Литературная критика

***

От «Слова о полку Игореве» попахивает нафталином, какой-нибудь
Тредиаковский уже тоже нуждается в переводе на современный, Карамзин,
романтизм, народники, Гаршин, даже Чехов и Достоевский – все становится
архаикой. Однако устаревают не только произведения и их авторы,
но и целые жанры. Современный поэт, дабы не казаться смешным,
вынужден сам постоянно шутить и посмеиваться над собой. Ирония
– едва ли не главный симптом кризиса жанра. Но нет, вероятно,
ничего более замшелого и вышедшего из употребления, чем искусство
произносить лаконичные глубокомысленные сентенции, вбирающие в
себя полноту жизненного опыта говорящего. Даже не верится, что
именно так когда-то говорил Заратустра... Тем не менее, наступает
момент, когда хочется достать из шкафа покрытый вековой пылью
предмет из прабабушкиного гардероба, ибо он настолько устарел,
что его формы уже не говорят окружающим ровным счетом ничего.
Вот и я не вижу больше никакого смысла стыдиться своего умственного
превосходства над остальными и отказывать себе в удовольствии
облекать мысли в афористическую форму – никто все равно ничего
не заметит.

***

Если в споре вам не хватает аргументов, не бойтесь ссылаться на
авторитеты из далекого прошлого. Говорить можно все, что угодно,
так как покойники не способны опровергнуть фраз, которых они не
произносили. Например, «Никогда не лжет только тот, кто лжет самому
себе». (Оскар Уайльд). Или же, «Не стесняйся признаться вслух,
что ты кого-то не знаешь, тебя ведь тоже знают далеко не все».
(Бернард Шоу). «Утонченность, не отягощенная эстетизмом, чаще
всего свидетельствует о врожденной подлости». (Монтень). «Политиков,
которые постоянно не твердили бы о своем глубоком интересе к литературе,
можно встретить столь же редко, и даже гораздо реже, чем, писателей,
который не заявляли бы о своем полном безразличии к политике.
Однако лично я не разу не встретил ни одного конгрессмена, который
удосужился бы за всю свою жизнь прочесть больше десяти книг, или
же литератора, не знавшего поименно практически всех членов сената
и правительства». (Марк Твен).

***

Одним из неприятных следствий прогресса является то, что раньше
было умирать только страшно, а теперь еще и обидно. Так и не узнав,
каким будет новое поколение компьютеров и мобильных телефонов…
Поэтому надо побольше путешествовать в страны с развитой экономикой,
и тогда более молодые соотечественники не будут вызывать у тебя
никакой зависти, ибо их будущее станет твоим прошлым.

***

Женщины вынуждены краситься, напяливать на себя украшения, наряды,
делать прически, да еще, ко всему прочему, месяцами сидеть на
диете, отказывая себе буквально во всем – и все для того, чтобы
быть красивыми и нравиться мужчинам. А мужчинам все по фигу, особенно
тем, у кого есть бабки: можно быть жирным, как свинья, жрать,
пить, даже не мыться и ходить в расстегнутых штанах. Так не является
ли подобное служение красоте со стороны женщин знаком их рабской
порабощенности мужчинами, которым, наоборот, на эту красоту глубоко
плевать?! Вот и в искусстве. Одни могут себе позволить не особенно
заботиться о форме своих произведений и мнении окружающих, а другие
вынуждены постоянно стремиться к совершенству, только чтобы заслужить
одобрение читателей и похвалу критиков. Тогда стоит ли удивляться,
что в произведениях самых успешных современных писателей и художников
трудно обнаружить даже малейший намек на красоту! Как ни печально
это осознавать, но эстетизм в наши дни все больше превращается
в своеобразную религию слабых, наподобие христианства и прочих
архаичных верований.

***

Большинство людей, как разгонят с детства, так они и «мчатся»
до конца дней, можно сказать, по инерции. Причем эта инертность
мышления больше всего сказывается на письме. Когда человек говорит,
у него хотя бы иногда проскальзывают «живые» интонации и обычно
совершенно случайно. А в письме, как раз все наоборот: многие
изо всех сил стараются, стремятся высказать что-то остроумное,
почерпнутое из собственной жизни, а не из школьной программы и
книг, но, увы…. В этом отношении писатели мне всегда больше всего
напоминали автомобили, а точнее, тех, кого в них посадили, пусть
даже за руль. Мало кому удается затормозить и, тем более, повернуть
по-своему.

