Проза

Я проработал в баре года полтора, и менеджер назначил меня старшим по смене. Мне подчинялись практикант с барменских курсов и студентка политеха, которая мыла посуду и убиралась в зале. Открывались мы в полдень, но до вечера работы почти не было; изредка останавливались проезжающие мимо водители грузовиков и легковушек, и заглядывали к нам выпить кофе. Бар наш «хоккейный», спорт-бар, - два широченных экрана на противоположных стенках, – и авральная суета начиналась для нас вечером, когда бар заполняли болельщики.

Мне нравились тихие дневные часы, когда я сидел за стойкой и бездумно пялился на пейзаж за окном: на реку, вантовый мост и серую зубчатую панораму центральной части города. Я видел эту панораму в разное время года: летом, когда по реке скользили яхты, катера и баржи, а ванты на мосту сверкали на солнце, и зимой, когда реку сковывал лед, лед покрывался снегом, и на широком белом пространстве чернели фигурки рыбаков.

Я зарядил чековую ленту в кассовый аппарат, насыпал орешки и чипсы в блюдца, проверил наличие закусок в холодильнике и пачек с кофейными бобами под стойкой, поправил ряд бутылок на полках.

Морозило вторую неделю, но снег так и не выпал, асфальт обледенел и искрился, блестели, как лакированные, ванты и перила моста. Я увидел через окно, как остановился троллейбус, из него выскочила опоздавшая студентка, – смешливая девушка с короткими толстыми ножками и большими розовыми щеками, замотанная то ли в узкое одеяло, то ли в широкий шарф, - и побежала к бару, но едва не поскользнулась на обледеневшем асфальте, пошла медленно, осторожно переставляя ноги. Открыла дверь, радостно крикнула: «Драсьте, извиньте!» - и, разматывая шарф-одеяло на ходу, веселым колобком, перебирая короткими ножками, устремилась в подсобку.

Подъехала машина-каблучок, практикант помог водителю перенести металлические бочонки с пивом; я приготовил чашку кофе, водитель в три глотка опустошил ее, пожаловался на страшный холод, и направился машине, подняв высоко плечи и напряженно вытянув руки вдоль туловища.

Студентка окинула взглядом помещение и, то и дело прижимая платок к покрасневшему носу, прошлась сухой губкой по столам, заполнила салфетницы. Я приготовил три чашки кофе, и мы уселись за стойкой, ожидая первых посетителей. Посыпалась с неба мелкая жесткая крупа, зашуршала по стеклам.

- Днем самая скука!.. - пожаловался практикант, блондинистый увалень под два метра ростом, с мышцами штангиста; он нравился клиенткам, но двигался тяжеловато для бармена и, когда работал за стойкой, занимал слишком много места. Он взял в обе руки по пульту, включил телевизоры и стал листать программы, поочередно вытягивая то одну руку, то другую. На экранах мелькали лица актеров, телеведущих и кадры рекламных роликов.

Практикант долистал до музыкальных каналов. С одного экрана певица средних лет, одетая в подвенечное платье, пела: «Найди меня, найди! Я жду тебя так долго… Приди ко мне, приди! Обнять меня ты мог бы… Возьми меня, возьми! От счастья погибаю! Смотрю в твои глаза, любовь в них растворяю…» - и развевалась белая фата, и летали вокруг невесты букеты алых роз, и щурила певица жестокие оловянные глаза. На всей ширине второго экрана под африканский ритм вибрировала толстая женская попа в полупрозрачных трусах, иногда попа отодвигалась, и ее место на экране занимало толстогубое, зубастое, носатое, бородатое лицо парня в солнечных очках и черной бандане; парень грозил зрителям огромным золотым револьвером, иногда показывал им кулак, украшенный перстнями, и декламировал речитативом: «Оп-п! Чо? Будет горячо! Оп-п! Чо? Я хочу еще…»

- Только не это, плыз-з-з! – взмолилась студентка. – Найди что-нибудь про животных.

- Специально для тебя!.. – практикант нашел передачи о природе и путешествиях. На одном экране через бурный ручей скакали антилопы, на другом белый скат планировал над морским дном, усеянном камнями и раковинами моллюсков. – Какой канал оставить?

- Оставь оба, - ответила студентка.

Мне казалось, что девушка нравится парню, а вот нравился ли он ей, этого я за два месяца так и не смог понять.

Зазвонил мой телефон, я глянул на экран – номер незнакомый.

Я разволновался, это было заметно, студентка и практикант посматривали на меня с любопытством. Я отрезал от лимона дольку и съел ее, хотя мне вовсе не хотелось кислого. Прошелся, переставил несколько стульев, вернулся за стойку, стал тщательно протирать салфеткой один бокал за другим… Взглянул на часы.

