Проза

ПОЗОР

Илл. к рассказу "Позор": Максим Ильинов

Солнце поднялось над вершинами гор, но утренняя свежесть приятным ощущением радовала лицо. Прохлада забиралась под рубашку и, придавая бодрость, прогоняла остатки сна.

Павлик, мой товарищ и сосед, уже звал меня на улицу. В руках у него был лук и несколько стрел с наконечниками. Из одного наконечника торчала большая игла. По мнению Павлика, с такой стрелой можно охотиться на слонов. Сомнение вызывала мощность лука, но мы не считали это проблемой. Слоны не водились в наших горах.

Этот лук мы сделали вчера. У Павлика был обрывок тонкой и прочной веревки, на которой его мама до этого сушила белье. Эту веревку он принес с намерением сделать забредалку. Так мы называли снасть для ловли рыбы. Ни один мальчишка не мог сделать забредалку лучше, чем делал я. Было лестно, что именно ко мне обратился Павлик.

Мы вырезали две одинаковые по длине палки. Веревку разделили на две части. Длинную привязали к концу одной палки, а короткую — с другой стороны, на сантиметров тридцать от края палки. На веревку мы нанизали с двух краев квадратную сеть. Точнее, это была старая тюлевая занавеска, которую Павлик выпросил у мамы. Свободные концы веревок были привязаны ко второй палке. Со стороны короткой веревки образовалась складка, и по этой складке сетку нужно было сшить. Боковые края сетки — занавески привязали к палкам.

Два свободных края палок, близко связанные, были ручками. За них держали забредалку. Противоположные края раздвигали и опускали в воду. Двигая между камнями, где могла быть рыба, сводили и поднимали снасть. Чтобы сетка между камнями прилегала ко дну, по всей длине нижней веревки крепили свинцовые грузики.

Когда мы сделали снасть, солнце было уже высоко. До речки нужно было идти несколько километров, и мы решили отложить рыбалку. Довольные своей работой, мы стали размышлять, чем бы нам еще заняться. Павлик предложил сделать лук.

Мы выбрали гибкую и нужной толщины ветку, обрезали ее и концы связали оставшимся у нас куском веревки. Лук получился упругим. Тетива звенела. Оставалось изготовить стрелы. Заточенные палочки в полете вибрировали и плашмя падали на землю. Нужны были наконечники.

В мастерской отца Павлик нашел кусок оцинкованной жести, пригодный для изготовления наконечников. Мы побежали на работу к дяде Андрею, отцу Павлика, и после наставлений — быть осторожными в стрельбе — получили разрешение взять жесть. Ножницами порезали жесть на треугольники, согнули их конусами и надели на стрелы. С наконечниками

стрелы летели по плавной траектории и, падая, втыкались в землю. Так закончился день.

Игла в наконечнике стрелы, принесенной Павликом, качалась. Необходимо было закрепить ее. Придумали залить в наконечник немного расплавленного свинца. Подальше от взрослых глаз разожгли костер. В консервной банке, верхний край которой мы отогнули носиком-лейкой, растопили кусок свинца и залили в наконечник. Остывший свинец закрепил иглу. Охотничья стрела была готова.

Вооружившись луком и стрелами, мы решили пойти в горы посмотреть гнезда орлов. Обувь оставили во дворе. Нам разрешали ходить босиком, но нужно было тщательно мыть ноги и обращать внимание на пятки. Над теми, у кого появлялись трещины на ступнях, смеялись, и это было обидно для мальчишеского самолюбия.

По дороге мы по очереди стреляли из лука в сторону нашего пути, затем бежали к стрелам и вскоре оказались у скал, на которых были гнезда. Чтобы увидеть гнездо, нужно было лечь на край скалы и, свесившись, смотреть вниз. Оберегая чистоту наших рубашек и штанов, мы сняли их и лежали на скале, не жалея собственных животов.

Солнце припекало. Мы устали, бегая за стрелами. Обратная дорога показалась нам намного длиннее. Мы уже входили в улицу, когда раздался гром. Не тот, который гремит в небе. Громом для нас были слова: «Идете родителей позорить!» На дороге стоял дядя Андрей.

Наши ноги сами развернулись и со всей быстротой, на которую только были способны, понесли нас в обратную сторону. Мы бежали, пока не скрылись за выступом скалы. Убедившись, что нас никто не видит, упали на траву и долго не могли отдышаться. Наши рубашки, штаны, лук и стрелы лежали рядом. Подошвы ног горели от порезов на острых камнях. Вытащив из ран колючки, одевшись, мы поплелись домой.

