Проза

 

По лесу неторопливо шла большая рыба с трубкой в толстых губах. За нею шла рыба поменьше, а следом – совсем маленькая с удочкой.

- Миграция! – Подумал Кука, выйдя от Гаврилыча. – Пойду-ка я с ними, поищу себе дом. Жить, ведь, где-то надо, даже в лесу!.. – И он пристроился в хвост.

Рыбы шли в гости в соседнее озеро. Они приветливо помахали вороне, потом Зайцу, осторожно обошли спящего медведя и двинулись дальше, а Кука семенил следом.

- Какое чудесное утро! – Сказала самая большая рыба.

- Да! – Подтвердила средняя.

- Да! – Откликнулась маленькая.

- Да… - Подумал Кука. – Гаврилыч живет в башмаке, ворона в шляпке, заяц в норе, рыбы в озере. А я? Наверное, мне придется построить себе дом. А лучше – замок или дворец.

У озера рыбы остановились, подождали, пока первая рыба тщательно вычистит трубку и бесшумно канули в глубину.

Кука походил по берегу, покрутил головой по сторонам, и даже привстал на цыпочки, чтобы увидеть побольше.

- Красиво, хорошо! – Воскликнул он. – Дом надо строить здесь.

- Вот ты где! – Сказал подошедший сзади Гаврилыч. – Дом строишь? А у меня как раз лишняя стелька есть! Сейчас принесу. Ничего, понимаешь, нет для жилья лучше, чем хороший стоптанный башмак. – И Гаврилыч побежал домой.

Усатая ворона скептически покосилась сверху на Гаврилыча. У нее было свое мнение о хорошем доме, и она, подумав, кинула на стельку запасную кисточку для шляпки.

- Дом строишь! – Гаркнул подскочивший сзади Заяц. – Хорошее дело! У меня тоже кое-что есть! – И он юркнул в кусты, но сразу же опять появился, неся в лапах паровоз, матерчатую сумку и три кубика.

Притаившийся в кустах Шмокодявка, подумав, принес заготовленную на зиму охапку хорошо высушенных душистых листьев, веток и тапочек на левую ногу. Стараясь, чтоб его никто не заметил, он подбросил свой подарок в общую кучу и снова спрятался.

Младшая рыба выглянула из озера и выкинула на берег рыболовный крючок и старую рачью клешню. Высунувшаяся за ней старшая рыба одобрительно кивнула и выложила обрывок рыбачьей сети.

Кука уставился на неожиданно выросшую перед ним гору вещей, почесал затылок рачьей клешней и задумался.

Он взял тапок, поставил на него кубики, а сверху положил стельку. Затем покачал головой и вздохнул.

Взял стельку, поставил на нее паровоз и насыпал веток. Снова покачал головой.

Расстелил рыбачью сеть, поставил на нее тапок и опять вздохнул.

Потом махнул рукой, смешал все вместе в одну большую кучу и накрыл сетью. Проковырял в куче норку и залез в нее, лег на тапок, а стелькой закрыл вход. Расставил кубики, чтобы на них можно было сидеть. Подумал, отодвинул стельку и, высунув руку, воткнул в крышу рачью клешню, украшенную кисточкой, и нажал гудок паровоза!

- А сумка будет у меня спальным мешком! – Решил он. – Большим и теплым спальным мешком!

 

 

Из озера вышла рыба с трубкой, за нею другая, поменьше, а потом самая маленькая с удочкой.

Они подошли к новому дому и вежливо постучали. Некто отодвинул стельку и высунул голову.

- А крючок куда денешь? – Спросила одна из рыб.

- Не знаю. – Сказал Некто. – А вы как скажете?

- А никак. – Ответили рыбы. – Мы же не говорящие!

Вот так и появились в лесу Куки, с их домами-кучками.

 

Согласно великим историкам прошлого, - записала Ворона в своей рукописи, имея в виду, конечно, прапрадеда, - дом Куки строили всем миром, и получился настоящий Замок с башнями, высоким шпилем и кисточкой вместо флага. Завершение Великой Стройки ознаменовалось торжественными звуками труб и фанфар. В честь этого события куки до сих пор устраивают ежегодный праздник. Специально приглашенные большие рыбы торжественно окуривают их замки из трубок, а потом выстраиваются в процессию, во главе которой маленькие рыбки несут крюк из золота, украшенный бриллиантами.

