Проза

    Может Бог простил Себя за боль мира любовью – оставил  в ней след Своего Единства? Мы ведь тоже теряем себя в героях сна, спасаемся от ужаса, стремясь к свету, беседуем с собой, избегая пустоты. И Он, возможно, беглец от Себя к себе, – поиск и узнавание Себя во многих снах. Чем, как ни любовью, скреплять все образы? 

    Мы таковы, как есть, ни за нами ли выбор: другие – ад или рай? Не спрячешь мысль от себя, мы таковы, как Ему подумалось. И Он, возможно, извиняется перед Собой мириады раз, просыпаясь кем-то в каком-нибудь уголке Самого Себя.  Чем, как ни любовью, затмить тоску разлуки с Собою?

     Мы смертны во времени и живы в вечности, ни по нашей ли вере: за жизнью – ничто или новое рождение? Наш разум отматывает нить бесконечности из клубка вечности, и пока мы живём будущим, он вяжет нашу судьбу, а когда прошлым – распускает её обратно. И Бог, возможно, тоже развлекается гаданием на Себя, всякий раз тасует колоду бытия и раскладывает масти нового сна с хаосом на обратной стороне. Чем, как ни любовью, удерживать новый пасьянс?

    Мы – скрепа времени с вечностью, ни наше ли решение: сознанию – расти или кружить на месте? Ведь только оно отражает день и ночь бытия, открывает два его лика, не стоит превращать зеркало в заезженную пластинку, а также грязный поднос. И Бог, возможно, тоже смотрит в него, вряд ли рожа клоуна понравится Ему. Чем, как ни любовью, беречь мир от хаоса?

    Мы рисуем свои автопортреты и раскрашиваем мир, ни в нашей ли воле: сердцу – жить в иллюзиях или поисках действительности? Ведь нужна основа, чтобы на ней произрастали мысли и фантазии, уж точно не наоборот, а значит она – глубже и не нуждается в гриме. И Бог, возможно, тоже, заглубляясь в Себя, проходит пенный слой, но Его цель – голубой нескончаемый простор с золотыми рыбами случая среди пёстрых рифов. Что, как ни любовь, сохраняет доверие бытию? 

    Кто в нас слуга, а кто хозяин: разум или сознание? Мы называем Бога высшим Разумом, а Он улыбается нам в сознании, зеркало не бывает сверх чего-то, ему чужды ступени иерархии, его свойство божественно неизменно. И Бог, возможно, тоже любитель разумных игр и ярких карнавалов, однако они – ничто, без отражения. Чем, как ни любовью, мыть зеркало мира?

      Мы радуемся и грустим, улыбаемся и плачем, ни наш ли взгляд: мир – хорош или плох? Сплетая из нитей чувств свою оценку, мы зашториваем зеркало гардиной эмоций, и видим ясно лишь его фрагменты. И Бог, возможно, тоже разыгрывает из Себя спектакль, преломляется в наших я радугой настроений. Где, как ни в любви, чувствовать гармонию мира?
 
    Мы болеем и выздоравливаем, тревожимся и успокаиваемся, ни наш ли рассудок решает: жизнь – сон или явь? Живёт тело, а ум играет в жизнь, он даже готов оспорить его существование, лишь бы не возиться с ним, пусть прихрамывает и гнётся, тем нагляднее его бренность. И Бог, возможно, тоже сожалеет об изменчивости бытия, но это и есть Его жизнь.  Что, как ни любовь, указывает на бесконечность пути?

     Мы шаг за шагом приоткрываем занавес, мы наблюдательны, но не можем объяснить главного, ни наша ли выдумка: мир – промысел или стихийная формула? А может, на самом деле, он постепенно возвращает себе свой разум, который теряет с каждым новым перерождением? И Бог, возможно, тоже созидает из Себя наилучшие композиции – вариации симфоний, когда к Нему, всякий раз, после пустого абсолютно хаотичного сна, возвращается память. Что, как ни любовь, напоминает об этом? 

    Мы боимся за свою жизнь, страх смерти порою кружит над нами; не наш ли ум поделил жизнь на я и мир, поставив за ними Бога? Но жизнь не надо удерживать, она сама найдёт нас, ибо мы и есть она, с лицом мира во времени и сознанием Бога – в вечности. И Он, возможно, тоже – Разум, расширяющийся в собственном творении, Его Дух – тело Сознания, без которого Оно  было бы лишь пустотой. Что, как ни любовь, объединяет жизнь?

     Мы находим в боли черту между собой и остальным миром, но что, как не страдание – причина осознания не только себя? Мы – нервы мира, его прозрение себя, бегущий свет его разума.  Мы – жидкое светящееся зеркало, перетекающее по его сосудам, сознание его существования, его чувства к самому себе. Мы – кровь Бога, душа в Его теле, и любовь для Него – самая сладкая боль, стирающая границы.