Проза

 

 

 

  Вечность – не какое-то состояние, там нет длительности, нельзя в ней присутствовать, быть. В вечности нельзя остаться, потому что ты и так есть она.  На вечность не набросишь сеть времени, она сама порождает сменяющие друг друга мгновения, миры, в которых всегда будут контрасты, ибо только так она и видит сны о себе. Без снов её нет для себя и никогда не будет, это не вопрос времени.

 

 Вечность –  не место, а центр, точка абсолютного покоя в круговороте бездны, в смене снов. Центр нельзя почувствовать, ибо чувствует он. Вечность не может осознать всю себя, охватить со временем, это не вопрос количества или качества. Она даже не может отнести себя к небытию, ибо не безучастна к мирам своих снов, но в них она – ничто, нейтралитет зеркала.

 

  Вечность ускользает сама от себя, называет эту ловлю жизнью, растягиваясь в бесконечную спираль бытия. Ось вращается, оставаясь в покое, статичный центр охвачен движением, дыра – точка выплёскивает из себя эйдосы и субстраты миров, формируя из них миражи реальностей.  Покой вечности только снится, она тихо помешана на себе, головокружение  –  её разумность.

 

  Вечность абсолютно трезва в своём опьянении, она пьяный мастер, ухвативший самосознание, её гибкость не знает границ, а сила –  предела, ибо нет ничего крепче центра. Смерть –  тоже сон вечности, часть череды бытия, иллюзий в бездне бессмертия. Вечность –  старый учитель и молодой ученик, она  –  дверь в себя, входящий с одной стороны и выходящий  –  с другой.

 

  Вечность – соринка, гонимая её же снами, схватывающая себя, как Я, и следящая за собой, как Не-я. Она согласна быть смертной в мирах, что Я –  это воздушный шар, который вот-вот лопнет или быстро сдуется, что зеркало и отражение, Абсолют и человек, действительность и иллюзия это два, а не одно. Вечность согласна с кем угодно и как угодно, ибо общается сама с собой, она  –  мультимиллиардер возможностей.

 

  Вечность бесконечно пускает себе кровь, истекает вселенными, толкает сознание в лабиринты своих артерий, на кружева пространств и циферблатов. Она мучает себя, чтобы познать блаженство, плачет и тоскует, чтобы смеяться и любить. Вечность обречена на себя, её природа неизменна, она дышит снами и ест сама себя.

 

  Вечность не выбирает, она – белый остров, омываемый пучиной собственной страсти, бесцельной воли вокруг слепого пятна своего ничто. Все цели и смыслы — это её временное незнание себя, сонное забытье, иллюзия надежды, хотя всё уже перечёркнуто спасительным крестом нирваны. Три слона мудрости, стоящих на черепахе пустоты, поддерживают царство её снов, мыльный пузырь представлений.

 

  Вечность не спешит, куда ей торопиться, она всё уже успела, остаётся только странствовать по себе, ротозействовать и смеяться над иллюзией делания, над страстями намерений и мечтаний. Она вечно раздваивается, обманывает сама себя, разыгрывает и приманивает, убегает, прячется и смеётся из-за угла. Жизнь – её шутка, о которой забыла навсегда.

 

  Вечность серьёзна и даже сурова к себе, она приговорила себя к пожизненному заключению. Она сидит в камере бытия  –  в колбе собственного разума  – лишив себя абсолютной свободы не быть. "Всё временно, всё меняется, жизнь не скушна," – говорит вечность себе, но в глубине души она знает: это из-за спасительной узости зрения, ибо всё уже стоит на своих местах и мириады раз прожито, во всех вариантах.

 

  Вечность заместила истинную свободу возможностью выбирать, иллюзией воления, она освободилась от знания себя. Но время предательски свидетельствует: что не делай, куда не иди – ты не остаёшься прежним, ты скатываешься прямо в себя, тебя влекут рукава бездны. Вечность, как суфий, совершает танец кружения, центрируясь, она вспоминает о себе и на мгновение становится свободной от себя.