Павлик вздыхал, предчувствуя серьезный разговор и наказание. Я не сомневался, что дядя Андрей расскажет о нашем проступке родителям, и радости в этом не было. Неожиданно для нас дома никто ничего не сказал.

Обсуждая произошедшее на следующий день, мы пришли к мысли, что благодаря нашему быстрому бегству дядя Андрей не узнал нас. Но без рубашек и брюк мы больше не ходили.

ТАЙНА ДВУХ ОКЕАНОВ

Босоногий мальчишка деловито прошелся по двору. Осмотрел забор и остался доволен тем, что в заборе не было ни одной щели. Он уже хвастался тем, что никто не может заглянуть к ним во двор. Ворота были закрыты. Маленький хозяин провел ладонью по шершавой поверхности каменных столбов. Он знал, что столбы были вырублены в каменоломне. Его прадед в специальной повозке, запряженной волами, перевез их к месту установки. Поверх столбов лежал дубовый брус с двухскатной крышей из большой плоской черепицы. По два ряда с каждой стороны. Калитку и створку ворот изготовили из плотно подогнанного дубового теса, скрепленного металлическими полосами, стянутыми между собой заклепками с большими круглыми шляпками. Заклепки ставили раскаленными, и когда они остыли, то уменьшились в длине и полотно скрепили доски. Представив, как кузнец расклепывал красный металл, мальчик стал думать, почему не загорелись сухие доски и решил, что в местах соединения доски намочили водой. Для открытия калитки была придумана красиво выкованная изогнутая полоса, которой можно было стучать по закрепленной под ней металлической пластине. Мальчик уже был в кузнице и видел работу кузнеца, который разрешал ему раздувать жар ручными мехами. Он представил, что завтра пойдет в кузницу и, может быть, кузнец разрешит ему ковать.

Походив по двору, влез на забор. Улица была покрыта пушистой желтой пылью. Последний дождь прошел месяц назад. Противоположной стороной улицы был берег неширокой речки. Высокие акации и пирамидальные тополя с листьями одного цвета от покрывавшей их пыли, а за ними над крышами домов возвышались горы, ограничивая пространство. Величие природы вызвало в душе особое радостное настроение и желание петь. По радио в последнее время часто исполняли песню, в которой были слова «горы и долины, реки», но какие были реки, мальчик не запомнил, и еще слова «Чечено-Ингушетия моя». О том, что есть мотив исполнения, юный певец не знал, считая главным, что петь нужно громко и складно. Сам собою получился куплет: «Горы и долины, реки золотые, Чечено-Ингушетия моя». В одном порыве пели голос и душа.

После пяти или шести повторений куплета из-за забора раздался голос соседа, спросившего дома ли родители.

— Никого нет, — был ответ.

— Приходи к нам, мы сейчас чай пить будем.

— Не могу, я дом сторожу.

Песня радовала душу, а главное: горы, река, долина — все, о чем он пел, было рядом, было родным и восхитительно красивым. Впервые услышав эту песню, мальчик не мог понять, что такое «долина». Мама объяснила, что впадина между гор, например, такая, в которой расположена их станица, и есть долина. Пропев из всех голосовых сил песню о Родине еще раз пять, певец решил сменить репертуар. Следующая была из слов о любимой девушке, которая жила в горном Хунзахе среди неба и скал.

На противоположную сторону улицы или, вернее сказать, противоположный берег речки вышел сосед. Наверное впечатленный песней, он позвал исполнителя смотреть телевизор. Телевизор был диковинкой. На этом краю станицы зовущий был единственным владельцем этого чуда. Мальчишки, которым удавалось посмотреть что-либо по телевизору, хвастались об этом не один день. С каким сожалением нужно было отказаться. Долг перевешивал удовольствие.

Однако сосед повторил приглашение, добавив, что показывают фильм про шпионов под названием «Тайна двух океанов», две серии подряд, и что он, работая в саду, будет наблюдать за домом мальчика. Смысла отказываться не было. Пыль поднялась в воздух из-под быстрых ног.

Посмотрев фильм, мальчик поблагодарил соседа, а тот просил больше не петь, иначе коровы с пастбища не пойдут в станицу. Мальчик с серьезным выражением обещал не петь. В большой стране на одного певца стало меньше.

УЖАС

Илл. к рассказу "Ужас": Максим Ильинов

В тот год благодаря вовремя прошедшим дождям труд станичников, посадивших кукурузу на южном склоне хребта, был вознагражден обильным урожаем. Ранним воскресным утром все от мала до велика отправились в горы. Хотели убрать кукурузу и на выделенной колхозом полуторке перевезти по дворам.