- Коллеги, я отлучусь. Если вдруг явится шеф… хотя вряд ли, но вдруг… скажите ему, что у нас кончились лимоны, и я пошел за ними в супермаркет.

Практикант и студентка кивнули одновременно и переглянулись между собой. Я направился к дверям.

- Вы хоть оденьтесь… - студентка протянула мне куртку и кепку. Девушка упрямо обращалась ко мне на вы, хотя я не раз предлагал ей перейти на ты, разница-то в возрасте всего лишь лет пять-шесть.

- Да… спасибо!

У дверей я остановился, подумал, что «лимоны закончились», звучит не очень убедительно. Для таких случаев – в магазин за продуктами бегать - есть практикант. Хотя шеф вряд ли нагрянет так рано в субботний день, скорее, приедет ближе к вечеру, снимать кассу… Но я все-таки обернулся:

Вышел на улицу и тут же втянул голову в плечи, сунул руки в карманы. Жгуче-холодный ветер бросал мне в лицо мелкую ледяную крупу. На полусогнутых ногах, выставив вперед левое плечо, я поспешил к подземному переходу, едва не упал, поскользнувшись, но, балансируя на одной ноге, сохранил равновесие, и далее продвигался, не отрывая подошв от тротуара, вытянув руки в стороны. Белая крупа подскакивала на черном асфальте, и ветер сносил ее в сторону газона, на котором топорщились сабельки замерзшей насмерть, коричнево-седой травы.

Спустился в тоннель, заполненный монотонным гулом из-за проезжающих сверху машин, прошлепал по слякотной грязи, взбежал вверх по лестнице на другой стороне дороги, увидел ярко-красного цвета внедорожник с затемненными стеклами, припаркованный под огромный рекламным плакатом, натянутом на фасаде торгового центра - разноцветные девушки и юноши в шубках и пуховиках – ветер колыхал плакат, с одного конца оторвались стропы, и плакат надувался широко, как парус.

Правая передняя дверь внедорожника распахнулась, молодая темноволосая женщина в длинном сером пальто подняла руку в знак приветствия и пошла в мою сторону, прикрывая щеки ладонями.

- Саша! Я бы мог тебя и не узнать.

- Постарела?

- Нет, но ты снова брюнетка, - сказал я, и про себя отметил, что она слегка располнела, и это ее очень красило, но от комплимента воздержался, так как не был уверен, что он покажется ей удачным.

Она вытянула в мою сторону раскрытые ладони, и я легонько шлепнул по ним своими ладонями, как мы делали во время игры в волейбол, когда удавалось заработать очко. Я потянулся было чмокнуть Сашу в щеку, как у нас повелось издавна, но она напряглась и посмотрела так строго, что я не стал этого делать; покосился на автомобиль, показал рукой в сторону кондитерской. Саша ухватилась за рукав моей куртки, приподняла воротник пальто, и я повел ее к стеклянным дверям.

Я нередко заходил в эту кондитерскую после смены в баре. Сегодня за прилавком скучала худая рыжая тонкогубая девушка с лицом, усеянном конопушками.

Взяли пирожные и кофе, Саша расплатилась по банковской карте, мы сняли верхнюю одежду, сели напротив друг друга, за стол у окна. Саша повесила сумочку на спинку стула; на подоконнике зеленело растение с коричневым стволом и толстыми мясистыми округлыми листьями.

- Горько это слышать. Считай, настроение на весь день испорчено… - сказал я как бы шутливо, с усмешкой. Оглянулся, быстро оторвал один лист и попробовал его на вкус.

Саша привстала и, протянув руку через стол, щелкнула меня по носу. Посмотрела в окно – на красный внедорожник – через щель между занавесками, пересела на стул рядом со мной, обняла меня рукой за шею, прижала к себе крепко и поцеловала в щеку. Придвинула к себе поближе блюдце с пирожным. Сейчас она пользовалась парфюмерией с цветочным запахом. А лет пять назад от Саши пахло карамелью.

- Ы-ы-ы… с карьерой фотомодели все равно покончено. Буду лопать сладкое и мучное, - Саша вдавила вилочку в пирожное, внутри оно оказалось слоеным, желтые полоски чередовались с розовыми. – Я страшно рада тебя видеть, дружок!

Саша доела пирожное, отхлебнула кофе. Прижала к губам салфетку, скомкала ее и положила на край блюдца. На салфетке остались крошки теста и след от красной губной помады. Я посмотрел на плечи и грудь Саши, обтянутые тонким джемпером, отвел глаза.

