Проза

ЗАКРОЙЩИК

Илл. к рассказу "Закройщик": Максим Ильинов

Мое первое пальто было такого качества и размера, что я носил его восемь зим. Первые четыре зимы пальто было мне велико. В пятую зиму — впору, а в последующие три — я все больше и больше вырастал из него.

Затем началась моя «военная» жизнь. Шинель воспитанника я сменил на шинель курсанта и через пять лет надел шинель офицера.

Пришло время, когда я решил приобрести пальто. В магазинах подходящего не было. Если пальто хорошо сидело в плечах, то в поясе оно было так широко, что исправить было невозможно.

В ателье индивидуального пошива администратор сказала, что мне повезло. В этот день дежурил лучший закройщик. Через несколько минут ко мне подошел пожилой мужчина. Низкий, с большой головой, по бокам покрытой кудряшками совершенно седых волос. Нос по форме напоминал ручку опасной бритвы и нависал над толстыми губами. Черные глаза навыкате казались особенно большими над обвисшими нижними веками. Он сильно припадал на правую ногу, которая была заметно короче левой. Его голос был густого приятного звучания.

Рассказав о своем желании, я признался, что впервые посещаю ателье. Закройщик показал мне ткани приличного качества и спросил, могу ли я потратить сто рублей. Сумма по тем временам была немалая, но я располагал такими деньгами.

—  Советую вот этот драп и шелк для подкладки, —  закройщик указал на отдельно висевший набор тканей. — А фасон позвольте мне выбрать самому.

В назначенное время я пришел на примерку. То, что я примерял, было двумя кусками, сметанными с третьим, прикрывавшим спину. Закройщик подвел меня к зеркалу, чтобы я еще раз убедился в качестве материала.

На второй примерке работа шла над теми же частями. Была назначена третья примерка.

—  Будет ли она последней? — спросил я.

—  Примерок будет столько, сколько потребуется, — ответил закройщик.

— Я сошью такое пальто, за которое вы будете помнить меня всю жизнь. Уже владея командирским голосом и хорошо зная начальствующий тон, я обратил внимание, что говорил он без намека на хвастовство и какую-либо требовательность, но спокойно и уверенно, не оставляя возможности для сомнения.

С понятным интересом я присматривался к тому, что получалось с прибавлением к первым деталям воротника и рукавов. Но все больше внимания обращал на спокойные, уверенные движения рук, менявшуюся мимику лица, на то, как закройщик был одет. С каждой встречей его хромота была менее заметной, глубокие черные глаза, наполненные добротой и серьезностью, главенствовали во всем его облике.

Надев готовое пальто, я был более чем доволен и благодарил мастера от всего сердца. Я только начинал обустраиваться в жизни и часто с трудом сводил денежные концы с началом, но все же решил прибавить к устной благодарности несколько рублей. Заметив, что моя рука опустилась в карман, закройщик сказал, что не следует этого делать. «Я вижу, что порадовал Вас, и этого мне достаточно. Помните же меня».

Прошло более пятидесяти лет. Закройщик не ошибся. Я помню его и понимаю, почему он высказал такое пожелание. Он открыл мне один из главных секретов жизни. Те, кому эта тайна известна, не знают скуки, не мучаются на работе, не меняют одно дело на другое и, как правило, со всеми добры и спокойны. Эти люди ценят мастерство и доводят его до совершенства. В любой профессии они не ремесленники, а творцы. Такой труд приносит им счастье неисчерпаемое.

Тогда в ателье мне, действительно, повезло встретить такого человека в начале самостоятельного пути.

ПАМЯТЬ

Все дороги вели в Рим. Дорога, по которой скакала группа всадников, тоже вела в Рим, но они двигались в обратном направлении.

Всадники были римлянами средних лет, имели высокий статус и богатство. Они поднялись в дорогу, чтобы поздравить с юбилеем знаменитого полководца и государственного деятеля Гая Фабриция Лусцина. В победоносных легионах Фабриция они проходили военную службу, исполняли государственные обязанности, когда их командира избирали на высшие должности Рима — консулом и цензором.

С приходом старости Фабриций ушел в отставку и уехал в провинцию. За долгие годы службы его прославили не только за победы и успехи, но и за образцовую честность и аскетизм.

Древнегреческий  писатель и философ Местрий Плутарх в своей работе «Сравнительные жизнеописания», в которой воссоздал образы выдающихся общественных деятелей Греции и Рима, сообщает, что царь Эпира Пирр, с которым Фабриций вел переговоры об освобождении военнопленных, был поражен его неподкупностью и освободил заключенных без выкупа.

