Жизнь как есть

Сугубо личные заметки. Молотов – Пермь – Москва. И Ракетные войска стратегического назначения

13. Учеба

Главный учебный корпус Пермского ВКИУ. 1960-е годы.

1

Касательно учебы надо бы пояснить. В Советском Союзе к тому времени уже сложилась стройная система военного образования. Существовала разветвленная сеть военных училищ по всем возможным военным специальностям. Училища были с трехлетним сроком обучения и давали выпускникам среднее специальное образование. На уровне техникума. Для подготовки командного состава высшей квалификации существовали военные академии. В них могли поступать только офицеры, имеющие опыт службы, положительную аттестацию и необходимую подготовку. Но это была незначительная часть офицерского корпуса.

Когда начали формироваться Ракетные войска стратегического назначения (Постановление ЦК КПСС и Совета Министров об их создании состоялось 17 декабря 1959 года), очень быстро выяснилось, что для обслуживания и боевого применения сложнейшей ракетной техники для каждой офицерской позиции, начиная с первичных офицерских должностей, настоятельно необходимы офицеры с инженерным образованием. Тогда в Ракетных войсках стратегического назначения (и только в них) были образованы пять высших командно-инженерных училищ. Они имели пятилетний срок обучения и давали всем выпускникам полноценный диплом инженера, равнозначный дипломам военных академий и политехнических институтов. Это обстоятельство специально акцентировалось в военкоматах, и, наверное, поэтому конкурс в командно инженерные училища и был таким многочисленным, а уровень абитуриентов – весьма высоким. Откровенно и безнадежно бестолковых я не припоминаю ни одного.

Стоит упомянуть также организацию учебы и повседневной жизни. В отличие от остальных военных училищ, организованных по-общевойсковому (в роты, батальоны, циклы учебных дисциплин), командно-инженерные училища РВСН получили ВУЗовскую структуру: факультеты, кафедры, курсы и учебные группы. Изменились и задачи преподавательского состава. В дополнение к практической направленности, осуществляемой офицерами с войсковым опытом, в ракетных училищах появились задачи проведения научных исследований. А для решения научных задач в этих училищах стали появляться кандидаты и доктора наук.

Да и повседневная жизнь была организована несколько по-иному. Три года курсанты жили в казарме. Как и везде. А два старших курса отпускали, как мы говорили, на «вольный режим». Курсанты находились фактически в статусе слушателей военных академий. Они жили в общежитии, имели право свободного нахождения вне расположения училища без увольнительных документов и приходили в училище только на занятия. А денежное содержание по тогдашним временам было космическим – 95 рублей в месяц. Это при казенном обмундировании и символической плате за общежитие в 7 рублей. Для справки: минимальная зарплата тогда была установлена в 40 рублей, а зарплата в 60 рублей была вполне распространенной. «Вольный режим» – было весьма полезное установление. Молодые мы все были, дурные. А тут за два года, и, всё-таки, под присмотром командиров мы получали навыки самостоятельной жизни.

Сам учебный процесс мне давался просто. В техникуме был такой же: занятия парами, учебный год – по семестрам, семестр завершается экзаменационной сессией. Лично мне по многим предметам было проще. В училище я попал в точности по своей гражданской специальности.И в техникуме мы, в отличие от школы, многие темы из математики, физики, теоретической механики, теплотехники, теории ракетных двигателей уже проходили. А по некоторым предметам объем наших техникумовских знаний был на порядок больше, чем в училище. Это, например, черчение, начертательная геометрия, технология ремонта, производственная практика. По этим дисциплинам нам в училище учиться было нечему.

Следует отметить, что в составе курса оказалось много таких курсантов после окончания техникумов. Они были старше основной массы курса на 2 – 3 года, обладали опытом практической работы, да и по-человечески просто взрослее. Их опыт организации обучения в техникумах, аналогичный ВУЗовскому, позволял им лучше усваивать программу обучения. Поэтому не случайно, что эти курсанты естественно вошли в число неформальных лидеров в своих группах, создали в них рабочую атмосферу. Большинство из них окончило обучение с отличием, в том числе оба золотых медалиста.

