Проза

 

В столовой Кире дали свекольник и жареную рыбу, будто, всплывшую в жидком пюре. Кира давилась, пока не поняла: сейчас ее вырвет. Тогда она отодвинула тарелку и глотнула компот с раскисшим яблоком в мутной жиже, похожим на внутренности в растворе на уроке биологии.

Столбцова неодобрительно спросила: «Поела?» – и увела девочку.

Первый этаж был поделен на две половины – для девочек и для мальчиков.

Уроки дети готовили в трех классах. С малышами занималась чернявая бабка – ее имя Кира не помнила. Белышева присматривала за детьми до четырнадцати лет. Старших опекала Столбцова. В приюте посменно работали еще три воспитателя…

Весь остаток дня Кира ждала, что дедушка заберет ее. Надежда не покидало Киру, даже когда ее привели в класс, и подросток, первым заметивший ее в красном уголке, пристал к ней: «Твой папка горный пастух? Мамку бросил?» Он зафальшивил: «Хаз Булат удалой, бедна сакля твоя!» – и дети смеялись над Кирой, угадав, что мальчик издевается. Кто-то запустил в Киру бумажного голубя. Голубь врезался в голову белобрысой девочки, усердно выводившей в тетради. Дети снова засмеялись.

Измученная Кира верила, что дедушка заберет ее, когда в комнате ее донимала разговорами сверстница Ира Медведева. Она рассказала, что к Кире вяжется Вадька Коржинев. Он – псих! Его отца убили в Чечне, а мать свихнулась. А еще, что он боксер и отличник, и все девки по нему кипятком ссут. Кира слушала про Лерку Семенову «с большими сиськами, у окна!» «Она Верке стучит. За это ее домой пускают». Про «Верку – тварь». «Будешь звиздеть, такую харю накатает, что в кукуево свезут!» А еще, что Катька учится в институте, обзывает Верку старой дурой, за то, что та заставляет детей стучать, что мать Иры бухает, а пьяный отчим пристает. Предложила смотреть «Закрытую школу» и позвала курить. Кира отказалась.

– Тогда место у телика забей!

            Разговоры о незнакомых людях и чужой жизни отняли остаток сил девочки.  

            Кира поплелась к детям. Грустно глянула на вход. Дедушка так и не приехал!

В красном уголке было темно. На стульях и партах расселись старшие дети. Кира протиснулась в угол. За спинами мелькали цветные блики на экране.

Все что прежде казалось Кире важным, померкло. Она вспомнила бабушку и деда. Вспомнила, что в это время, усевшись на пол, расчесывала любимых кукол или висела «ВКонтакте». В горле что-то предательски заквохтало.

– Не думай о доме! Держи холодок!

Кира обернулась. На задней парте Коржинев накинул пятки на стол. От экрана планшета бледнел его подбородок. Подросток изогнулся и выкатил из бумажного цилиндра в ладонь Киры таблетку. Другую – закинул себе в рот.

– Ты почему не смотришь кино? – осторожно спросила Кира. 

– Че тут смотреть? Розовые сопли и жидкий понос, – процедил пацан.

– Коржик! Хорош тарахтеть! Ни фига не слышно! – прошипел кто-то из старших.        

            Подросток уставился в планшет.

            В постели Кира опять думала о бабушке и дедушке. Но теперь в ее мыслях не было горечи. Она твердо решила, что вернется домой, потому что родным без нее плохо.

Она думала о злых детях и чужих взрослых, и не обижалась на них. Здесь, решила девочка, они все несчастны. Главная мука для человека то, что он не может побыть один. Разобравшись в мыслях, Кира успокоилась. Она почувствовала себя взрослой.

 

 

Между тем Бариновы решали, что делать?

– Дядя Женя, надо дать Гладышевой денег! – сказала Лида.

Старики приободрились. Бариновым показалось: взятка – единственное средство спасти внучку. Вся страна «дает».

– Сколько надо? – спросил старик.

– Женя, сними всё, что осталось за дом! – сказала Татьяна Дмитриевна.

– Не хватит, я добавлю! – поддержала Лида. – Поедем к ней домой! Договоримся!

