Проза

Для суточного пребывания в Москве мы выбрали ведомственную гостиницу в небольшом особняке с садом на тихой улице. Был декабрь, и настоящая русская зима — снежная, с трескучими морозами. Вечером термометр показывал -30℃, и мороз продолжал крепчать. После получасовой прогулки приятно было посидеть в теплом зале за столом с самоваром, душистым чаем и домашним вареньем коренной москвички. Назавтра у нас были билеты на авиарейс Москва — Бари.

Мы планировали по прилете в этот итальянский город три дня провести в посте и молитве. На четвертый — участвовать в литургии в Базилике Николая Чудотворца и приложиться к его святым мощам. Пятый день отводили для осмотра достопримечательностей. Особый интерес для меня представляла цитадель Кастелло Звево, построенная в 1131 году на берегу моря и отгороженная от суши широким и глубоким каналом, заполненным морской водой. В случае вражеского нашествия гарнизон крепости мог быть блокирован и с суши, и с моря. Вероятнее всего, эта мощная крепость была убежищем правителя при столкновении с собственными подданными. Но это другая тема.

В аэропорту мы присоединились к большой группе православных паломников из различных епархий. Владыку чинно окружали священники и прихожане. В нашей отдельной группе, на первый взгляд и за недолгое знакомство, не было людей, воспитанных в вере.

После регистрации всех собрал организатор рейса. Оказалось, что аэропорт города Бари уже несколько суток закрыт. Густой туман и плотная облачность висели над городом без движения, делая невозможным взлеты и посадки самолетов. Наш рейс был специальным, и нам предстояло решить: оставаться в Москве или отправляться в полет с пересадкой в ближайшем от Бари работающем аэропорту. Второй вариант предполагал дополнительные траты, которые, вероятно, не каждый паломник мог себе позволить. Для меня второй вариант не составлял проблем, и оставалось только наблюдать, какое решение будет принято.

В Италии Николай Чудотворец — местно чтимый святой. В России он — один из самых почитаемых, и вряд ли найдется русская верующая семья, в которой бы не было его иконы.

Как-то тихо и ненавязчиво прозвучало предложение с молитвой и верой в заступничество святого лететь в Бари. «Если Николай Чудотворец не будет против посещения его русскими, наш самолет приземлится в Бари. Да, с такими доводами не поспоришь. Быть против — значит не верить в силы Чудотворца. Не состоится посадка в Бари — сами виноваты. Грешить нужно меньше, а каяться — лучше», — на подобное рассуждение времени ушло больше, чем на принятие решения. «В худшем варианте голодать будем, но

роптать не станем», — прозвучало в заключение. И опять голос сомнения подсказывал вопрос: «Действительно люди так верят или это что-то другое?» В назначенное время наш самолет поднялся в воздух. В несколько минут сложился хор, к которому присоединялось все больше голосов. Молитва звучала за молитвой, и нужно признать, что постепенно всех охватила такая вера, что сомнения сами собой исчезли и не только в редких тихих разговорах, но и, казалось, в мыслях. Все это было прочувствованно таким маловером, каким был я, случайный участник путешествия.

Каждые полчаса стюардесса сообщала, что аэропорт Бари закрыт. Из иллюминатора были видны заснеженные вершины Балкан. Было ясно и солнечно. Полет продолжался, а Бари был закрыт. Сияло солнце, но под нами уже лежало непроницаемое поле облаков. Ни одного просвета. Стюардесса сообщила, что экипаж будет вынужден изменить маршрут. Это известие вывело молитву еще на более высокий уровень. Впервые доводилось слышать такое пение. Дверь в салон отворилась, и сияющая стюардесса сообщила, что над Бари открылось окно и, если не произойдет изменений, наш борт будет принят. Как же в эти минуты все славили Николая Чудотворца!

Шасси самолета коснулись земли. Когда мы получали багаж, солнечный день за считанные минуты стал вечером. Заметно похолодало, и небо закрылось плотным занавесом темных облаков. У самой земли появился туман. Странно было видеть крупный аэропорт с единственной группой русских паломников. Служащие всех отделов отдыхали, и лишь несколько человек в красивой форме встретили и сопроводили нас к автобусам.

Наверное, только я не выражал радости. Сильная боль разламывала голову, разбивала тупыми тяжелыми ударами, вызывала тошноту. Головные боли у меня крайне редкие и не такие ужасные. Я не мог понять, что произошло. Полет я переносил легко, и условия были достаточно комфортными. Несколько шагов по тверди, и мое состояние изменилось. Что могло произойти за эти минуты? Боль становилась сильнее. Покой гостиничного номера, в котором все было новым и удобным, таблетки, купленные здесь же, не принесли мне облегчения. Ночь тоже не помогла. В этих мучениях я ходил на церковные службы, молил Чудотворца, но все было тщетным.

На четвертые сутки моих мучений, 19 декабря, — день памяти святителя, я с трудом пришел на литургию. Служба проходила в крипте базилики, непосредственно у мощей святого. На втором часу службы новый прилив боли заставил меня выйти из толпы молящихся.

Когда я подошел к выходу, в помещение зашла средних лет женщина. У входа стояла каменная колонна, закованная со всех сторон толстыми железными прутьями. Женщина просунула в отверстие ладонь и около минуты прижимала к камню. Я довольно невежливо смотрел на происходящее. Пошептав, женщина открыла глаза и, перекрестившись на католический манер, повернулась к выходу. От головной боли я забыл и о приличиях, и о том, что не в России, спросил, почему она прижимала ладонь к камню. Незнакомка заулыбалась и ответила, что у нее разболелась голова, но если приложить к этой колонне ладонь, то по милости Николая боль проходит.