Правда, случилось это не сразу.

А пока мы на себе стали ощущать тиски «хотторнского эксперимента». Или, как это тогда называлось в руководящих документах по партполитработе, «процесс слаживания воинских коллективов». Мы начали пытаться строить свои взаимоотношения в закрытых сообществах, нацеленных на достижение общего результата. С символическим учетом персональных устремлений индивидуумов. Мы учились жить в состоянии, когда во внимание принимается, разве что, физическая возможность исполнения задачи курсантом. Да и то слегка

Армия, как известно, не живет без командиров. Младших командиров у нас назначили ещё на курсе молодого бойца. Как правило, из числа абитуриентов, пришедших со срочной службы. И все они были с комплексом «дедовщины». Это породило специфические конфликты. Поначалу сержанты, большинство из которых были младше нас, техникумовских выпускников, пытались потешить свои амбиции и покуражиться над нами. А нам было смешновато видеть, как они пыжатся. А они видели, что мы видим их потуги, и оттого пытались куражиться еще жестче. Протянулось это до первых сессий. Когда всё с квалификацией стало на свои места. По гамбургскому счету. И мгновенно все проблемы со взаимопониманием испарились.

Мне 20 лет. Конец первого курса. 1969 год.

Фото из личного архива автора.

Мне и тут повезло с учителями. В числе преподавателей оказались яркие личности.

Математический анализ читал Семен Данилович Рудяев, невозмутимый преподаватель с безупречной логикой. Физику преподавал доцент Владимир Васильевич Славнов, прямая противоположность Семену Даниловичу: живой, эмоциональный, с массой наглядных примеров и аналогий, которые помогали уяснить суть явлений. Мы, традиционно для всех механических специальностей, с ужасом ожидали сопротивление материалов. Но все наши страхи развеял Иван Семенович Краснощеков – сухощавый язвительный преподаватель с, казалось, неиссякаемым запасом анекдотов, одним взмахом мела чертивший эпюры перерезывающих сил и изгибающих моментов балок с самыми фантастическими сочетаниями сосредоточенных и распределенных нагрузок. И научивший это делать каждого из нас.

Немного позже начались у нас специальные дисциплины, касающиеся непосредственно ракет и ракетных двигателей. Здесь поражал своей широчайшей эрудицией начальник кафедры конструкции стратегических ракет доктор технических наук подполковник Семен Львович Цифанский. Ну, а меня сразу углядел как своего коллегу и, конечно же, сразу подхватил под своё крыло преподаватель теории ракетных двигателей кандидат технических наук подполковник Борис Моисеевич Фортус. Который и довел меня заботливо до дипломного проекта.

В 1969 году в результате оргштатных мероприятий по причине большей потребности в инженерах-электриках для РВСН курс был переформирован. Две группы оставлены для обучения по специальности инженеров-механиков (по специальности 1-го факультета), а две другие группы назначены для продолжения обучения по специальности инженеров-электриков (по специальности 2-го факультета). Несмотря на изменение специальностей, никаких внутренних конфликтов ни между группами, ни между курсантами не возникало на протяжении всего периода обучения, хотя некоторое соперничество с курсантами 2-го факультета существовало всегда.

В повседневной деятельности новой для нас армейской жизни мы стали узнавать и наших командиров. Мы стали видеть в них вместо хрестоматийных (к сожалению) образов «должностных лиц» черты ярких человеческих характеров. И я вновь отмечаю, как же мне повезло. Это были незаурядные личности. И теперь осознаю, что важнейшим обстоятельством было то, что мы застали ещё поколение фронтовиков. В них было что-то основательное. И серьезное.

Вот одним из таких фронтовиков был наш начальник факультета полковник Николай Дорофеевич Найда. Удивительно доброжелательный человек и исключительно грамотный офицер, из боевых артиллеристов. С двоечниками по математике разбирался лично. После увольнения в запас стал работать преподавателем на кафедре математики.