            Помчались в банк на синем внедорожнике Кривцовых. Пока Баринов и Коля, супруг Лиды, кругленький веселый мужик, заказывал деньги, та по телефону выяснила у одноклассника юриста, что дом Гладышевых – на «рублевке» Энска, где обитала «власть» района. Номер дома одноклассник не помнил. Место назвал приблизительно.

            Остаток суммы в банке обещали выдать утром. Лида забрала из квартиры все деньги. «Задаток». Пока ездили в банк, в квартиру, искали улицу, начало смеркаться.

– По-моему, здесь! – сказала Лида, грузно поворачиваясь на сиденье и угадывая среди особняков за богатыми оградами, нужный дом.

– Ребятня на горке! Я спрошу! – заметил Баринов и выбрался из машины.

            С ледяной горки, раскатанной до земли вниз оврага, на санках и ледянках все в снегу каталась с дюжину детей. Двое взрослых карабкались наверх по склону.

            Баринов окликнул ближнего мальчишку лет десяти в ушанке и комбинезоне. Спросил про дом Гладышевых! Мальчик запустил снежок в спину восьмилетней девочке в расшитых бурках. Снежок рассыпался, оставив круг на ярком пуховике с капюшоном.

– Светка, покажи ваш дом! – сказал мальчишка и с разбегу распластался на ледянке.

– Дома тетя Нюра. Наша домработница. Дедушка и бабушка на работе! – растягивая гласные, как часто делают малыши, пропела девочка.

            Баринов позже со стыдом вспоминал внезапную злость, как донный ил, замутившую разум. Злость к чужому ребенку, которого он не знал, и, который ему ничего не сделал. Он торопливо прикинул: взрослые под горкой – далеко; дети заняты катанием – не запомнят старика. Если запихнуть девочку в машину и увезти, тогда будет, чем торговаться с бабкой девочки.

Баринов тут же испугался даже не преступления, а мысли о преступлении!

Вообрази он невозможное, будто Кривцовы согласятся похитить девочку, – он перечеркнул бы будущее Киры и свое. А главное, уподобился бы тем, кто отбирал у них с Таней внучку!

Но в ту минуту он глухим голосом сказал: – Пойдем, покажешь ваш дом! – и повел девочку за руку. Девочка грустно обернулась на горку, и, привычная, что людям что-то надо от ее родных, пошла.

У машины Баринов опомнился! «Мы сами найдем!» – отрывисто сказал он, и скорее нырнул в машину от своего позора. Девочка, неуклюжая в пуховичке, радостно побежала назад, волоча за веревку санки, весело подпрыгивавшие на снежных кочках.

– У них никого нет! Поехали отсюда! – сказал старик.

 – А это? – Лида предъявила три пачки денег.

– Все сделаем через суд! Понадобится, дойду до Путина!

            Кривцовы переглянулись.

            …Евгений Константинович приехал в приют спозаранку. С Лидой и Колей. Кира вцепилась в деда и не могла говорить от душивших ее слез. Дедушка гладил внучку по свалявшимся волосам, а Лида, присев на ногах, целовала Киру и ругала приют за помятый кружевной воротничок племяшки, за нестиранные колготки, за то, что перед сном дитё некому помыть. Кира никогда не видела деда таким решительным, а тетю такой сердитой. И с радостью снова ощущала себя маленькой.

            Баринов сходил к директору. Ему разрешили забрать внучку на день.

Вчетвером, торопясь, словно совершали побег, влезли в машину и укатили.

            Вечером девочка в приют не вернулась.

            Вера Никитична дежурила сутки. Она позвонила Ляпину. Тот, зевнув, сказал:

– Да. Я знаю. Ее дед мне звонил. Пишите докладную на мое имя.

– Что там, Сеня? – с кухни спросила жена, такая же пухлая и без шеи, как Ляпин.

– Помнишь Бариновых? Родственники Рудовой. Мы к ним в Скурыгино ездили. Татьяна тебе еще рецепт засолки давала. У них дочь с зятем погибли!

– А! Ну, ну…

– Так опека внучку нам отдала.

– О, Господи! Что же теперь будет?

– Морока будет!

Ляпин звучно почесал ляжку и отправился спать.