На площади рыбы громко вопрошают:

- О, куки, зачем вам крюки!

- А вы как скажете, о Рыбы? – Хором отвечают куки, и наступает великая и многозначительная тишина, после которой и начинается праздничный паровозный гудёж.

Символическое назначение крюка сегодня утрачено, но куки все равно любят смотреть и умиляться, вспоминая старину.

 

 

 

 

 

 

- Ку-ку! – Сказала носатая ворона и распахнула крылья.

- Что? – Переспросил Гаврилыч.

- Ку-ку. – Строго повторила ворона.

- Да. – Сказал Гаврилыч и подумал: «Сидит ворона на суку и говорит – ку-ку, ку-ку. Чего ж тут не понять»!

Начинался странный час. Он бывал иногда по ночам, и в это время Гаврилыч старался спать крепче.

В странный час небо становилось такое черное, что казалось, будто стоишь на потолке вниз головой. А звезды как дырочки, за которыми горит электрическая лампа. И луна – большой кошачий глаз. Страшно подумать, какая должна быть кошка у такого глаза! И все вокруг вверх ногами.

Мяу!.. – Неуверенно воскликнул Гаврилыч и сам себя испугался. – Где-то сейчас медвежья малина со Шмокодявкой! – Подумал он. А вдруг, она теперь не малина, а крапива! Или лопух! Страшно подумать, стоишь вот так вниз головой на потолке и не знаешь, малина это теперь или крапива…

Вот, кто-то заревел в кустах, медведь? А может быть, это заяц теперь так ревет? А вот, кто-то засвистел на ветке, кто? – Лягушки или птицы? – А кто это бренчит и квакает на озере? – Птицы или лягушки? Эх, знать бы, кто в кого превращается!

Гаврилыч вздохнул, смело шагнул вперед, и под ним сразу кто-то пискнул! Гаврилыч подпрыгнул от неожиданности и упал. Кто-то схватил его за руку и оба затряслись от страха.

- Ты чего прыгаешь! – Пропищали рядом. – Пу-пугаешь!..

- Я не прыгаю, я интересуюсь, кто в кого превращается. – Сказал Гаврилыч. – А ты чего под ноги ле-лезешь?

- Я не ле-лезу, - сказали рядом, - я тоже интересуюсь.

- Давай интересоваться вдвоем. – Предложил Гаврилыч.

- Давай. А как?

- Пошли за горку, там Заяц живет, найдем его и посмотрим, в кого он превратился!

- Ага! А еще там Медведь спит, и на него посмотрим!

- Конечно! Ворона, я знаю, уже стала кукушкой.

- Правда? – Спросили рядом.

- Правда. – Сказал Гаврилыч.

И они пошли, держась за руки: шаг в шаг, стук в стук, «ой» в «ой»…

- Ты когда-нибудь видел Крокозябла? – Спросил Гаврилыч.

- Нет, а какой он?

- Очень большой и очень страшный! – Ответил Гаврилыч. – У него три головы, три хвоста и три лапы. А в каждой пасти по три зуба! Когда он рычит, с елок падают шишки, а с дуба – желуди. Он их ест!

- А у нас в лесу он живет? – Спросил Гаврилыча его собеседник.

- Нет. Он живет в соседнем лесу, а к нам иногда приходит в гости. У нас, ведь, шишки и желуди самые вкусные, все знают!

- А что ты делаешь, когда тебе страшно? - Спросил у Гаврилыча собеседник.

- Когда мне страшно, я - боюсь. - Честно ответил Гаврилыч и вздохнул.

- Я тоже. - Сказал собеседник. - Вот ты рассказал про Крокозябла, и мне страшно стало, а вдруг он сейчас в нашем лесу?

- Не бойся, он ест только шишки и желуди, и потом он большой.

- Ну да! — Сказал собеседник. - Откуда ты знаешь, вдруг мы сейчас в шишки превратились, а он в какую-нибудь белку. Ведь, так темно, что ничего не видать!

- Да… - Сказал Гаврилыч. - Если б знать, кто в кого превращается!

- Скоро должна быть заячья нора. - Сказал собеседник.

Тропинка, по которой они шли, поднималась в гору. Потом она поворачивала направо и спускалась вниз, к тому месту, где на куче листьев спал Медведь. Ему снилось, что у него выросли пчелиные крылья, и он летает с цветка на цветок и собирает мед, и жужжит. Медведю снилось, что самое главное, это научиться жужжать, потому что без этого мед будет не таким вкусным. И во сне он жужжал изо всех сил: «Жжжжжжж» Ему снился самый настоящий жужжащий сон!

