыслители. Просто они не любят суетиться и делать лишнюю работу.

Нормальный Гаврилыч перед делом обязательно поразмыслит, нельзя ли обойтись без него. Если решит, что можно, его никакими силами не заставишь трудиться, а если нельзя, то он сделает свое дело лучше и быстрее всех. Гаврилычи убеждены, что машины существуют для того, чтобы работать за них, поэтому они очень любят изобретать машины, только следят, чтобы машины не причинили вреда.

Мы, Шерстоносы, не любим машин, мы любим красоту. Прекрасно небо, леса, моря, прекрасны Гаврилычи в разноцветных штанах с длинными гороховыми хвостами, прекрасны мы, Шерстоносы! Красота делает нас счастливыми и тогда, вырвав из собственного крыла самое красивое, самое пушистое перо, мы пишем стихи о счастье! Мы читаем свои стихи Гаврилычам и Шмокодявкам, и Зубрикам, и всем на свете... Они смеются, слушая нас, и радуются жизни. Для чего еще жить, как не для красоты! Правда, Гаврилычи считают, что жить надо для пользы, но у каждого - свое мнение. Зубрики, те убеждены, что жизнь дана для смеху. А как считают Шмокодявки - эти маленькие зеленые философы с красными ушами - никогда не разберешься, им все нужен какой-то смысл.

Я задумал эту книгу про Гаврилыча для большей славы его потомков! Я пишу ее в знак нашей Шерстоносовой благодарности всем Гаврилычам за их бесценный дар - за поэму “Федорино горе” и портрет человека!

Труд предстоит немалый, я уже вырвал из хвоста большое и красивое перо с завитушками на конце. Как положено по нашему обычаю, я ощипал с носа всю шерсть и теперь не вылезу из шляпки до тех пор, пока шерсть не отрастет и книга не будет закончена. Большая луна взошла над моим деревом, шелестит ветерок и приятно щекочет голый нос. В озере бьет хвостом по темной ночной воде, сияющий под луною зеркальный карп. Я вижу его отсюда, с моей вершины и, вдохновленный, начинаю! О прошлом говорят разное, я же расскажу, как все было на самом деле, и пусть каждый думает о минувших днях, что хочет.

ТРУДЫ И ДНИ ШМОКОДЯВКИ

Первая битва Гаврилыча

Между универсамом и кинотеатром «Юбилейный» есть тропинка, и ведет она в лес. А если повернуть за корягой направо, там – ручей с бревном поперек, заросли медвежьей малины и опушка. А посреди опушки под кленом лежит старый ботинок с полуоторванной подметкой. Вот в нем и живет Гаврилыч.

Живет он с полным удовольствием: купается в ручье, ест малину и раз в неделю до сияния чистит ботинок ваксой, а потом любуется на свое отражение.

У Гаврилыча две заботы: одна в том, чтобы не залезть в разрыв-траву. Возле кустов ее много, а трава эта злобная, на любом в клочья штаны разорвет. Другая забота – Шмокодявка.

А Шмокодявка - такой! Когда Гаврилыч ложится спать, хвост его во сне вываливается через дыру в башмаке наружу. И тогда появляется Шмокодявка, этот зеленый и мохнатый чудак. Он подползает, дергает Гаврилыча за хвост и прячется. Гаврилыч же подскакивает спросонок, ругается и роняет собственное достоинство. Он выскакивает из ботинка и грозит нарвать уши Шмокодявке, а тот сидит в кустах и грустит, потому что ушей у него нет.

Однажды утром Гаврилыч решил покончить с этим безобразием раз и навсегда. Он взял пистолет с присосками, надел красные штаны в полоску, завязал на ботинке шнурки и пошел охотиться на Шмокодявку. Тропинка петляла мимо душистого клена, мимо лягушачьего пруда и развесистой клюквы. Было солнечно, тепло и весело. В пруду мурлыкали на разные голоса лягушки. Гаврилыч шагал, посвистывал, и если бы не собственное достоинство, наверняка пошел бы вокруг света.

В хорошую погоду ему всегда приходили в голову мысли. Откуда они приходили, он не знал и не задумывался об этом. Так и теперь, он шел и напевал под нос:

Он, было, начал сочинять дальше, но вдруг остановился и замер.

Там, за кустами орешника на лужайке торчал пень. А на пне стоял чайник с крышкой, с носиком, все как полагается, блестел как зеркало и криво отражал кусты. Над чайником сидела на дереве странная ворона с мохнатым носом вместо клюва и внимательно смотрела по сторонам.

Гаврилыч сразу не разглядел ворону, и то, что чайник выглядел угрюмо, тоже не заметил. Он только подумал, что это – полезная вещь и зря пропадает. Надо забрать, если он тут никому не нужен. Он даже придумал, что стоит написать объявление:

«Найден чайник, спросить у Гаврилыча!»

Он свернул с тропинки и стал пробираться через кусты. Но лишь только подошел ближе и протянул руку, как на него глянула из чайника очень страшная морда: щеки как шары, нос кривой и толстенный, глазки малюсенькие, а пузо огромное, как бочка. Жуткий зверь в красных полосатых штанах, а за поясом большущий пистолет!