 

 

            Бариновы торжествовали! Все оказалось просто – забрали внучку и конец!  

Бабушка оттирала Киру мочалкой, разрешила ей делать все, что она хочет, пугалась рассказам Киры о приюте, как пугаются тому, что в прошлом и уже не страшно, и не знала, как загладить вину, за то, что позволила отнять от себя ребенка. 

Дед слушал обеих, и был доволен, что защитил своих женщин.

Когда же вечером Баринов понял, что не решится сказать Тане о том, что пора отвозить Киру, он тихонько прикрыл двери в комнату и позвонил Ляпину. Баринов не думал нарушать закон. Он не представлял, как ночью, в стужу повезет внучку в приют!

– Вы совершаете ошибку, – сказал Ляпин. – Теперь вы сможете видеться только у нас.

– Девочка напугана!

            Директор помолчал.

– Хорошо! Пусть переночует. Завтра верните ее. А там решим.

            Но «возвращать» старики не думали! Когда Кира уснула, они сошлись на кухне.

– Лида предлагает забрать Кирюху к себе! – сказала Татьяна Дмитриевна.

– А где она будет учиться? Отстанет – не догонит!

Бабушка тяжело оперлась о клюку. Было ясно, где ни спрячь внучку, она не сможет играть даже на улице без опасения, что ее увезет полицейский патруль! Но и отдавать ее нельзя. Холодильник поперхнулся и затих, чтобы не мешать старикам, осмысливать их новое положение – положение преступников.

– Завтра поговорю с Ириной Ивановной. До суда пусть Кирюха походит в нашу школу, – сказал дед.

            Но поговорить не довелось.

            Утром Гладышева вызвонила Ляпина.

Тот явился и подал из портфеля исписанные листы бумаги.

– Вот докладная. Я ознакомил родственников девочки с правилами...

Гладышева просмотрела документы и отодвинула их на край стола.

– Кто дал вам право отпускать ребенка накануне министерской проверки? – спросила она.

– Это нормальная практика, когда родственники забирают детей…

 – Я поставлю вопрос перед главой о вашем несоответствии…

– Че-е-ево? – Ляпин выпучил глаза. – Не с того начинаете, Вера Андреевна! Я тридцать лет в системе! Это вам не Москва! Напугали! Посмотрим, с кем вы останетесь! – и пошел из кабинета в длинном пальто и шляпе, сердито размахивая портфелем.

– Семен Матвеевич! Я погорячилась! Ситуация сложная! – хватилась Гладышева.

Ляпин остановился и оскорблено смотрел мимо Гладышевой.

– Я говорила с главой. Девочку привезут. Прошу вас не отпускайте ее до конца проверки! А то хороши мы будем, если потребуют ребенка, а ребенка нет! – она примирительно осклабилась. Но поздно: недруга, Вера Андреевна себе нажила!

            Тем же утром наряд ППС столкнулся на площадке Бариновых с женой начальника местной полиции Гаева. Старшина, старший наряда, знал обоих с тех пор, когда Гаев командовал взводом.

– Вы тут зачем? – спросила женщина. Она была в пальто из соболя.

– Глава распорядился. А ты здесь, что делаешь, Лена?

– Здесь моя свекровь живет.

            Полицейские переглянулись. Команду съездить за ребенком им дал зам Гаева.

– Папаша Киры объявился, что ли? 

– Ага, – соврал старшина и посторонились, чтобы пропустить женщину.  

Полицейские смешались еще больше, когда к ним вышла старушка с палочкой, а из комнаты – сонная девочка в пижаме. С короткоствольными автоматами и в бронежилетах, могучие, словно былинные богатыри, патрульные почувствовали себя подонками, которых послали на расправу с ребенком. Сказав, что ждут в машине, они скатились вниз.

            Дед бледно-серый от испуга метнулся прятать внучку у соседей. Кирюха, потерла сонные глаза и совсем по-взрослому сказала: – Не надо, деда! Все равно найдут.

            Старики переглянулись и, пряча взгляды, разошлись.

            Спустя полчаса Баринов спустился к сине-желтой «канарейке». Он держал внучку за руку, чтобы согреть ее холодные ладошки. Кира покорно шла в розовом пуховике и с пакетом продуктов, что собрала бабушка.