Гаврилыч со своим спутником поднимались по тропинке, затаив дыхание. Они были смелыми, но, все-таки, немного боялись. Они думали, вот сейчас будет нора Зайца, они заберутся в нее, разбудят хозяина, посмотрят, на кого он стал похож и расскажут про свои приключения, а заяц напоит их чаем.

Может быть, так бы и получилось, в конце концов, но получилось не так. Потому что над головами друзей пролетела усатая ворона. Она уселась на верхушку ели, сказала: «Ку-ку!» и клюнула шишку. А шишка оторвалась и упала на Гаврилыча.

- Шишки падают. – Остановившись, сказал Гаврилыч. – Почему? – И задумался.

- Ой! - Сказал его спутник. – Это, наверное!..

- Ой! - Сказал Гаврилыч, - Это, наверное, Кро-ко-зя…

И оба бросились бежать, споткнулись, покатились, сорвались и упали прямо на Медведя.

А Медведю снилось, что он уже собрал очень много меда, и сейчас, громко жужжа, летел с ним в берлогу, когда на него сверху что-то упало. Медведь спросонья вскочил, замахал лапами как крыльями и заревел басом: «Жжжж-ууу! Затем брякнулся на кучу листьев, сунул лапу под голову и стал смотреть сон дальше.

А Гаврилыч с товарищем уже неслись, сломя голову, от жужжащего Медведя, и только, отбежав далеко-далеко, остановились и перевели дух.

- Это был не Крокозябл. - Сказал Гаврилыч. – Крокозяблов вообще не бывает, я про них все выдумал.

- Да, наверное. - Согласился собеседник. - А вот Заяц превратился в Медведя, это точно.

- Да. – Сказал Гаврилыч. - Теперь мы знаем, что в странный час зайцы превращаются в медведей и начинают жужжать. Пойдем теперь, посмотрим на Медведя.

И они пошли.

Конечно же, они заблудились, а кто бы не заблудился в самый странный час такой темной ночи? И, думая, что идут к Медведю, на самом деле вышли к Зайцу, к его норе.

- И почему они все превращаются? - Спросил Гаврилыча собеседник.

- Наверное, им скучно все время быть одними и теми же. - Ответил Гаврилыч.

- А ты каким был до превращения?

- Я-то? - Гордо сказал Гаврилыч. - Я был таким большим, и сильным, и смелым, с носом и с хвостом.

- А я был с ушами. - Сказал его собеседник. - С красными.

- А почему с красными?

- Такие мне Заяц сделал. Очень красивые были уши. А ты в кого хотел бы превратиться?

- Я вообще ни в кого не хочу превращаться. - Ответил Гаврилыч. - Лучше меня все равно никого в мире нет. Разве что в тигра. Интересно было бы узнать, почему они полосатые как матрасы.

- А я бы хотел в Зайца. Они все такие ловкие, такие добрые, такие красивые, вот как ты про себя сказал. Ты, наверное, тоже был Зайцем до превращения?

- Нет, не Зайцем. - Гаврилыч смутился, и ему стало стыдно. Он перевел разговор. - Скоро, наверное, будет медвежья берлога. Знаешь что, давай поползем. А то вдруг Медведь рассердится, если мы его разбудим!

Они легли и поползли друг за другом. Сначала Гаврилыч, за ним и его таинственный спутник.

Так они и ползли, сначала прямо, а потом уткнулись в пенек и обогнули его, потом, пыхтя и повизгивая от страху, проползли через кустарник и, сами того не, заметив, вползли прямо в заячью нору. Они ползли по норе до тех пор, пока не уткнулись в ножку кровати, на которой спал Заяц.

- Где мы? - Шепотом спросил Гаврилыча собеседник.

- Наверное, в берлоге. - Так же шепотом ответил Гаврилыч.

- А где Медведь?

- На кровати спит.

- А какой он теперь, ты его видишь?

- Не вижу, темно очень, я сейчас его потрогаю. - Прошептал Гаврилыч.

Он приподнялся с пола и потрогал Зайца за плечо, за ногу, подергал за ухо и сказал:

- Он мягкий и теплый. Только маленький очень стал, словно съежился. И уши длинные.