Свое немалое вознаграждение Фабриций тратил на пользу Рима, которому служил, считая это целью жизни. Поэтому в завершении карьеры он был беден, как в ее начале.

По сторонам дороги располагались роскошные виллы знати. Всадники проезжали их, не останавливаясь. В отдалении от столицы виллы были скромнее, но их обитатели ничего не знали о месте жительства бывшего цензора. Другие бы уже повернули назад, но не древние римляне, которые всегда доходили до намеченной цели.

Так они достигли последней виллы — небольшого дома с огородом. Никто не вышел им навстречу, и они без приглашения вошли в дом, состоявший из одной комнаты. На земляном полу в центре был выложенный камнем круг, у которого сидел старик и на открытом огне в котелке варил похлебку из овощей, выращенных на своем огороде.

Старик поднялся навстречу вошедшим. Это был тот, кого они искали.

— Лучше жить с достоинством в своей бедности, а не жить в роскоши с пороком, —  приветствовал их юбиляр.

Прошло два тысячелетия, два века и еще пятьдесят лет. Имя Гая Фабриция Лусцина не стерлось и не потерялось на страницах истории. Вот и вы, прочитавшие этот короткий рассказ, узнали о жизни, достойной быть примером.

ГЕНЕРАЛЫ РЕВОЛЮЦИИ

Илл. к рассказу "Генералы револьции": Максим Ильинов

Француз — рослый, представительный и солидный, лет сорока от роду — был зубным врачом. Имел клинику и хорошую практику с доходом, достаточным для содержания собственного дома, сада и прислуги. Жена и трое детей были окружены достойным для тихого счастья комфортом.

Была у этого врача мечта, о которой он не говорил никому. Мечта не такая уж странная, но очень далекая от того образа жизни, который он вел. Звание генерала, военные подвиги и громкая слава были его тайным желанием.

Казалось, мечте не суждено сбыться. Но грянула революция, а она, как известно, несет не только горе многим и многим людям, но и творит чудеса, воплощая самые невероятные мечты в реальность.

Врач был человеком практичным и понимал действие некоторых тайных пружин, позволяющих достигать желаемого. Пожар революции разгорался, пожирая все новые и новые жертвы, распространяясь на всю территорию королевства. Тайные пружины действовали без помех, и соседи врача не очень были удивлены, когда знакомый им дантист облекся в генеральский мундир и получил в командование революционную армию, которая два месяца безуспешно сражалась с роялистами, свившими свое гнездо в портовом городе-крепости Тулоне.

Роялисты воспользовались тем, что революционная власть Франции вела войну с Англией и Испанией, и обратились за помощью к командующему английской эскадры, с которой в крепость был высажен десант, более чем втрое увеличивший силы обороняющихся.

Командовал революционной армией баловень революции, в три месяца успевший стать бригадным генералом, дивизионным генералом и, наконец, командующим. Надменный невежда окружил себя свитой, в которой, как и он, никто ничего не понимал ни в крепостях, ни в осадном деле.

О тяжелых боях стало известно в Париже. В один из дней в революционную армию прибыла странная процессия. Множество карет, украшенных гербами их прежних владельцев, были до отказа заполнены горожанами. Предводитель этой кавалькады гордо заявил, что они посланцы революционных парижан. То, что не по силам армии, сделают они — дети революции. На следующий день толпа прибывших получила оружие и пошла на штурм, но, попав под картечь и пули, бежала с поля боя.

Конвент требовал результатов, и командующий собрал военный совет. Решили всю артиллерию армии поставить против Тулона и бомбардировать город калеными ядрами, которые должны были вызвать разрушения и пожар. Когда огонь сделает свое дело, пепелище нетрудно будет взять штурмом.

Командовавший артиллерией майор был тяжело ранен и участия в совете не принимал. На его место был послан капитан Наполеон Бонапарт. Он прибыл как раз в тот момент, когда совет завершил работу. Получив разрешение войти в залу, капитан предстал перед генералом и большой группой старших офицеров. В расшитых золотом мундирах, на подбор рослые и вальяжные, они не против были пошутить над плохо одетым, низкорослым и очень худым офицером. Тем более, что генерал задал соответствующий тон. Не глядя на вошедшего, он обратился к присутствующим:

— А нужен ли нам артиллерист? Тулон завтра будет взят.