            Щуплый алкоголик Нардов шмалил чинарик у подъезда. Его каждую неделю привозили в опорный пункт полиции, где он надоел всем. Нардов  презрительно сплюнул.

– Че, твари, ловите детишек? Жень, звякни Сереге! Он твой сосед! Пусть им очко порвет!

            Сержант хотел пнуть Нардова. Но старшина сказал: «Оставь!» – зиркнул, не идет ли Лена, помог девочке вскарабкаться в машину, подсадили старика, и Бариновых увезли.

 

 

Кире запретили навещать родных. Тогда в первый же день, после того, как ее привезли из дома, девочка сбежала из приюта: Киру с остановки автобуса за руку привела воспитательница младшей группы. В наказание Столбцова отняла у Киры телефон и провожала ее в школу. Второй раз Кира сбежала в дежурство Белышевой. Она одолжила у Медведевой зимнюю одежду, – Столбцова на ночь запирала вещи Киры. Машина ППС подобрала беглянку на пустынной дороге после звонка в дежурку. Теперь Киру в приюте считали опасной сумасбродкой. Но беды ее после побега только начались. 

Директор поговорил с Кирой. Кроме того, если в приюте происходило что-то из ряда вон, старший воспитатель собирала детей осудить проступок. На этот раз Столбцова задержала детей в столовой после ужина. Белышева, в чье дежурство случился побег, притулилась в дверях, скрестив на груди руки.

Вера Никитична пообещала всем, что из-за «самоуправства» Киры, детям запретят смотреть «Закрытую школу». Старшие загудели. Кто-то бросил в Киру хлебный катыш. Столбцова позволила детям погалдеть и призвала к порядку.

– Баринова, ты больше не будешь убегать? – самодовольно спросила Вера Никитична.

            Кира упрямо уставилась в тарелку. Она чувствовала, что с ней поступают подло. За дни, проведенные в приюте, она заметила, что дети боятся старшего воспитателя. Девочка тоже боялась Столбцову. Но чувство справедливости бунтовало в Кире.

– Буду! – упрямо сказала девочка.

– Почему? Тебе здесь плохо?

– Я вам говорила, что у меня болеют дедушка и бабушка! Без меня они умрут! Вы можете сколько угодно упиваться своей властью! Наказывать меня, издеваться перед всеми. Я не сделала ничего плохого, чтобы меня здесь держали!

– Что ты сказала? Повтори! – Воспитатель наклонилась к Кире, уверенная в том, что ребенок не решится повторить дерзость. В глазах Киры набухли слезы. Она отчаянно трусила, но решила стоять на своем – она не виновата.

Тут кто-то угодливо заулюлюкал, и с грохотом рухнул со стулом. Дети засмеялись, вскакивая, чтобы рассмотреть долговязого парня. Тот поднялся, потирая локоть и ворча на Коржинева. Коржик развалился на стуле, презрительно глядя на свою жертву. 

– Коржинев, в чем дело? – Столбцова постучала пальцем по столу. – Опять начинаешь?

– Ага! Шестерок ваших учу! Отвяжитесь от малой! Она не смотрит ваш дебильный сериал. А еще правильно делает, что бегает из вашего концлагеря для слабоумных!

Коржинев, опустив руки в карманы джинс, вразвалочку пошел из столовой.

– Коржинев, я никого не отпускала!

– А вы меня накажите! Уложите спать в девять!

Дети засмеялись. Они с любопытством ждали, что ответит старший воспитатель.

– Сядь на место!

– А иначе, что? Компота лишите? Мобильник отберете?

Дети снова засмеялись. Белышева ухмыльнулась. Кира во все глаза с восторгом смотрела на Вадима. Подросток нахально улыбался Столбцовой.

Педагогический опыт Столбцовой зиждился на правилах, проверенных, как боевой устав, жизнью: детям, как тиграм в клетке, нельзя показывать свою слабость. Поэтому она сдержалась, чтобы не рявкнуть на подростка.

