Проза

 

 

Другие люди не нужны, они существуют сами по себе, там, за твоей спиной  – в барах, ресторанах, на пляже. Другие люди читают газеты, слушают музыку, разговаривают. Сидят, лежат или идут. Едят или пьют. Среди них есть женщины и мужчины. Все вещи на свете стремятся обрести свои имена. Быть может, это и есть великая иллюзия существования?

Ты стоишь на краю пирса. Когда придумывают себе жизнь, легче оставаться в одиночестве. Как ветер, как море, как острова... Чей-то смех.

- Марко! Марко!

Мокрый блестящий мальчуган в длинных шортах прыгает с пирса. Плеск, брызги, девчонки, хохот. Счастливец выныривает, вылезает на пирс, снова разбегается и летит вниз. На этот раз, смешно зажав нос. Он еще совсем мальчик, а у девчонок под купальниками уже проступают соски. Девчонки всегда взрослеют раньше. И раньше начинают кое-что понимать. А Марко уже снова на пирсе, и снова прыгает, теперь спиной вперед, забавно бухается в воду. Восторги и хохот. Неутомимый, бессмысленный и счастливый мальчуган.

И со всех сторон несется:

- Марко, давай еще!

Оставляя мальчика на пирсе, ты все же возвращаешься в бар. Там, в полутьме веранды разноцветная барменша переставляет чашки, протирает бокалы. Со странным, каким-то особенным воодушевлением. Вся устремлена вперед. Иногда она смотрит на море, на солнце, на купающихся мальчишек. И невидимое, нерушимое счастье проступает тогда на ее лице. Как будто и солнце, и  море, и бар – все это ее дом, и она его маленькая хозяйка.

 

- Меня зовут Даниэль. Повторяй за мной.

- Что?

- Даниэль.

- Даниэль.

- Ты можешь повторять это имя сколь угодно долго. И при этом знать, что оно не избавит тебя  от действительности.

- Ты не мог бы хоть слегка ослабить веревки?

- Нет.

- Но я же не могу так долго висеть вниз головой.

- Ты хотела вечности. Теперь ты видишь, что ее нет.

- Стучит в висках.  Мне тяжело дышать.

- Вспомни древнего скандинавского бога, который висел на дереве.

- Но я же женщина!

- Но ты же хотела…

- Я ничего не хотела!

- Мы подписали договор.

- Ослабь веревки или я закричу!

- Тебя здесь все равно никто не услышит.

 

Человек за соседним столиком подзывает барменшу. Он подсел незаметно, пока ты пил коньяк. Его открытый рот напоминает кулак, вывернутый наизнанку, - из-за пустых десен. Лучше отвести взгляд. Вот снова море – чистейшее и прозрачнейшее. Невинные, нетронутые острова вдали. И эти два молодых человека, которые теперь играют в футбол у самого края причала. Они не боятся, что мяч полетит в воду. Ловкие движения загорелых мускулистых ног. Как у мустангов. Наверное, молодые люди хотят понравиться барменше. А она делает вид, что не замечает их, и тайно улыбается, наливая вина мужчине за соседним столиком.

Ее имя совсем другое.

А чуть дальше рыбак уже вспарывает живот камбале и вынимает внутренности. Странная плоская рыба с двумя глазами на одной стороне. Она все еще дышит, все еще раскрывает рот. А рыбак равнодушно выдирает и выбрасывает в море ее белые, поразительно чистые внутренности. Белые чистые кишки медленно колышущиеся в прозрачной воде.

Пора за дело, сэр. Жизнь не сводится ни к чему.

 

Белый домик на черном песке, как чистейший олимп иллюзий. Вы условились, что ее будут звать Марта. Женщину будут звать Марта. А тебя – Даниэль. Перед тем, как позволить тебе раздеть себя и связать, она все же немного выпила для храбрости. Джин – звенящее слово, как будто все еще откликающееся на языке, который, собственно, и есть насилие, если бы только все не было так бессмысленно.