Под колкие шутки и громкий смех генерал милостиво разрешил Наполеону присоединиться к его свите и увидеть падение Тулона.

Утром следующего дня генерал и свита с возвышенности приготовились наблюдать за бомбардировкой. Позади всех стоял Наполеон. Время шло, а батареи молчали. Генералу надоело ожидание.

— Почему не открывают огонь? — обратился он к свите. Окружавшие стали повторять этот вопрос друг другу, но никто ничего не знал. Наконец один из офицеров поскакал к батарее. Вернувшись, он доложил, что несколько часов назад ядра отнесли в дома, стоявшие в полукилометре от батареи, и там, в печах, раскалили. Но возникла проблема. Никто не знал, как принести каленые ядра к пушкам. «Так думайте!» — рассердился генерал. Все думали, смотрели друг на друга, но ответа не было. Один Наполеон стоял с безучастным видом, выставив вперед ногу и заложив руки за спину. Его вид возмутил генерала. Едва сдержав гнев, он показал в сторону Наполеона: «Вот стоит с видом умника. Спросите, может быть, он знает?» Не меняя выражения лица, Наполеон ответил: «Прикажите выстрелить холодным ядром». «Вас спрашивают, как доставить каленые ядра», — произнес офицер свиты. Наполеон слово в слово повторил ранее сказанное. «Так прикажите выстрелить!» — потребовал генерал.

Раздался гром выстрела. Вылетевшее из пушки ядро просвистело в воздухе и упало на половине расстояния от батареи до крепостной стены. «В доставке каленых ядер нет необходимости», — констатировал Наполеон. «Так Вы знали это, но как?» — недоуменно спросил генерал. «Я — артиллерист», — последовал короткий ответ.

Прошло несколько дней, и Наполеон предложил командующему план взятия Тулона. По его мнению, в штурме города-крепости не было необходимости. Достаточно было на господствующих высотах разместить батареи для обстрела внутреннего и внешнего рейдов. Бомбардировка вынудит английскую эскадру уйти в открытое море. Корабли заберут десант и роялистов. Оставшиеся сдадут город без боя. Сам факт того, что план предлагает капитан, генерал воспринял как дерзость. «Крепости берут штурмом», — таков был его ответ.

Наполеон решился на отчаянный шаг и передал свой план в Париж. Бумаги попали в руки умного человека и получили соответствующий ход. Командующий был отозван на новую должность, а его место занял уже знакомый нам медик. Отсутствие таланта и даже способностей в области военного искусства у нового командующего компенсировалось ненавистью ко всем, кто был сведущ в военном деле. Об исполнении плана Наполеона не могло быть и речи. Крепость продолжали штурмовать. Неудачи списывали на счет аристократов, с которыми обходились немилосердно.

Что не понравилось в Париже? Большие потери, жалобы и проклятия революционных солдат в отношении тех, кто прислал им в командующие дантиста, или план самого командующего о снятии осады в связи с наступающей зимой, а может быть, все вместе. Но командующему предложили Пиренейскую армию, прибытие в которую он ознаменовал казнью нескольких генералов.

В революционную армию, штурмовавшую Тулон, прибыл профессиональный военный — генерал с сорокалетним сроком службы. Артиллерийского капитана он произвел в полковники, а его план был приведен в действие. На следующие сутки после установки батарей и первых залпов корабли английской эскадры снялись с якорей. Все прошло так, как предсказывал Наполеон. Тулон был занят революционными войсками. Полковник получил чин бригадного генерала.

Конвент в честь взятия Тулона устроил национальный праздник и принял декрет о разрушении всех общественных зданий в Тулонском порту. По революционной традиции в Тулоне объявились народные представители и создали трибунал. Было казнено десять жителей крепости. Через три дня после занятия Тулона революционной армией в город вошли с обнаженными саблями представители Конвента. Было объявлено, что всем служащим, конторщикам и старшим рабочим необходимо явиться на регистрацию для трудоустройства. Из пришедших отобрали около двухсот человек, работавших при оккупации англичан. Трибунал приговорил их к смерти. Исполнение было безотлагательным.

Командующий армией предотвратил попытку сжечь все имущество бежавших роялистов. Имущество объявили конфискованным и продали. Полученных денег хватило на выдачу офицерам и солдатам армии вознаграждения в размере годового жалования.

Недолго радовался герой Тулона. Его арестовали и посадили в тюрьму, из которой был только один выход — на эшафот. Но судьба готовила ему другую роль.