***

Не знаю чем это обусловлено, возможно, грядущим вступлением России
в ВТО, но культура у нас сейчас все больше напоминает компьютерную
программу, который каждый норовит побыстрее загрузить себе в мозг.
Многие даже не понимают зачем, но раз уж так принято. И естественно,
на халяву! Вот все и ищут какой-нибудь пароль или код, который
сделает их временную «демонстрационную версию» настоящей и принадлежащей
им по праву. А в Европе, где большинство стран уже давно в ВТО,
население и вовсе просто офигевает. Помню, в Париже я встретила
какую-то странную писательницу, точнее, не странную, а похожую
на обывательскую дуру. А она как будто почувствовала, что я сомневаюсь
в том, что у нее в голове все в порядке и правильно загружено,
и вдруг завела со мной беседу про Селина. Я даже опешила, так
как не ожидала, что он ей может быть вообще известен и, тем более,
хоть с какой-то стороны интересен. Однако она тут же заявила,
что у Селина ей очень нравится «Путешествие на край ночи», а все
остальное гораздо слабее. И тут все сразу встало на свои места!
Поскольку этот «пароль» про «Путешествие», которым так часто пользуются
французские обыватели, дабы продемонстрировать свою посвященность,
уже давно не работает. А меня, помню, так и подмывало ей тогда
сказать, что я могла бы помочь ей связаться с производителем и
владельцем прав, правда тогда ей придется оставить мне номер своей
кредитки…

***

Пытка скукой

Человеческий мозг устроен таким образом, что не выносит, когда
в него повторно пытаются загрузить одну и ту же информацию. Он
ее отторгает! Причем процесс этот достаточно болезненный. Попробуйте
кому-нибудь хотя бы в шутку начать объяснять, как ему после работы
следует добираться до собственного дома – он тут же начнет нетерпеливо
ерзать на стуле. Поэтому пытка скукой, вероятно, является одной
из самых изощренных. Я бы, например, на месте следователя, желая
расколоть подозреваемого, помещала того в специальную комнату
наподобие «музыкальной шкатулки», только вместо неприятных шумов,
скрежета железом по стеклу и громкой однообразной музыки запускала
бы записи с хорошо известной подопытному информацией о том, как
нужно заваривать кофе, варить яйца, заказывать книги в библиотеке
или же покупать жетончики в метро. Уверенна, долго бы он не выдержал.

С некоторой грустью приходится констатировать, что если вы получили
более-менее сносное образование, кое-что прочитали etc., то вам
явно не повезло, и на протяжении своей жизни вам в той или иной
мере придется постоянно подвергать себя подобной пытке. С юных
лет вы будете наблюдать, как окружающие вас люди сначала очаровываются,
а потом разочаровываются в коммунизме, перестройке, демократии,
приватизации, западном образе жизни, постмодернизме, гербалайфе,
авангарде, любви, мужчинах, гламуре, честности политиков, духовности
высшего общества, экранизациях Булгакова и Дэна Брауна и, наконец,
людях вообще. Причем делают это они всегда почему-то неизменно
гораздо позже, чем вы, а «слово» им всегда предоставляется чуть
раньше, поэтому вам остается только дергаться, сидя на стуле перед
телевизором, не в силах его раз и навсегда вырубить, как и покинуть
помещение, в котором вы волею судьбы почему-то оказались заперты.
Помню, когда-то в помещении Казанского собора располагался музей
религии и атеизма, где, среди прочего, была просто замечательная
экспозиция, посвященная разного рода орудиям пыток: всякие там
дыбы, «испанские сапоги», «ведьмины кресла» с гвоздями, пугающего
размера щипцы, кандалы, клинья, ножи, ножницы, иглы… Этот музей
всегда был одним из моих самых любимых ленинградских музеев. В
детстве я могла проводить там целые дни, до самого закрытия, и
никогда не уставала от созерцания всех этих замечательных предметов.
Не знаю, что стало с ним теперь. Скорее всего, он закрылся, так
как Казанский собор вернули церкви. Но если бы он сейчас существовал,
то я бы обязательно добавила туда еще и фигуру человека, намертво
привязанного к абсолютно мягкому и комфортному креслу, безо всяких
гвоздей, но расположенному напротив постоянно включенного телевизора.
Восковое лицо этого господина было бы отмечено печатью глубочайшей
скуки и отвращения…