Вера Никитична была убеждена, что детей воспитывает коллектив. Для этого она выявляла «заводил» и назначала их своими помощниками: старшими по комнате, старостами групп. А те командовали детьми. За это Столбцова разрешала им чуть больше, чем другим. Разрешала часами торчать в интернете через телефон; заниматься в тренажерном зале, когда вздумается; вопреки правилам, есть в спальне или валятся на постели в выходные. «Помощники» поверяли ей чужие тайны. Не «стучали», а открыто обсуждали проступки товарищей за чаем в рабочей комнате Столбцовой. Такие совещания были частью жизни «семьи». В семье ведь нет тайн друг от друга.

Своих детей у Столбцовой не было: замуж она не вышла, а рожать без мужа во времена ее молодости считалось позором. Поэтому она подчинила свою жизнь детям. Посвящают жизнь призванию. А подчиняют, тому, что делать надо! Она старалась быть справедливой к детям, следила за тем, чтобы сотрудники приюта не обижали их. Никогда не повышала на детей голос, поощряла их за примерное поведение и наказывала за проступки.

Главной «страшилкой» приютских считалась угроза Столбцовой отправить их в колонию для малолетних. Из уст в уста дети шептали предание о пацанах, которых «за грабеж» увезли в наручниках. Кто-то верил в легенду, кто-то – нет. Но Столбцову боялись. Неподдающихся она скорее переводила в детдом подальше из района.

Нехитрые педагогические приемы старшего воспитателя этим исчерпывались.

            Коржинева Столбцова ненавидела. Мальчик отлично учился. Смотрел, слушал и читал то, что считал интересным и презрительно называл приютских «стадо». Но главное, генерал Князев (для мальчика – «дядя Андрей»)  председатель исполкома Всероссийской общественной организации ветеранов «Боевое братство» и первый зам Председателя и губернатора области, был другом его отца. По негласной договоренности с Князевым мальчика привозили в приют, когда у его матери начиналось обострение болезни. (Специфику ее недуга в приюте не знали.) И забирали, когда болезнь отступала. Ездить в Москву к Князевым Вадим отказался из-за мамы. Столбцова попробовала сделать мальчика своим «помощником». (С тайной мыслью подлизаться к генералу.) Подросток ее высмеял за «холуйство». Ляпин посоветовал  старшему воспитателю «проявить педагогический такт». Он считал Столбцову хитрой и мстительной бабой. Но на мизерный оклад хорошего педагога на это место было не найти.

– Коржинев, я напишу директору докладную о твоем поведении! – пригрозила Столбцова.

– Не наставьте ошибок! Как в прошлый раз! Тоби пишется без мягкого знака!

            Дети снова засмеялись. У Веры Никитичны от злости трижды дернулось веко.

            Екатерина Ивановна, усмехаясь, пропустила мальчика в двери.

– Можете идти, дети! – сказала Столбцова, чтобы «сохранить лицо».

– А кино?

– С Бариновой мы поговорим позже!

            Но Кира не слышала воспитателя – она влюбилась в Коржинева раз и навсегда!

Когда дети, гремя стульями, разбрелись, Белышева подошла к Столбцовой.

– Вера Никитична, так работать нельзя. Девочка вас не слушается. Мальчик выставил посмешищем! При всех! Сейчас другие дети!

– Две паршивые овцы, не все дети! И вот, что, милочка! Не знаю, чему вас учат в институтах. Только в мои дежурства дети не бегают. Вы тут без году неделю. А мне пятьдесят лет! Двадцать пять из них я отдала работе с контингентом.

– Словцо то, какое – контингент! Вам бы в тюрьме работать! Девочку я не дам в обиду! 

–  Ох! Ох! Ох! Погодите на мое место метить! Институт окончите, тогда метьте. Если замуж вперед не выскочите! – в след девушке зло крикнула Столбцова.

            Весь вечер старшие судачили о ссоре с Веркой. Завидовали Коржу: «Ему ни че не будет! Дядя генерал!» Кто-то из девчонок заметил, что новенькая влюбилась в Коржа. «Смотрела на него, как Пенелопа!» Дети посмеялись – в Коржа влюблялись все.   

            Столбцова же твердо решила «спровадить» двоих из приюта. О «любви подростка» она узнала от Леры и взяла новость на заметку.