Такого ужасного зверя Гаврилыч не видел никогда. Тут не мудрено испугаться! Роняя собственное достоинство и вопя от страха, он бросился в кусты. Он бежал, не разбирая дороги, прямо по разрыв-траве и остановился только, когда стукнулся лбом о ствол орешника. Его чудесные штаны в полоску ниже колен превратились в сплошные лохмотья.

В кустах он немного успокоился и осмелел. Отсюда чудовища было не видно.

Носатая ворона по-прежнему сидела на дереве и, казалось, уж она-то ничего не боится!

Может быть, Гаврилычу стало стыдно перед вороной, а может быть, он пожалел о потерянном достоинстве. Но, скорее всего, он представил себе, как эта зверюга по ночам вылезает из чайника и превращается в страшную тучу с кривым носом и огромными клыками. Ему почудилось, как эта туча, наводя на всех ужас, летит над лесом. Привиделось ему, как она из своего огромного пистолета стреляет в Зайца, в Шмокодявку, в Медведя и в прочую лесную мелюзгу!

Ему стало жалко всех, а особенно, почему-то Шмокодявку. Сидит, глупый, в своем дупле, а, ведь, ему, очень может быть, никогда больше не удастся дернуть Гаврилыча за хвост! Гаврилыч понял, что не будет ему покоя, если этот страшный зверь не уйдет навсегда!

Эй, ты! – Закричал Гаврилыч. – Эй, ты, в чайнике, а ну, давай!

Чего давай? Кому давай? - Он достал из-за пояса пистолет, зарядил присоской и, выпрямившись, прицелился.

Да, это было сражение! Он увидел, как страшная морда навела на него дуло своей огромной пушки, но не отступил.

- Бабах! – Заорал Гаврилыч, нажимая курок.

Присоска ударила зверя в лоб и закачалась. А Гаврилыч вставил в ствол вторую присоску, и направился к чайнику прямо через разрыв-траву. Трава обдирала остатки красных полосатых штанов и уничтожала последние клочки нахвостника, но Гаврилыч, поглощенный битвой, ничего не замечал. Он шел в бой, целясь в чайник из пистолета.

- Бабах! – И вот, вторая присоска раскачивается рядом с первой, а Гаврилыч уже заряжает третью!

Чайник был рядом, чудовище выглядело еще ужаснее: на носу колючка, на лбу две шишки, а на шишках присоски. Пузо обтянуто красными оборванными штанами и голый, гневно распушившийся хвост хлещет по бокам.

Чудовище целится из своей пушки! «У-у, злобный монстр, не видать тебе наших Шмокодявок!».

- Бабах! – И третья присоска прилипла рядом с двумя первыми. Гаврилыч оказался перед врагом лицом к лицу, пузо к пузу. Они долго смотрели друг другу в глаза, даже носатая ворона затаила дыхание.

Небо затянуло грозовой тучей, гром затрещал над лягушачьим прудом, лунный орешник засиял.

Гаврилыч тяжело вздохнул, достал носовой платок и высморкался. Чудовище тоже посмотрело на Гаврилыча смущенно и достало платок. Гаврилыч недовольно покосился на ворону, и чудовище глянуло туда же. Гаврилыч опять поглядел на свое отражение в чайнике и подумал: «Как, все-таки, криво он отражает!» Забрал чайник и под первыми каплями дождя побрел домой.

А дома он поставил чайник рядом с ботинком, как раз возле той дыры, откуда по ночам вываливался хвост.

*   *   *

Поздним вечером, когда Гаврилыч уже спал, Шмокодявка вылез из дупла и тихо пополз к ботинку. Немножко подивился на чайник - зачем это Гаврилыч выставил его наружу? Посмотрел на хвост с соблазнительной пушистой кисточкой на конце. Приготовился дернуть за кисточку, и даже хотел нацепить на нее горсть репьев. Но тут он подполз к чайнику вплотную и посмотрел…

А из чайника глядела на Шмокодявку очень страшная морда: зеленая, мохнатая, голова без ушей, пузо – бочка, а на лбу целых три шишки. Шарахнулся Шмокодявка от испуга, бросился к дереву и спрятался в родном дупле. И долго-долго, целую неделю сидел и грустил. Целую неделю Гаврилыч спал спокойно, завернувшись в мягкую стельку и высунув хвост из ботинка на всю длину.

*   *   *

Ворона обмакнул кончик пера в чернильницу и написала первую строчку «Истории».

Как свидетельствует достопочтенный предок Кукер в Летописи, - писала она, перебирая прадедовы заметки, - в лето первое от сотворения Башмака на ореховой лужайке состоялась Первая Великая Битва, из которой славный Гаврилыч вышел победителем. Он был грозен со своими тремя мечами, сиявшими, как солнце, и озарявшими ореховые кусты. Враг был повергнут и позорно бежал.

В честь победы Гаврилыч воздвиг первый Чайник. Этот Чайник по сей день стоит на острове Гаврилыча возле его Башмака, давно превращенного в музей. К нему регулярно ходят паломники и туристы, и там они совершают ритуал поглощения крепкого черного напитка, именуемого Чай.

(Продолжение следует)