Левая передняя дверь внедорожника открылась. Вышел стройный мужчина в узком черном пальто. Мужчина направился к кафе,  и его ноги – вот странно! – совсем не скользили по обледенелому асфальту. Мужчина приблизился к витрине и стал вглядываться внутрь через занавески. У мужчины были черные с проседью волосы и короткая бородка, все его лицо было в глубоких морщинах, но я все-таки не дал бы ему больше сорока лет. По стеклу щелкала мелкая белая крупа. Она сыпалась на плечи мужчине и на его волосы, и застревала в ворсинках ткани и между прядей волос, но мужчина не обращал на это никакого внимания.

На прощанье она обняла меня – второй раз за последние пять лет. Я глубоко вдохнул носом и подумал, что карамельный запах мне все же нравится больше, чем цветочный.

Я наблюдал через окно, как мужчина подвел Сашу, держа за руку, к машине, распахнул правую дверцу, Саша быстро посмотрела в мою сторону, помахала ладонью. Мужчина обошел авто со стороны капота, сел за руль, двери закрылись, и джип вырулил со стоянки на шоссе и помчался в сторону вантового моста, выделяясь красным цветом среди черных, синих и белых авто.

Я подошел к прилавку, посмотрел на ряды пирожных и булочек.

Студентка копошилась на мойке, но я чувствовал, что девушка краем глаза наблюдает за мной: ей, конечно, интересно узнать, с кем я ходил встречаться.

Снял куртку, кинул ее на бочку с пивом. Подумал и достал конверт, вынул из него диск в пластиковой упаковке, распечатал, вложил диск в проигрыватель. Обложку диска украшал портрет – Саша в 16 лет, тогда она только-только начала сотрудничать с модельным агентством, темные волосы до плеч, синий джинсовый костюм, вишневого цвета акустическая гитара на колене.

- Выключи, пожалуйста, звук у телевизоров, - попросил я практиканта.

Низкий голос Саши зазвучал фоном к мельтешению глазастых полосатых рыб на одно экране и к бегу жирафов на другом. Саша пела по-английски о том, что ей, юной девушке, снится Остров Счастья, и она в этом сне танцует самбу на песчаном берегу, солнце тонет в океане, шумит прибой, соленые брызги освежают лицо, а теплый бриз колышет ветви тропических растений и треплет волосы танцующих…

Песня закончилась, студентка вышла, вытирая руки полотенцем.

***

- Александра опять забыла еду! – Сашина бабушка выглянула из дверей подъезда. – Митенька, отнеси Сашке пакет с едой, девчонка уже совсем дохлая!..

Я сложил и сунул в карман синих школьных брюк ножик, которым царапал деревянный столб, и поднялся по ступенькам. Сашина бабушка тяжело переступала затянутыми в ворсистые серые панталоны ногами, надо лбом у нее покачивался пучок волос, выбившийся из высокой прически. Женщина вручила мне истертый целлофановый пакет, на котором еще можно было различить изображение всадника-ковбоя, крутящего лассо.

- Вот! - она раскрыла пакет и зачем-то показала мне содержимое. Достала из бумажного свертка два пряника. – А это тебе!.. Только пустую банку и пакет мне обратно чтоб принес!

Я хорошо знал кратчайший путь и двинулся через пустырь, перелез через каменный забор, протиснулся между гаражей и пошел вдоль реки, мимо забора с наклеенными на нем афишами, рекламирующими концерты поп-групп: «Вираж», «Сенсация» и «Марсиане». Свернул в подворотню между залом игровых автоматов и цирком. Нажал на кнопку звонка, металлическая дверь открылась. Надо мной возвышался мощный парень со стрижкой бобриком, парень оглядел меня и спросил:

- Чего надо, пацан?

- Я к Александре… она здесь модель. Я ей тут, вот… принес… из дома… я ее сосед… ей бабушка просила передать, - и я поднял пакет повыше.

- Что за Александра? А… ну, да… понятно… Нельзя, - ответил охранник, немного подумал. – Хотя, ладно, давай… я передам, - забрал у меня пакет и потянул дверь на себя.

Я побрел прочь. У самого выхода из подворотни меня догнала девушка, одетая в искрящийся золотистый плащ с огромными накладными плечами и пышным аксельбантом в форме стрекозы. Обута девушки была в черные остроносые сапоги с длиннющими каблуками и массивными металлическими пряжками. Длинные волосы девушки острыми перьями торчали во все стороны и были усыпаны блестками размером с мелкую монету. На мочках ушей – треугольные клипсы, переливающиеся из желтого цвета в оранжевый. А веки, брови, лоб и скулы покрыты фиолетовыми, зелеными и розовыми полосками. Нижняя часть лица - белая, как мел, и на фоне белого – жирно блестящие красные губы…

Охранник стоял у входа и придерживал дверь. Кивнув на меня, он сказал:

Охранник задумался:

И Саша, оглушительно стуча каблуками по деревянному полу, повела меня внутрь.

