Проза

рассказ

Тихие и жаркие дни августа. Коридоры школы пустынны. Кое-где набросана бумага, деревянная стружка. Пахнет краской. Недавно закончен ремонт.

На полу к стене прислонили позолоченный стенд «Ими гордится школа»: стенд сняли, чтобы высохла краска на стене; на нём заменят несколько фотографий.

На стенде в ряд фотографии известных выпускников школы. Последняя справа в нижнем ряду – фотография паренька с худощавым лицом, насмешливыми глазами и гордо вскинутым подбородком. Это фотография Вани Русакова. Ее тоже заменят – распоряжение нового директора.

            Ваня пришел в спорт случайно. В детстве он часто дрался. Его школьная форма, доставшаяся от старшего брата, вечно была в пыли от потасовок. Учителя считали его ленивым. Только учитель физкультуры хвалил. Это был живой, крепкий, коренастый мальчик. После школы дома он копал огород, носил корм свинье и птицам.

            Как-то с урока его вызвал директор школы. В спортивном зале собрали еще пять ребят, с которыми Ваня дрался чаще других. Перед мальчиками стоял кривоногий, приземистый человек в сером шерстяном костюме и, скрестив на груди руки, задавал ребятам вопросы, потом щупал их плечи и задумчиво покусывал черный ус.

– Это заслуженный тренер страны по борьбе… – шепнул учитель физкультуры Ване. 

– Хочешь бороться? – спросил тренер Русакова.

            Мальчик нерешительно кивнул.

            Его заставили бороться с пацаном на год старше, и Ваня, забыв о робости, сопя от натуги, через минуту придавил соперника к мату. Цепкий и упрямый, с детства приученный трудится. Тренер одобрительно улыбнулся.

            Ваня поборол всех в спортивной группе, кроме Синицына, техничного, хитрого.

– Это тебе не свинью кормить! – заносчиво сказал пацан. – Учись!

            И Ваня учился.

            Затем он стал развиваться, расти. В пятнадцать лет он выглядел мощнее, крепче сверстников. Его детство – изнурительный труд: татами, схватки, города, победы…

            Если бы не спорт, он пошел бы в ремесленное училище, а затем – работал бы в шахте, как отец и старший брат.

            Его пригласили в национальную сборную, платили стипендию. Он слышал почтительный шепот за спиной на соревнованиях: «Вон Иван Русаков!» Когда он возвращался домой, взрослые мужики останавливались поговорить с ним на улице и жали ему руку. В гостиничных номерах, бывало, он вспоминал равнины, окутанные вечерними сумерками, дальний лай собак пригорода, хлопотливое кряканье уток и терриконы, издали напоминавшие древние пирамиды.

            Двадцатый год его жизни стал самым удачным в спорте. В Брюсселе на молодежном первенстве Европы Ваня выиграл первое место. В интервью местной газете он признался, что в финале с техничным бельгийцем он терпел боль в вывихнутой ключице и никому не говорил, чтобы его не сняли с соревнований, или чтобы травмой не воспользовался соперник. Мэр города вручал ему приз, дочь мэра хрупкое существо из другого измерения изумленно рассматривала белобрысого парня и через переводчика приглашала его на торжественный ужин, как приглашала всех победителей и призеров. На приеме Ваня, смущаясь своего скверного английского и непривычного костюма, рассказывал девушке, что он студент, но не уверен, что посвятит жизнь спорту. Он еще долго вспоминал тихий плеск воды фонтана, живую музыку струнного ансамбля из ярко освещенного зала, звездное небо и девушку в вечернем платье и с ниткой жемчуга от тонкой шеи к груди. Они гуляли по скверу, – гравий скрипел под ногами – и им было легко молчать: он не понимал ее французского, она – его английского.  

            Затем были годы в спорте с прочной репутацией среди специалистов. Но уже случалось тянуть схватку до конца с минимальной победной оценкой.

Никто не сумел прожить две жизни. Спортсмену редко удается воскреснуть для – новой. Кто-то из школьных друзей Вани окончил институт и работал. Иные женились, вышли замуж и родили детей. Неизвестно, как сложилась бы жизнь Русакова. Быть может он стал бы хорошим тренером или спортивным функционером и его именем назвали бы детский турнир в городе. А быть может он жил бы, как десятки тысяч обыкновенных людей, занимался делом, какое подвернется, не умея понять, что ему нужно в этой новой жизни и как ею распорядится. Никто этого не узнает!

Русакова застрелил снайпер в первом же бою за пригород, когда Ваня приехал со сборов повидать мать, отца и брата; застрелил, когда Ваня шёл по родной улице с вокзала.

Незаметно подкралась осень с долгими холодными дождями. Улицы мокрые. Каждое утро золотистый ковер листьев все толще покрывают сырые тротуары. По аллее к панельной пятиэтажке идет худощавая женщина лет двадцати семи. Она поднимается на второй этаж в однокомнатную квартиру плохо убранную, почти не жилую. Женщина старается реже бывать дома. Дольше остается на работе. Ее взрослая жизнь состояла из института и любви к человеку, который ее бросил. Поэтому она рано обиделась на людей. В Русакове, – с ним женщина познакомилась в ресторане, – она ненавидела мужское грубое чувство, подчинившее ее себе, но ничего не могла с собой поделать. Она не знала, почему привязалась к нему, и никогда не говорила ему, что его любит. Любит что-то детское и доверчивое в нем. Русаков был младшее ее на четыре года.

Когда Ваня исчез, женщина злорадно решила, что «отклеился» еще один…

Позже, известие о том, что он погиб, потрясло ее!

Попив чаю, женщина поддалась унылому настроению сырого дождливого вечера и с ногами устроилась в кресле. Она вспомнила, как Ваня однажды пришел к ней после ресторана, и, упав в кресло, долго лежал с закрытыми глазами, запрокинув голову.

– Лиса, (он так звал ее вместо Лариса) женщины правда любят сильных? А я не знаю, какой я! – вдруг проговорил он, и в ней шевельнулось раздражение на фальшивую фразу. Она покосилась на его джинсовый костюм, брелок от машины, висевший на мизинце и что-то забытое, грустное и доверчивое скользнуло в ее сердце. Она захотела ответить, но не знала, что! Через минуту он уже дремал, и женщина осторожно коснулась его плеча, чтобы рассеять его тревогу, о которой теперь знала только она одна.