В 1969 году замполитом на наш факультет был назначен полковник Борис Андреевич Хлыбов. Не просто из фронтовиков, да еще и десантников. Ортодоксальный коммунист. Лично порядочный, принципиальный. Но нудный до ужаса. На всю жизнь вошла в обиход фраза, восклицаемая им обычно при разборе полетов с праведным гневом и трясением головы: «Он допустил употребление спиртных напитков!!» Но при всем при этом, будучи в преклонных летах, он на зачетах по физподготовке перед строем запросто показывал (что и надлежит настоящему командиру – «Делай, как я!») как надо прыгать через коня. К стыду некоторых курсантов, которые этого сделать боялись.

Ну, разумеется, больше других повлиял на нас наш начальник курса – майор Виталий Сергеевич Матвеев. За глаза его все называли – «Скорцени». Из-за шрамов на лице. Но это с искренней, я бы даже сказал – с сыновней, симпатией. Очень резкий, решительный командир с мощным командным голосом. Отличный строевик. Мог появиться в казарме в любое время суток. И не только в казарме. Часто, когда курс вялой трусцой обозначал движение на зарядку, из кустов раздавался его рык, разносившийся на всю набережную – от грузового порта до речного вокзала – как труба Иерихонская: «Шагом марш! Бегом марш!! Раз, два, три, четыре!!!» И горе тому, кого он замечал отставшим. Взыскание следовало на ближайшем утреннем осмотре.

Начальник курса Виталий Сергеевич Матвеев. Фото 1973 года.

Фото из личного архива автора

Его основной принцип командования (озвучивал частенько на совещаниях партийно-хозяйственного актива): «Если у курсанта пропадает желание ворваться в канцелярию и разбить мне голову чем-нибудь тяжелым, значит я перестал выполнять свои служебные обязанности». В то же время, он был великодушным, не мелочным и абсолютно не злопамятным. Требования его всеми курсантами всегда воспринимались обоснованными, а взыскания – справедливыми. Начальник курса был всегда с личным составом: на экзаменах, на стрельбах, учениях, на работах. Невозможно переоценить его влияние на становление нас как командиров.

Курсовым офицером в 1-й и 2-й учебных группах (по общевойсковому – командир взвода) был у нас капитан Владимир Николаевич Муравин. Обаятельный, щеголеватый, спортивный, ехидный офицер. Хорошо пел и играл на гитаре. Чаще всего он ходил с курсом на вечера с «женскими» учебными заведениями. Именно он обучал курсовых запевал, выбрал и разучил с личным составом главную строевую песню курса:

Курс в течение всего периода обучения был в числе лидеров по успеваемости, имел очень низкий процент отчисления по результатам обучения. Это было следствием кропотливой организаторской работы командования курса и общей доброжелательной и деловой атмосферы в воинском коллективе. Майор Матвеев динамически отслеживал положение в учебе в течение каждого семестра. С одной стороны им оказывалось дисциплинарное давление на отстающих с первых же недель семестра, с другой – он же организовывал и действенную помощь в ликвидации академических задолженностей. Например, они могли не назначаться в наряд или в караул при наступлении сроков сдачи контрольных заданий, им разрешалось заниматься после отбоя. Начальник курса персонально назначал им для помощи наиболее подготовленных курсантов (что, конечно, вызывало недовольный бубнеж отличников, на который, впрочем, начальник курса не обращал никакого внимания).

Отдельная песня – это организация экзаменационной сессии. Она планировалась по дням, с учетом сложностей каждого экзамена, загрузки каждого курсанта работами, нарядами, и подготовкой к сдаче. Даже порядок захода на экзамен планировался, исходя из индивидуальных особенностей каждого курсанта, его готовности и взаимоотношений с преподавателем. В каждой группе из отличников формировалась на каждый экзамен «аварийно-спасательная команда», которая отслеживала вытянутые билеты, натаскивала готовящихся к заходу на экзамен по оставшимся вопросам. Дежурные на экзамене – исключительно самые подготовленные по данной дисциплине курсанты – во время подготовки досок (вся подготовка к ответам была на классных досках, которых в аудитории для экзамена расставляли по 6 штук), развешивания плакатов, пополнения запасов мела у досок умудрялись хоть немного помочь экзаменующимся. Иногда сказанного вполголоса единственного нужного термина, буквы в формуле или одобрительного кивка головы было достаточно, чтобы курсант «зацепился» за правильный ответ и избежал «неуда». Именно так – в повседневной деятельности, а не через ходульные «идейные» лозунги на собраниях – в плоть и кровь каждого будущего ракетчика входило понимание того, что такое «войсковое товарищество»!