Мы оказались в просторном помещении со светлыми стенами и окнами, плотно закрытыми жалюзи. Несколько прожекторов освещали площадку перед широким белым экраном. На площадке находилась девушка в желтой блузке и зеленых лосинах. Девушка принимала разнообразно-сложные позы: изгибалась, вытягивалась на цыпочках, закидывала руки за голову, поднимала вверх то одно колено, то другое. Очень худой мужчина в безрукавке со множеством карманов целился в девушку длинным объективом фотокамеры, быстро-быстро щелкал затвором, перемещался вдоль края площадки, то приседал на корточки, то устремлял туловище вперед, то отклонялся назад.

Саша указала мне на стол в дальнем углу, мы присели, Саша включила электрочайник. Принесенный мной пакет она небрежно уложила на подоконник.

- Еда там… не забудь… вот!

- Ох, это я уже поняла, - Саша взяла пакет, раскрыла его, заглянула внутрь и вздохнула. – Бабушка, бабушка… Что с ней делать?… - Саша достала из пакета стеклянную банку, тряхнула ее. – Мясной салат! – Саша поставила банку на стол и пододвинула ко мне. – Блинчики… С творогом, что ли? – Саша раскрыла бумажный сверток. – Пряники с вареньем… мама мия! Пирожки…

- Там и ложка есть!

Саша достала ложку, завернутую в салфетку, сняла с банки крышку, смяла салфетку, воткнула ложку в салат и строго посмотрела мне в глаза:

Рядом присела девушка в розовом полупрозрачном балахоне. Ее блестящие, цвета вареной сгущенки, волосы были уложены в некое подобие раковины, острым длинным концом устремленной вверх. Я невольно засмотрелся на очертания тела девушки, Саша это заметила, щелкнула меня по носу, и протянула девушке кулек:

Меня не надо было долго упрашивать, я ел с удовольствием, а Рамона, кажется, только сейчас заметила мое присутствие, она смерила меня долгим надменно-удивленным взглядом, а затем, вытянув руки перед собой, стала рассматривать свои полированные длинные ноги, шевеля при этом пальцами, как будто играла на невидимом рояле.

Появился извилистый молодой человек в черных брюках и белой битловке. Его полноватое тело с заметным брюшком, казалось, с трудом несли на себе слишком тонкие ноги. Молодой человек постоянно поправлял длинную челку то правой, то левой рукой. Он посмотрел на меня, изумленно вскинул брови и сказал, растягивая слова.

- Чи-т-о-о-о эта-а-а-а-а?!

Я решил, что он интересуется салатом, вытянул руку с банкой вперед:

- Это бабушка прислала… Ее бабушка, - я кивнул на Сашу, - ей прислала, - и тут же смутился.

Рамона фыркнула, поправила застежку на своем балахоне

Появился охранник, хмуро посмотрел на меня.

Саша поднялась, взяла молодого человека за руку, погладила его по плечу:

- Ну, Вита-а-алик, ми-и-илый! Это я виновата… Мальчик сейчас уйдет.

Виталик закатил глаза к потолку.

- Не-е-ет, пусть уж мальчик останется! Мы сейчас как раз начнем снимать прово-о-окативно! Вот, пусть мальчик останется и смотрит. Пусть кушает он этот дурацкий салат и смотрит на полуголых женщин… Мало у меня проблем, добавьте мне еще одну, чтоб я прямо тут помер у всех на глазах!!!

Саша протянула ему пряник, Виталик откусил от пряника, не прикасаясь к нему руками, похвалил:

Саша склонилась ко мне:

Я дошел до дверей, остановился. Охранник посмотрел на меня вопросительно:

- Ну?!

- Сейчас…

Я вернулся в помещение.

Саша кинула в пакет пустую банку и ложку, остатки пирожков, и вручила пакет мне.

- Ну, чеши теперь домой! Бабушке спасибо передай… - Саша нагнулась и чмокнула меня в щеку.

След от помады на своей коже я чувствовал всю дорогу и замечал, что некоторые прохожие обращают внимание на мое лицо, но вытер щеку пальцами только у самого дома. Я понюхал подушечки пальцев – они пахли карамелью.

(Окончание следует)