Жизнь как есть

 

 

 

 

 

 

 – Папа Христозопуло, привет.

 

– А, Чикачков Большой Змей, – улыбнулся я.

 

Это мы, бывшие выпускники Политехнического, обменявшись студенческими прозвищами, встретились в хозяйственном магазине, который теперь размещается в бывшем заводоуправлении Котельного завода. Само заводоуправление с некогда мощным конструкторским бюро ютится в этом же здании, не занимая даже целого этажа.

 

Поговорили о заводских делах. Чикачков Большой Змей теперь главный инженер на заводе, а два наших одногруппника здесь же работают главными конструкторами. Заметьте, я вовсе не хвастаюсь, фикстулю, как говорили в годы нашей юности, своими знакомыми. Если раньше главный инженер был фигурой городского, а главный конструктор – Николай Васильевич Павлов – и союзного масштаба, то ныне эти должности девальвировать не хуже звания профессора и доктора наук, которых только в одном нашем университете насчитывается в диапазоне 150 человек.

 

Не говоря уже о том, что на заводе по главных конструктора и три главных инженера, у каждого в распоряжении не более 15-20 человек, да и то, уточнил Чикачков, только три инженера, а остальные сантехники да разнорабочие.

 

– Да и зарплата, конечно, повыше чем у вашего профессора, но тоже не ахти: машину могу себе позволить купить, а вот коттедж строю уже 15 лет и все достроить не могу: только поднакопишь денег, а цены прыг в очередной раз и копи снова. Если бы не коттедж, давно бы на пенсию ушел.

 

И тут же добавил:

 

– И чтобы я делал на пенсии? Всю жизнь на заводе. У меня всего одна запись в трудовой книжке: принят на завод такого-то числа такого-то года, а дальше: командирован на учебу, переведен туда-то, получил звание "Заслуженный энергетик СССР".

 

Таким он был всегда, Чикачков Большой Змей, патриотом до мозга костей.

 

Однажды еще студентами, мы сидели теплым майским утром, когда листья свеже зеленые, все цветет и только что распустилась яблоня, а черемуха начала увядать в любимом скверике перед институтом, рядом с уродом Ползуновым (уродом не инженером Ползуновым, а уродом-памятником) и вели оживленную беседу о том о сем.

 

– Плохой из меня коммунист, – вздохнул Сергей. Он, старше нас на пяток лет тогда, уже прошел армию, был старостой в группе и членом партии, один из немногих на курсе. – Вот встречусь с западным философом-идеалистом, а опровергнуть его не смогу.

 

"Мы так и прыснули со смехом" на полуавтомате набрал я, потом стер набранное, а потом, подумав, снова восстановил. Конечно, мы бы прыснули со смеху, если бы этот разговор шел между нами сейчас, а тогда все это воспринималось на полном серьезе. В вузах обязательно преподавался курс марксистко-ленинской философии с обязательным и довольно внушительным разделом "Критика буржуазных философских систем". И почему-то считалось, что это самая передовая и действенная система человеческого мышления. Благодаря ей мы можем противостоять всем проискам западной вражеской пропаганды, ибо мы и умнее, и лучше "их", то есть тех кто на Западе. И не потому что мы умнее или лучше от природы, а просто потому что мы владеем передовой идеологией.

 

Так было.