Литературная критика

Одна моя парижская знакомая, в высшей степени светская дама, правда
в уже весьма преклонном возрасте, но зато дочь «белого
русского», и не просто, а генерал-губернатора города N, жена
вице-президента Французского Национального банка и пр., пр.,
пр., как-то в приливе откровенности призналась мне, что без ума
от Александры Марининой: она прочитала буквально все ее
книги и даже чуть ли не выучила их наизусть,— настолько ей
нравится эта писательница!.. Ничего особенного, в принципе,
однако это признание застало меня врасплох, особенно если
учесть, что перед этим я битых три часа беседовала с этой
почтенной особой о превратностях судьбы Луи-Фердинанда Селина и —
самое печальное — уже успела презентовать ей экземпляр своего
романа. И вот это, последнее обстоятельство вызвало у меня
самую большую досаду, потому что я вдруг ясно поняла, что
поклонница Марининой мой роман уж точно читать не станет, а
просто-напросто выкинет его на помойку. Мелочь, конечно, но все
равно обидно! И в самом деле, почему бы этой благородной
даме не оповестить меня о своих вкусах в самом начале нашего
знакомства вместо того, чтобы пудрить мне мозги в течение
нескольких часов кряду?!

Впрочем, всерьез я, конечно же, и не думаю обвинять несчастную
старушку, хотя бы, потому что в ее поведении невозможно усмотреть
какой-либо умысел. Уж если кто и виноват в моей оплошности,
то, скорее всего, Селин! Раз беседы о нем стали сегодня
своего рода знаком хорошего тона в обывательской среде, то кого
еще обвинять, как не его? Искусство ведь существует для
того, чтобы вносить в этот мир хоть какую-то ясность, и главная
ответственность за это, само собой, лежит на гениях. А
получается, что ясность в описанную мной ситуацию внесла
Маринина, считающаяся автором откровенно бульварного чтива, тогда
как классик мировой литературы Селин, наоборот, все запутал,
и именно из-за него я лишилась экземпляра своего романа,
который, ко всему прочему, был у меня чуть ли не последним
оставшимся от ничтожно маленького тиража...

И это Селин! А что говорить о Данте, Гомере, Петрарке, Шекспире,
Бокаччио, Мольере, Сервантесе, Гете и, наконец, Иисусе Христе!
Сколько путаницы внесли в мир все эти личности! А сколько
напрасно потерянного времени, сил, бабок, книг и прочих
предметов обихода повлекла за собой вся эта путаница!.. В любом
случае, в наши дни только признание в любви к авторам
детективов, «женских романов» и прочей дребедени, да еще к
поп-исполнителям вроде Киркорова и Маши Распутиной способно хоть
что-то сказать о человеке окружающим, хоть как-то
охарактеризовать его умственные способности — все остальное не значит
ровным счетом ничего!

Подобное положение вещей невольно заставляет всерьез задуматься об
ответственности художника. Мне, например, кажется, что в
последние годы в России деятели культуры вообще не несут никакой
ответственности абсолютно ни перед кем и ни перед чем! И
это печально! Яркий пример — новый вариант текста российского
гимна, который, вроде бы, сочинен тем же самым человеком,
что и прежний текст, то есть Сергеем Михалковым. А кто сегодня
помнит хотя бы фразу из этого «нового» гимна? Лично я таких
не встречала! В то время как старые слова знают и не могут
забыть даже самые ярые противники этого произведения. В
результате, отечественные футболисты перед международными
матчами вынуждены, как дурачки, открывать рты, изображая, что они
якобы что-то там поют — грустное зрелище, прямо скажем. А
попробовал бы Михалков сочинить такой невыразительный текст в
43-м, когда ему его заказали в первый раз?! То есть все дело
в степени ответственности, которую способен испытывать
художник, оказавшись перед лицом различных жизненных
обстоятельств.

Этот пример прекрасно иллюстрирует мою мысль еще и потому, что в
данном случае один и тот же поэт, оказываясь в совершенно
разных условиях, был вынужден по крайней мере трижды сочинять
произведение на одну и ту же тему, да еще в строго определенном
жанре. И по мере того как бремя ответственности за конечный
результат его труда перед обществом и властью с него
снималось, понижалось и качество сочиненных им стихов. Этот
уникальный и, можно сказать, поставленный самой жизнью эксперимент
камня на камне не оставляет на точке зрения тех, кто
считает, что самым важным для художника является свобода
творчества. Главное — это ответственность!