- А потом мы покатаемся на катере… Марта.

- Ты так говоришь… Даниэль… как будто бы здесь есть озеро или река.

- А почему бы и нет?

- Не забывай, что…

- Марта, мы, кажется, условились!

Довязав последние два узла, ты аккуратно поднял на блоках ее голое, беспомощное тело. Беспомощное и перевернутое. Не обнаженное, а именно голое. Марта  –  так ее теперь звали - выглядывала снизу, из-под своей раскачивающейся ноги, как-то виновато, как-то слегка испуганно. Долго ли это будет продолжаться? И будет ли ей больно? Станет ли она, наконец, счастлива, хотя бы на пять минут?..

Она жалко улыбнулась, как собака, которую привязали  за лапы и подняли вниз головой.

- Хотя бы…

- Если тебе будет неудобно, подай мне знак.

- Я потерплю, - жалобно улыбнулась она.

 

Море и солнце. И ничего больше нет. Разве что острова – конечно же, необитаемые. Дикие острова и неумолчный грохот цикад среди олеандров. И еще, конечно, агавы. Но у форта – где осталось только одно дерево  – есть имя, и, наверное, своя история. Одни герои штурмовали его стены, а другие обороняли. Так было когда-то, но и сейчас катер держит курс на острова. Увы, имена обманывают. И с некоторых пор ты путешествуешь один.  На катере вместо билета тебе протягивают стикер и подмигивают. Капитан – высокий парень с желтыми волосами - сказал, что работает с марта по октябрь, а зимой ловит рыбу и играет в баскетбол. Вместе с тобой здесь несколько моложавых туристов. Когда они перешли по мостику с пирса, катер слегка накренился на правый борт, и капитан попросил их сесть на левый. После прогулки капитан соберет стикеры, а билеты останутся нетронутыми. У каждого свой бизнес. Желтоволосый капитан зарабатывает на кольцо, на площадку и на баскетбольный мяч. Все делается своими руками, как жизнь. Парень подмигивает, появляется бутылка с ракией - белой прозрачной жидкостью. И маленькие пластмассовые стопки. Никто ничего не хочет даром. Даже капитан.

 

- Почему ты выбрал именно меня?

- Я знаю, что тебе этого не хватало.

- Как ты догадался?

- Даниэль.

- Как ты догадался, Даниэль?

- Вот так лучше.

- Я знаю, что ты меня обманываешь, Даниэль. И что ты меня совсем не любишь.

- Это неправда. Я люблю тебя.

- Честно?

- Да, честно.

Ты подошел к блоку и повернул. Одна рука женщины была низко привязана к полу, за кольцо. А другая заведена за спину, за лопатки, и тоже привязана, через шею и к талии.

- Тебе не больно?

- Пока нет.

- А вот так?

- Теперь как-то...

Ты повернул еще.

- Не надо больше, прошу тебя.

- Потерпи, надо еще немножко.

И ты сделал два оборота. Веревки натянулись, врезались в тело. В тело, которое… Которое, что?  Закрепить узел и налить себе еще вина. Красного вина из узкой бутылки с длинным горлышком.

- Ты не должна была соглашаться.

- Я знаю.

- Зачем же ты это сделала?

- Скорее, Даниэль…  Прошу тебя…  Зачем затягивать прелюдию?

- Ты действительно хочешь, чтобы я это сделал?

- Да.

- А ты хорошо подумала?

Она не ответила. И ты почему-то вспомнил, как месяц назад, когда вы только познакомились и почему-то сразу заплыли так далеко - это было на озере - она вдруг испугалась, что ты хочешь ее утопить.

Ты посмотрел в ее чистые, любящие глаза и нажал на кнопку.