Излишне поминать, что в этой аварийной команде неизменно оказывался я. Да ещё Леша Даушев и Миша Савостьянов (всё – техникумовская братия). Мы шли, как правило, в первой пятерке. Проверяли на себе, как лежат билеты, какое настроение у экзаменатора, как он задает дополнительные вопросы. По выходе – доводили эти особенности до группы. С одной стороны, это, конечно, дополнительные хлопоты. Мы уходили из учебного корпуса только вместе с «последним на снаряде». Но с другой стороны – это приносило и весомые дивиденды. Дело в том, что, как известно, незанятый работой солдат – «разврат и коррупция» ©. Поэтому курсантам, сдавшим экзамены, немедленно находилась работа: драить казарму, мести двор, чистить снег (ежели зимой), да мало ли чего. Но тех, которые тряслись перед заходом на экзамен, не трогали. А вместе с ними не трогали и аварийно-спасательную команду.

В первой пятерке на экзамен заходил всегда еще один выпускник техникума (строительного) – Витя Шалимов. Пунктуальный, толковый, настойчивый, неизменно хладнокровный, выдержанный. Но он с первого дня в училище держался особняком, ни с кем не дружил. И помогать никому не хотел. И после успешной сдачи экзамена просто уходил. Сдавал он всегда на отлично и закончил училище с золотой медалью. Но его никто из однокашников никогда не вспоминал. Никак.

К слову сказать, эта дополнительная нагрузка на наиболее успевающих курсантов командованием курса всегда замечалась и поощрялась. Начальник курса всегда с особенным вниманием подходил к просьбам и нуждам отличников, шел им навстречу. И в училище по инициативе начальника училища генерал-майора Игоря Демьяновича Стаценко была организована система поощрения отличников учебы. В 1969 году в училище был введен «Пропуск отличника»: именная постоянная увольнительная записка для курсантов 2 – 3 курсов, подтвердивших звание отличника учебы в течение двух семестров подряд. Этот пропуск и повышал престиж отличника учебы среди сослуживцев, и скрашивал им тяготы казарменного бытия.

Кстати, генерал Стаценко был командиром ракетной дивизии на Кубе во время кризиса 1962 года. Так что у нас были толковые учителя.

122 учебная группа на стадионе УТБ. После занятий по автоподготовке. Сентябрь 1969 года.

Фото из личного архива автора.

Ну, бывали у нас, конечно, и другие командиры. Которым было откровенно всё равно, что происходит в казарме. Были и, вроде, добросовестные офицеры. Про таких высказался как-то Козьма Петрович Прутков: «Усердие все превозмогает!». А ещё:  «Усердие иногда превозмогает и рассудок!» Но всё это пошло на пользу. Жизнь не бывает расцвечена одной краской. Она разная. И люди в жизни встречаются разные. И хорошо, что мы могли наблюдать разные примеры.

В конце концов обстановка среди нас сложилась нормальная. Казарма стала для нас действительно домом. И это ясно видно на пожелтевшей фотографии нашей второй учебной группы, сделанной осенью 1969 года на стадионе второго объекта ВКИУ. Мы – на втором курсе. Всё ещё впереди. И никто из этих пацанов, развалившихся на пожухлой осенней траве стадиона, не ведает, что среди них 6 полковников, 14 подполковников, 4 кандидата наук… и 1 капитан. Всего один. А тогда – самый крутой из нас, гренадерского роста, балагур и весельчак, спортсмен, любимец женщин, музыкант. И, как обычно, именно он фатально не справился в конце концов с пагубной российской привычкой.