Проза

Русский поэт из Риги Жан Пистон оказался однажды на роскошной светской party. Более социально успешные друзья провели его на это закрытое мероприятие, чтобы Жан Пистон мог бы выпить-закусить на халяву да и, может быть, завести полезные для своей карьеры связи или познакомиться с какой-нибудь привлекательной, но доступной давалкой. А еще лучше – с богатой светской леди, которой захотелось бы взять под свое теплое мягкое крыло молодого, обаятельного, но, увы, крайне бедного поэта.

Но Жан Пистон, в буквальном смысле, выполз из андерграунда. И сохранил дурные панко-революционные привычки, приобретенные в среде художников-нонконформистов и поэтов-террористов.

Жан Пистон нажрался текилы и коньяка, наелся океанских моллюсков и салата-рукколы, залил все это сверху пол-литром розового брюта и стал блевать на бархатные портьеры.

Друзья пытались его вывести, но он вырвался, вскочил на прозрачный столик в форме женского силуэта, схватил тяжелую стеклянную пепельницу в форме женских губ и с криком: «Вот вам граната, буржуйские морды!!!!» – запустил пепельницу в толпу светских персонажей.

Пепельница попала точно в лобешник крутому криминальному авторитету, который уже сполна отдал свой «долг перед обществом», и теперь занимался только «легальным бизнесом». Когда светские репортеры упоминали о нем в своих светских хрониках, они обычно писали так: «....бла-бла-бла, на открытие нового торгового центра присутствовал Алан Паровозов, предприниматель». Хотя когда они писали о других людях Большого Бизнеса, то слово «предприниматель» ставили почему-то не после имени-фамилии, а только перед, например: «На открытии нового ночного клуба присутстовал предприниматель Симон Марципанов, бла-бла-бла....»

Почему так, и какая, собственно, разница, что писать первым, имя-фамилию, или род занятий, это мне неизвестно! Но, наверное, в этом есть какой-то смысл? Наверное, светским репортерам ведомы какие-то такие глубокие тайны социальных отношений, которые мне недоступны.

Вобщем, бла-бла-бла, пепельница, угодила в лоб Алану Паровозову, предпринимателю, и Алан Паровозов, предприниматель, рухнул без сознания. Его охранники затормозили секунды на четыре, но, выйдя все-таки из ступора, бросились выполнять свои профобязанности. Один поднял Алана Паровозова, предпринимателя, уложив на диванчик, принялся приводит в чувство. Второй бросился ловить Жана Пистона, который как обезьяна вскарабкался к потолку по бархатной портьере и плевался оттуда густой пузырящейся слюной.

Охранник рванул конец портьеры на себя, и пьяный Жан Пистон грохнулся в аквариум с живой форелью....

Жан Пистон бы скручен приемом джиу-джитсу, связан галстуками и загружен в багажник серебристого гранд-чероки....

У Жана Пистона были хорошие друзья, они пришли в ужас, представив, как ноги Жана Пистона уже мерзнут в тазике с жидким цементом....

Друзья Жана Пистона, выйдя из той же «художественной среды», что и он, все же сумели приспособиться и стать в обществе не последними людьми, получив известность в мире рекламы и СМИ. Имея кое-какие связи, они на следующее же утро добились встречи с Аланом Паровозовым, пострадавшим. Он пригласил их в свой загородный дом. И к нему явились.

Алан Паровозов принял их. Он был одет в шелковый китайский халат с драконами. А его голова была замотана белыми бинтами, и иногда он, морщась, прикасался к больной голове ладонью. Охранники стояли подле, напряженно следя за друзьями Жана Пистона.

Друзья Жана Пистона стали сбивчиво, дрожащими голосами, потея, краснея и жестикулируя, объяснять Алану Паровозову, что поэтов нельзя судить по общим меркам, что поэты, это такие птички божии, не от мира сего, сами не знают, что творят и т. д. и т. п.

Алан Паровозов достал из баночки две таблетки от головной боли, запил их минеральной водичкой и, наконец, произнес: «Мда-с.... Я тут недавно фильм смотрел.... «Полное затмение».... про поэтов.... про этих....»

«Про Поля Верлена и Артюра Рембо?!» – воскликнули продвинутые друзья Жана Пистона.

«Да, да! Про Верлена и Рембо.... – ответил Алан Паровозов. И продолжил: «Да-да, я понимаю.... поэты.... богема.... мда-с....»

Произнеся это, Алан Паровозов задумался. А подумав, велел доставить в гостиную Жана Пистона, заточенного в подвале.

Жан Пистон был жив, здоров, хотя и крепко побит. Алан Паровозов обещал отпустить поэта на волю, но только через полчаса, когда друзья его уедут. Алан Паровозов велел друзьям ждать Жана Пистона на шоссе Рига-Даугавпилс возле больших белых букв RIGA, обозначавших границу города.

Обнадеженные, но все же волнующиеся друзья Жана Пистона уехали, гадая, каких частей тела не будет хватать Жану Пистону, когда его доставят к белым буквам RIGA. Может у него не будет одного уха? Или пары пальцев?

Они ждали товарища возле границы Риги окола часа. Наконец, поэт появился – из леса, один. Он был абсолютно цел, но грязен, мокр и ободран ветвями. Алан Паровозов отпустил его восвояси, но пешком, напрямую через густой лес, где поэту пришлось продираться сквозь заросли. Такова была маленькая месть криминального авторитета поэту-нонконформисту. Могло быть и хуже....

«Полное затмение» – прекрасный киношедевр. Агнешка Холланд – гениальный режиссер. Дэвид Тьюлис (Поль Верлен) – великий актер. Леонардо ди Каприо (Артюр Рембо) – тоже первоклассный артист, а вовсе не смазливый мальчик из Голливуда, каким он кажется в плохих фильмах.

Никто из съемочной группы к/ф «Полное затмение» (в оригинале «Poets Dall Inferno»), истории об отношениях двух классиков французской литературы, и не подозревает, что эта картина спасла жизнь и здоровье мало кому известному за пределами Риги русскому литератору – Жану Пистону. И я вижу в этом некую символику!

А Жан Пистон после этого случая уехал в Африку – совсем как Рембо. Надеюсь, что Жана Пистона еще не съели дикари за то, что он, нализавшись кашасы, метнул бивнем в какого-нибудь племенного князька. Тут уж никакое гениальное кино от расправы не спасёт!