Уникальность же нынешней культурной ситуации заключается в том, что
сегодня творцы искусства, возможно, где-то в душе и
побаиваются тех, кто у власти, или же там общественного мнения,
однако и представителям власти, и всем остальным людям вообще
глубоко плевать на качество их произведений. О какой
ответственности художника в таком случае можно говорить? Перед кем?!
И фигура Сергея Михалкова вносит едва ли не самую большую
ясность в понимание этой ключевой особенности современной
культуры — надо отдать ему должное! В этом отношении Михалков
значительно опережает и Киркорова, и Распутину, и даже
Александру Маринину, не говоря уже о Селине или же Данте...

Естественно, сама я всегда предпочитала книги Гомера и Данте книгам
Марининой, а с учетом сказанного выше, вероятно, вообще
никогда не могла бы позволить себе признаться в своей любви к ее
творчеству, даже если бы была дочерью генерал-губернатора и
имела мужа-банкира... Тем не менее, краем глаза мне
все-таки довелось видеть кое-какие куски телесериала, поставленного
по ее произведениям.

Само собой, только профессиональный следователь, каковым, как я
слышала, когда-то была эта писательница, в состоянии поведать
читателям, например, о коварных физиках, создавших особое
устройство, способное даже на расстоянии воздействовать на людей
таким образом, что те начинают проявлять немотивированную
агрессию. Это устройство было установлено на крыше одного
научно-исследовательского института, отчего в окрестностях
института резко поползла вверх кривая преступности...

Или же о том, как какая-то баба с дикими воплями выскакивает из окна
пятого этажа, прихватив с собой двоих своих малолетних
детей. Однако по какому-то чудесному стечению обстоятельств все
они остаются живы, правда, получают увечья. Мамашу
определяют в сумасшедший дом, а детей, соответственно, в интернат для
инвалидов. Между тем, по ходу фильма выясняется, что все
дети этой безумной бабы наделены какими-то сверхъестественными
способностями. Например, ее старшая дочка может пахать день
и ночь сразу на десяти работах и совсем не чувствует
усталости, что позволяет ей регулярно зарабатывать на передачи в
больничку братику и еще откладывать их ему на операцию... А
ее сестра и вовсе наделена экстраординарными способностями к
математике, из-за чего ее даже похищают мафиози, чтобы
продемонстрировать этого чудо-ребенка арабскому шейху, а потом
замочить — не совсем, правда, понятно почему, но в конце
концов все проясняется. Они хотят продать шейху новое научное
открытие некоего доктора по имени «дядя Саша», додумавшегося
особым образом облучать своих беременных жен, которых он
постоянно менял, причем исключительно в научных целях. Из-за
этого, собственно, несчастная мамаша и сиганула в окно вместе со
своими детьми в самом начале этой запутанной истории: после
того, как узнала, что она и ее дети являются жертвами этого
зловещего эксперимента...

Все это, безусловно, почерпнуто бывшим следователем из ее богатого
жизненного и служебного опыта, так как обычным людям, далеким
от милицейских будней, такое бы, наверное, никогда и в
голову не пришло...

Но больше всего меня поразило, что истинным alter ego автора
является вовсе не следователь Каменская, как мне почему-то все
время казалось (все-таки, тоже следователь), а некая
писательница с говорящей фамилией «Томилина», силуэт которой ближе к
концу сериала все чаще стал мелькать на заднем плане, а затем,
кажется, и вовсе потеснил главную героиню-следователя. И
вот эта писательница, в полном соответствии со своей фамилией,
оказывается, ужасно томится, а точнее, тяготится своим
нынешним положением. В частности, ее жутко раздражают всякие
амбициозные журналисты, которые не желают признать в ней
настоящую писательницу, несмотря на то, что ее талант уже признали
миллионы сограждан, о чем красноречиво свидетельствуют
гигантские тиражи ее книг. Короче говоря, насколько я могу
судить, писательница Томилина-Маринина в настоящий момент
переживает глубокий душевный кризис и всерьез тоскует об
элитарности... И должна сказать, только в тот момент, когда до меня
это наконец-то дошло, я впервые по-настоящему усомнилась в
умственных способностях этой дамы. Черт возьми, у меня,
например, этой элитарности хоть жопой ешь! О, я бы с удовольствием
с ней поменялась: элитарность в обмен на ее бабки, тиражи,
роль в сериале и, самое главное, волшебную способность
вносить окончательную ясность во все жизненные ситуации... Как
жаль, что это невозможно! А то мы могли бы встретиться
где-нибудь на границе, совсем как в фильме «Мертвый сезон», и
совершить change. Я очень хорошо представляю себе эту картину: вот
мы идем навстречу друг другу, постепенно ускоряя шаг, и
наконец, отбросив приличия, бросаемся бежать, каждая — к тому,
что ей так дорого и близко!