 

Два катера шли параллельно, и один слегка обгонял другой, хотя, может быть, это и было не совсем так. И это только так казалось. Незнакомые люди разглядывали друг друга, и между ними были морские волны. А форт, к которому направлялись оба катера, назывался Мамула. Странное, смешное имя, скорее всего турецкое. Желтоволосый капитан предложил тебе переместиться на открытую палубу. Голое выпуклое пространство на носу. Здесь можно сидеть, держась за низкий поручень, прямо на разгоряченном выпуклом железе, которое остывает под твоим телом довольно быстро. Сербы, их целая семья, уже свесили голые ноги за борт и смеются. Женщины, мужчины и их дети, и все они счастливы. Их загорелые лица овевает ветер. Сербы шутят на своем – близком к твоему родному и все же таком неразборчивом – языке и смеются. И ты слышишь их смех. Адриатика – синяя и беспечная. Море и солнце. И еще волны и альбатросы. Сербы запевают песню и радостно улыбаются, передавая друг другу пустые стопки. Капитан держится одной рукой за трос и щедро наливает еще. Ракия обжигает горло. И… как и ты вдруг почему-то становишься счастлив… Словно бы и не было ничего… Скользит божественная  Адриатика… И по волнам разливается солнце. Свесить ноги, как сербы, какое теплое море, а справа впереди уже виден форт, скалы на берегу. Высадиться, как в незапамятные времена, и подниматься по раскаленным камням к его стенам, сквозь барабанный жестяной грохот цикад.

 

- Даниэль, не надо, – как-то по-детски попросила она.

- Но машинка уже поехала.

- Пожалуйста.

- Даниэль.

- Пожалуйста, Даниэль.

Надо нажать на стоп. Но почему ты медлишь? Глядя, как отъезжает и отъезжает ее нога, пристегнутая цепочкой.

- Даниэль!

- Да, да, подожди, сейчас… я сейчас…

- Останови!

И машинка все оттягивает и оттягивает ее ногу… Почему ты никак не останавливаешь?

- Даниэль!!

Да, ведь это же так просто. Надо только нажать на кнопку «стоп». И ты будешь ни при чем, совсем здесь ни при чем.

- Даниэль, я умоляю тебя, пожалуйста…

Нога, так неестественно отъезжающая. А еще и рука, заломленная за спину. Зачем она согласилась стать Мартой?  Ты же пока еще ни в чем не виноват, ты же пока еще ничего не сделал. И тебе еще не поздно остановиться. Как договаривались, секс... Но почему же ты медлишь? Нет, это не называется – ждешь. Это не называется – протягиваешь. Это не называется… И ты пока еще ни в чем не виноват. И Даниэль это не имя ангела, который достигает мгновенно. Ведь времени никогда и не было. И это лишь человеческая, а не божественная иллюзия. Времени никогда не было, и длительность  - лишь, чтобы было что остановить. Чтобы только оправдать свою или чью-то жизнь…

Но почему тогда те, которых мы любим, или обманываем, говоря, что мы их любим, почему и они говорят, что любят нас? Или и они обманывают нас?

 

Каменные колодцы соединены глубоко под землей. И через них можно говорить. И слышать свой голос. Капитан забрался на башню по железной лестнице. А ты снова спустился к морю и лежал в каменной ванне на берегу среди скал. Ров, который окружает форт. И еще стены, бойницы и одинокое дерево, как на картине Моне. Несмотря на весь этот зной. И там, в тени крепостной стены – инжир, дикая сладкая ягода.

- Русский, еще ракия? – спросил капитан.

Ты кивнул.

Синее море такое соленое. В каменную ванну заплыли мальки.

- Здесь только жить кролики и альбатросы, - сказал капитан и откинул свои желтые волосы.

Над вами было небо, где остановились облака. Ты лежал в мелкой прозрачной воде. А над тобой возвышался капитан. И тебе совсем не хотелось возвращаться к мысли – зачем ты приплыл сюда на катере. И как именно ты задумал убить себя.