Проза

 

 

 

     В пустошь ночи, нахлынув волною, растекаясь, уходят слова.

     Неохватное необъяснимо… а понятное скучно уму.

 

     Разлука с богом пропастью легла. Себе бог выбрал свет, а нас во тьме оставил. Господь бесчувствен…

     Замолкни. Нам даже думать этого нельзя. Сожги слова свои, и пепел утаи от мира.

     Слова мои не новы.

     Но тем ужаснее звучат. Сожги.

     Тоска их поглотила.

     К чему тоска. Живи, твори, стремись исправить мир. Короче, действуй.

     Ну да, шагать по трупам - человечества привычка. И кто бы ни мечтал мир изменить, кончалось тем, что мир менял его.

     Зачем по трупам, меняй себя, собою будь.

     Попробуй и поймешь, что ты всего лишь то, что есть на самом деле, каких одежд не примеряй. Да и возможно ль быть собою в танце общем.

     Умолкни, думай.

 

     Всё ум да ум. Чудны мы. Что стоит ум без чувств; достаточно взглянуть на прозу, где всё сурово и картонно.

     Всему живому дано вначале чувство, а мысль уже потом.

     И как нам понимать "в начале было слово". 

     Мы изначально выстраиваем нечто подле; подле реальности… и это нечто мыслями зовем. Над человеком многое, а подле никого. Как одиноки мы со своим словом.

 

     Прослыть неумным как-то не с руки. И правда, ум над силой верх берет… как будто. Но отчего тогда везде в избытке сила? И столь не достаёт ума. Не потому ль что всё вокруг сурово и картонно. И быть бесчувственным не стыдно, а стыд всего лишь чувство, странное такое.

     Но страх-то хоть ещё средь нас? Иль вовсе нам не страшно? К чему тогда гнать смерть, когда её уже полно меж нами.

     Что день грядущий нам готовит? Трансгуманизм в пустыне конвергенций? Страшны химеры. И толпы мертвяков, встречая их, захлопают в ладоши - овации уродству.

     Я не желаю шествовать в тот день… уж лучше в пустошь ночи.