- Он, наверное, теперь ослик?

- Нет, он без копыт.

Заяц сквозь сон почувствовал, что его кто-то дергает за ухо. Он проснулся и сел в кровати.

- Ой, сказал Заяц. - Кто здесь?

- Это мы. - Сказал Гаврилыч. - Я и мой товарищ. Ты не сердись, мы только хотели узнать, в кого ты превратился.

- Почему это я в кого-то должен превращаться? - Спросил Заяц.

- А сегодня все превращаются, время такое. - Ответил Гаврилыч. - Вот, зайцы медведями стали, а ты кем?

- Медведями? - Недоверчиво переспросил Заяц. - Нет, ни в какого медведя я не превращался. Я сам по себе.

- А зачем тебе в медведя-то превращаться! - Воскликнул спутник Гаврилыча. - Ты же и так медведь! Ты должен, наверное, в Зайца превратиться.

- Да ну! - Закричал Заяц. - Глупости! Вот сейчас зажгу свет и посмотрю, кто вы такие, и почему меня по ночам тревожите! - Заяц начал искать на стене выключатель. А Гаврилыч и его спутник затряслись от страха, думая, что будет, если медведь превратился не в Зайца, а в кого-нибудь другого. А вдруг, в Крокозябла? Наконец, Заяц щелкнул выключателем, и в комнате стало светло.

- Ну, вот! - Закричал спутник Гаврилыча. - Я же тебе говорил, что ты в Зайца превратишься! Посмотри на себя в зеркало! Вылитый он!

Заяц посмотрел в зеркало.

- Ну и что? - Удивился он. - Каким я был, таким и остался. Ни малейших изменений!

- Ты что, хочешь сказать, что когда ты был медведем, то так и был похож на Зайца? - Спросил Гаврилыч недоверчиво. – По-моему, медведи выглядят иначе!

- Да не был я никогда медведем! - Закричал обиженно Заяц. - Что это вам обоим в голову взбрело?

- Как не был?! - А кто же тогда мы?

Оба путешественника посмотрели друг на друга. Гаврилыч увидел рядом с собой маленького и красноухого Шмокодявку, а Шмокодявка увидел Гаврилыча, взъерошенного и мокрого от ночной росы.

- Да. - Сказал Шмокодявка. - Мы и в самом деле чего-то напутали.

- Конечно, напутали! - Сказал Заяц. - Но все равно хорошо, что вы ко мне зашли. – Сейчас я вас чаем угощу.

Утром Гаврилыч и Шмокодявка возвращались от Зайца вместе и весело беседовали. Им смешно было вспоминать ночные приключения. И смешно было, что они когда-то друг на друга сердились. Теперь они стали лучшими друзьями. Шмокодявка даже перебрался жить в дупло, поближе к поляне Гаврилыча.

 

 

Прошедшая ночь уже не казалась ни странной, ни страшной. Но одно все-таки оставалось не понятно:

- Скажи, Шмокодявка, - спрашивал Гаврилыч, - а в кого же превращаются Медведи темной ночью? Почему они жужжат, как пчелы, а?

 

 

Это был первый поход в Неведомое, - трудолюбиво писала Ворона, и второе великое сражение. Тогда предки гаврилычей и шмокодявок вместе спасли Медведя от грозных Крокозябловых лап. От Медведя позднее произошли нынешние зайцы, и в этом был таинственный замысел природы. Конечно, некоторые сочинители, не знакомые с историей, считают, что спасли они Зайца, от которого пошли все нынешние медведи. Но эти альтернативщики не правы. Спасен был именно Медведь, потому, что если бы это был Заяц, то было бы не понятно, в кого превращаются медведи по ночам, и почему они жужжат.

Я думаю так.

И Ворона подняла глаза к небу, прислушиваясь к многозначительному молчанию шелестящего леса.

 

 

Чубрик жил среди воздушных шариков. Не то, чтобы он сам был шариком, он был другой породы, но похож, иначе бы его в шарики не взяли.

А шарики жили в городе, в одной большой корзине. Жили они дружно: вместе спать ложились, вместе вставали, делали зарядку. Вместе завтракали, обедали и ужинали, и строго соблюдали режим и порядок. Даже ходили только хором, а пели строем. Под руководством Бембекса.