Мне много раз приходилось видеть, как зрители с остервенением
громко хлопают сиденьями кресел, покидая фильмы и спектакли, которые
они не в состоянии досмотреть, однако подлинная причина их раздражения
им самим часто так и остается неясной, поскольку определения типа
«плохой фильм» или «бездарная книга», на самом деле, мало что
объясняют. Причина же чаще всего заключается все в той же избыточности
информации. Вот только что случайно натолкнулось в популярной
среди петербургских домохозяек газете с телеанонсами, как один
совсем незлобный и безобидный журналист вдруг взял, да и ляпнул
«французский актер Ален Делон». Ерунда казалось бы. Что тут такого?
Но все далеко не так просто. Хотя сам этот журналист, скорее всего,
даже и не подозревает, что мог одним только этим уточнением «французский»
задеть самолюбие читателей газеты, пусть даже не слишком просвещенных
в вопросах кино, но, наверняка, считающих для себя унизительным
держать у себя дома газету со статьей, предназначенной для совсем
уж полных профанов, которым не известна не только основная профессия,
но и национальная принадлежность Делона. Приведенный мной пример
несколько «из другой оперы», однако именно такими «ненавязчивыми»
уточнениями, пояснениями и деталями всегда бывают переполнены
самые ужасные книги и фильмы, дочитать или досмотреть которые
до конца обычно бывает просто физически невозможно. Столь же непросто
некоторым людям бывает дожить до конца и собственную жизнь.

Присутствие подобной избыточной информации в искусстве – одна
из самых характерных отличительных черт плохого стиля, который
для писателя и художника является примерно тем же, что дурное
воспитание для обычных людей. Все относительно, естественно. Хорошее
воспитание, как и стиль, всегда предполагают следование правилам
какого-то определенного круга людей. И упомянутый мной выше журналист
задел эстетические вкусы исключительно читателей своей газеты.
Причем сделал это, нисколько не сомневаюсь, абсолютно не нарочно.
Забавно, что и плохой писатель, и дурно воспитанный человек редко
кого-либо намереваются специально обидеть и к окружающим чаще
всего относятся вполне добродушно. Поэтому все это, разумеется,
не стоит путать с сознательным эпатажем, дендизмом и т.п. Мало
того, описанная мной выше «жизненная школа» или же, иначе говоря,
длящаяся годами пытка скукой, вполне способна превратить современного
художника в утонченного стилистического садиста, который будет
настроен к окружающим его людям далеко не столь благодушно, как
они к нему. Ибо на их непосредственную любовь и благожелательность,
увы, ему действительно очень трудно ответить чем-либо иным, кроме
отвращения и ненависти. Во всяком случае, я сужу по себе самой.
Иногда мне кажется, что, когда я сажусь за письменный стол, то
в руках у меня вовсе не перо, шариковая ручка или там «клавиатура»,
а настоящий скальпель, которым я сейчас начну резать по живому,
дабы вырывать кишки и другие ценные органы у всех этих надоедливых
жалких людишек, которые случайно или же из-за глупого любопытства
когда-нибудь решат открыть мои книги. Может быть, поэтому я никогда
и не считала себя писательницей, а, скорее, кем-то вроде денди,
хотя в применении к женщине это слово и звучит несколько странно.
Но, в конце концов, денди – это тот, кто, как правило, ведет себя
крайне плохо, однако его воспитание мало у кого вызывает сомнение,
даже если кто-то и пытаются публично поставить ему в вину именно
дурные манеры. На самом деле, в глубине души все всегда чувствуют,
что тут что-то не так: не так, как обычно, хотя вилка вроде и
выпала из руки, а чашка упала со стола…

В этом, собственно, заключается и главное отличие денди не только
от посредственных писателей и дурно воспитанных людей, но и от
так называемых гениев. Во-первых, денди – человек без определенного
рода занятий, и ему совсем не обязательно быть писателем, например.
По этой причине в нем и соединяются две эти вещи: стиль и манеры.
Без дендизма их природу вообще было бы просто невозможно понять!
В подобной универсальности, видимо, заключается и разгадка личности
денди, который с точки зрения каждой определенной группы всегда
может быть подвергнут осуждению за неумение себя вести или же
плохое владение стилем, хотя бы потому, что сам он ни к одной
из этих групп не принадлежит. Зато, если уж он берется за перо,
то никогда не употребит этого банального интеллигентского «мы»,
а выразит свою мысль примерно так: «Чем меньше женщину они любят,
тем легче нравятся они ей». Ибо так, и только так, можно до конца
продемонстрировать свое презрение к житейской мудрости всех этих
недоумков, постигших очередной секрет полишинеля: в данном случае,
как нужно нравиться женщинам. Почувствуйте разницу, так сказать!