Оставленный дома мальчик лет шести проснулся и обнаружил, что он один. Бабушка закрыла ставни на окнах. В тишине и прохладной темноте хорошо спалось.

Помня наставления взрослых, мальчик по-хозяйски обошел двор, проверил запоры на воротах. Зашел в кухню. На столе лежали два сваренных яйца, на большой плоской тарелке блестела румяным маслянистым боком пышка, стоял небольшой глиняный кувшин с молоком. Выпив из кувшина несколько глотков молока, мальчик вышел во двор.

Солнце поднималось над крышами домов, и правую сторону двора расписала кривая тень соседнего дома и забора.

У самого забора внимание привлекло большое черное пятно, по середине которого лежал маховик от двигателя трактора. Маховик представлял собой металлический диск, довольно толстый, с Т-образной прорезью посередине. На этой несколько вошедшей в землю железке дробили уголь. Кроме того, на ней было удобно разбивать косточки абрикоса для извлечения сладкого зерна.

Мальчик взял из жаровни несколько высохших косточек и, усевшись поудобнее на землю, стал разбивать. Последней была толстобокая косточка, сулившая большое зерно. От удара косточка разделилась на половинки, и зерно, выскочив, упало в щель маховика. Быстрым движением мальчик засунул палец, пытаясь вытолкнуть зерно наружу, но оно упало глубже, и за ним в щели оказался весь палец. Вдавив палец до последней возможности, он не почувствовал зерна: оно упало на землю.

Ощутив боль, мальчик потянул палец. Но боль только усилилась. Палец застрял. Придется ждать возвращения родителей, но это будет не скоро. Захотелось есть и пить. Поднявшееся солнце припекало макушку. Время остановилось. Мыслей не было. Мало знакомые тоска и скука, появившиеся где-то внутри, заполнили сознание. Вдруг мысль, как электрический ток, наполнила все худое тело и проступившими каплями пота увлажнила кожу: «Приедут взрослые, но как они вытащат палец. Железо толстое, его не разрубить и не распилить. Значит, палец отрежут».

От частых подергиваний вернулась боль, палец покраснел и опух. Надежды освободить палец не стало. Безысходность вытеснила голод, жажду, и даже жар солнца исчез. Время потекло ощутимо быстро. Солнце в мгновение поднялось и перешло зенит. Противоположная сторона двора стала покрываться тенью.

«Хуже всего, если подойдет дядя. Он молодой. Увидит застрявший палец, жалеть и разговаривать не станет. Вытащит из кармана ножик, щелкнет открывшееся лезвие, и кровь брызнет на железо», — такие мысли были у мальчика. Голова склонилась, дрогнули плечи, и на пыльную поверхность металлического круга упали крупные капли слез.

Но даже в такой ситуации дети не могут долго печалиться. «Хорошо бы, — размышлял малыш, — чтобы первой пришла домой бабушка. Она не станет отрывать или отрезать палец, а пожалеет и как-нибудь спасет палец».

Раздались голоса возвращавшихся родных. Все сразу же занялись своими делами по хозяйству. Мама на ходу сказала, что уже холодно сидеть на земле. Маленькое сердце билось в тревоге, и мальчику казалось, что его слышно по всему двору. Страх сковывал тело, и он не решался позвать бабушку.

Бабушка отозвалась сама, громко позвав всех ужинать. В хорошем настроении, с улыбкой подходили взрослые к рукомойнику, и никто не подозревал, что сидевший неподвижно мальчик близок к потере сознания. Как будто издалека донесся до его слуха голос бабушки, посылавшей младшего сына, дядю мальчика, посмотреть, почему тот сидит у забора.

В несколько быстрых шагов дядя оказался рядом. Мальчик закрыл глаза и не услышал, что сказал ему дядя. Он почувствовал, что его кисть обхватили жесткие сильные пальцы и сразу же резко дернули вверх. «Не бойся, палец цел, немного отек, но это быстро пройдет», — прозвучали слова над мальчиком. С трудом открыв глаза, мальчик увидел свой палец и отходившего от него дядю.

После ужина, когда все смеялись над рассказом мальчика, он спросил, как дядя догадался, что не оторвет палец. «Если палец прошел в щель, то он из нее и выйдет. Я не стал разговаривать с тобой, чтобы ты не испугался еще больше», — отвечал дядя. «Палец у меня уже не болит», — малыш рассмеялся счастливым смехом.