Были шарики надутые и не совсем надутые, но все они гордились собою и с подозрением косились не тех, кто не такой. Они были очень похожи друг на друга, и единственное, чем они различались, это - цвет и размер. Но цвет и размер зависели не от них, а от Компрессора. Компрессор знал, какого цвета шарики взять и до какого размера надуть.

Зато на всех городских праздниках надутые шарики дружно поднимались вверх, и оттуда, с небес гордо взирали на тех, кто внизу. А не совсем надутые мечтали, чтобы и их надули тоже. Одним словом, все очень правильно.

И Чубрик жил среди них и тоже хотел ходить хором и петь строем, а потом летать под небесами, под руководством Бембекса.

Хотеть-то он хотел, только его все не надували; или надували, да не очень, или просто он был другой породы.

Так и жил бы с мечтой и со смыслом, если б однажды не решил отличиться. Он вообще был какой-то решительный, все делал сам. И даже надувать себя он старался сам, не доверяя Компрессору.

Он решил устроить праздник для всех шариков из своей корзинки. Для этого он решил испечь большой пирог со всякими самыми вкусными вкусностями.

Когда все шарики, как обычно вечером, выпустили из себя компрессорный дух и улеглись спать, Чубрик тихо встал, надел белый поварской колпак и на цыпочках отправился в кухню.

Там он достал муки, замесил тесто, полив его кружкой пива пополам с кефиром, круто посолил и вбил туда полдюжины страусиных яиц. Мельком представил себе такого страуса, добавил в пирог селедки, меду и вишневого варенья с косточкой (чтоб плеваться). Украсил осетровой икрой, в центр поместил огромный пельмень, и все это густо-густо посыпал красным и черным перцем. Полоска красная, и полоска черная, а посредине – огромный пельмень. Ну, разве не красиво!

А когда все испеклось, он так же тихо положил колпак на место, пирог отнес и поместил посреди стола в столовой, а сам на цыпочках ушел в общую спальную и лег под одеяло. Он долго не мог уснуть, все представлял себе, как обрадуются его друзья, и Бембекс.

Утром, когда протрубил рожок, все бодро заправили кроватки, сделали зарядку, умылись и почистили зубы. А потом собрались на завтрак.

Пирог на столе пламенел и озарял стены и потолок. Его пламя могло бы поспорить даже с сиянием хорошо вычищенных зубов. Все стояли вокруг стола, улыбались, ожидая сигнала и смотрели на пирог, предвкушая его вкус.

Как водится, первым за стол сел Бембекс.

Он повел длинным и тонким носом, с наслаждением прищурился и, отмахнув себе чуть ли не половину, откусил кусок.

Потом он – а-а-пчхи! - чихнул.

Потом чихнул второй раз.

Потом третий раз! Четвертый! Пятый! Шестой!..

На десятом чихе он, как воздушный шарик, вылетел из-за стола. На одиннадцатом чихе он рванулся вперед, подчиняясь законам реактивной струи. И только собирался упасть, как чихнул двенадцатый раз, потом тринадцатый.

Краем глаза он заметил, как на сто двадцать восьмом чихе под ним промелькнула Эйфелева башня, на сто тридцать третьем – Биг Бен, а на тысяча восемнадцатом чихе – статуя Свободы.

Чихнув же две тысячи тридцать шесть раз, он, обогнул земной шар на высоте пятнадцати сантиметров, и опять очутился на своем стуле, напротив недокушенного пирога. Вытер нос белоснежным платком, щелкнул каблуками и сказал: «Прошу вас, товарищи! Садитесь! Завтрак начинается!».

И Чубрик замлел от восторга и предвкушения счастья.

 

 

Для всех, кто живет в Лесу, появление Чубрика было неожиданным. Кроме нашего предка Кукера. – Похвасталась Ворона. – Ему с вершины его Дуба хорошо было видно, как далеко-далеко по болоту прыгал Чубрик.

Кем он был до Леса, где жил и почему оттуда ушел, Чубрик почти не рассказывал. Но в Летописи есть указание, что родом он из Воздушных Шаров, и когда-то был известен тем, что учил всех летать. Но потом поссорился с Компрессором и утратил смысл жизни.

Сам он намекал на то, что надул Компрессор, но не уточнял, то ли он, то ли его.

Ворона достала из наволочки желтый предков листочек, осмотрела его с одной стороны, с другой, потом вверх ногами. Сердито засунула назад в наволочку и поскребла пером голову.

Писать историю – не простое занятие.