Проза

У преподавателя трудового обучения Ивана Фомича обнаружи-лось
странное недомогание. Сперва оно представляло собой легкое го-ловокружение,
этакий по-своему даже приятный шумок в черепушке. Потом шумок
стал усиливаться, а иногда Ивана Фомича чуть пошаты-вало, будто
только что махнул он не то грамм сто пятьдесят, не то даже два
раза по столько. Доктор сказала: что-то с сосудами, прописала
кучу таблеток и велела больше лежать.

Из поликлиники Иван Фомич потопал ближним путем – через железнодорожное
полотно, потом вдоль насыпи, обильно поросшей бурьяном, и далее
мимо окошка приема стеклотары, где уже толклись жаждущие опохмелиться
со всего поселка.

Тут Иван Фомич обычно чуть прибавлял шагу и даже несколько напряженно
устремлял взгляд в противоположную сторону – чтобы не провоцировать
земляков на холостые призывы. Мужиком он был справным, но почти
не употребляющим, а в Большаках без потери лица таковыми могли
являться разве что язвенники да еще дачники из город-ских.

Но на сей раз все сложилось иначе: Иван Фомич, к собственному
удивлению, даже внимательно оглядел страждущих – не найдется ли
кого из знакомых. Под старым кленом догонялись пивом работяги
с ле-сопилки, и наш герой, не долго думая, пристроился к ним четвертым.
Быть довеском по жизни ему было не привыкать, их с супружницей
прозвали даже “вагон и маленькая тележка”; не подумайте, что под
те-лежкой имелась в виду могутная и горластая Зинаида Макаровна…

Мужики было поглядывали на малопьющего компаньона с по-дозрением,
пока Иван Фомич не сообразил объявить, что с утрева уже принял,
отчего теперь ему «хорош».

Тут-то он и оценил все преимущества своего нового положения. Во-первых,
весь день у него было приподнятое настроение. Оно сопро-вождало
Ивана Фомича повсюду, где бы он ни находился и что бы ни делал:
управлялся ли с рубанком во дворе, откликался на настойчивые призывы
супруги к столу или, воздев на нос очки, принимался за изуче-ние
послеобеденной газеты… Даже когда он дремал, ритуально на-крывшись
этой самой газетой, его посещали беззаботные сны, какие бывают
только у счастливых людей, да и то в юности…

Это новое состояние не имело ни цвета, ни, что особенно важно,
запаха. После него также не бывало похмелья, наконец, оно не обуслав-ливалось
утаиванием неких сумм из семейного бюджета, и, соответст-венно,
не отягощалось изнуряющим чувством вины.

Теперь Ивану Фомичу, человеку дотоле, скорее, замкнутому, все
время хотелось находиться среди людей, быть в центре их внимания.
И

тут обнаружилась еще одна черта Ивана Фомича, крайне важная в
кон-тексте описываемых нами событий: он стал совершенно невоздержан
на язык, разохотившись резать правду-матку, не взирая на лица
и обстоя-тельства.

Первыми почувствовали неладное алкаши: их новый кореш ока-зался
чересчур монологичен да к тому же нетерпим к чужому мнению. Куда
было податься бедному Ивану Фомичу с такими ярлыками? Ну разумеется,
в родную школу.

Как-то на родительском собрании он попросил слова, чтобы сво-им
заплетающимся языком поблагодарить присутствующих. За что – спросите
вы. А за пофигизм. Если конкретнее – за то, что, ровным сче-том
ничего не зная о моральных качествах Ивана Фомича и его коллег,
эти люди доверяют им воспитание собственных детей.

Коллеги, еще не подозревающие о своеобразной «сыворотке правды»,
зародившейся в организме Ивана Фомича, в тот же день уст-роили
разбор полетов, а для пущего эффекту позвали инспектора из РОНО.
Нашему же смутьяну только этого было и надо. Школьному завхозу,
взявшему обличительное слово первым, он не дал и рта рас-крыть.
«Зря ты, Михалыч, украл краску, выделенную на ремонт, сейчас,
– попенял приятелю Иван Фомич. – А ежели теперь на рекреацию не
хватит? Не мог, что ли, подождать, как обычно?».

Дородной француженке, попытавшейся было заступиться за де-веря,
Иван Фомич не без оснований указал на то, что шерстяные рейту-зы,
в которых она практически бессменно входит в класс вот уже не-сколько
лет, дискредитируют саму идею модернизации отечественного образования.
Пользуясь случаем, Иван Фомич просветил коллегу, что из-за экстравагантной
одежки ее называют Жопопотамом, причем не только ученики, но и
некоторые учителя. В ответ на это произошло и вовсе неожиданное:
рыдающая француженка, не сходя с места, стянула с себя злосчастные
рейтузы, чтобы тут же швырнуть их в лицо …нет, не правдорубу,
а директору Михаилу Ермолаевичу с криком: «Это все из-за тебя,
жмот проклятый!». После чего уже директорская половина, она же
завуч начальных классов, молча встала и вышла из кабинета, грох-нув
дверью так, что хомяк в живом уголке, в ужасе наблюдавший эту
сцену, подпрыгнул вместе с клеткой.

Не менее примечательной оказалась фраза, с которой наш герой нетвердой
походкой покинул высокое собрание. «Буду за вас бороться, – доверительно
сообщил он потрясенным коллегам. – Я не дам вам по-гибнуть».

Странная болезнь меж тем прогрессировала. Для несовершенных современников
Ивана Фомича тут наступили и вовсе черные дни, осо-бенно когда
доморощенный робеспьер гордо напяливал красную повяз-ку и выбирался
из своей мастерской дежурить по вестибюлю. Излюб-ленные герои
его филиппик в такие минуты отсиживались по кабине-там, а завидев
вдалеке серый халат, попросту бросались наутек. Но рано или поздно
Ивану Фомичу, прихватив несчастного за пуговицу, – чтоб не упустить
добычу да и не завалиться самому – все же удавалось озна-комить
того, так сказать, с гласом демократической общественности.

Думаете, Ивана Фомича не пытались привлечь по этому самому делу?
Но анализы все, как один, почему-то показывали: не вязавший лыка
скандалист трезв, аки стеклышко. Всем стало ясно, что у Ивана
Фомича появились могущественные покровители, оттого-то ему и море
по колено.

Понятно, что нашему герою была уготована незаурядная поли-тическая
карьера, по крайней мере, местного масштаба. Но… однажды «скорая»
увезла его прямо с урока. Вернулся Иван Фомич только через месяц
– тихим, будто пришибленным, каким его уже никто и не пом-нил.
«Залечили!» – шептались вокруг. И действительно, бывший прав-долюб
теперь лишь безмолвно взирал на происходящее выразительны-ми,
немыслимо печальными глазами. Не мудрено, что вскоре, к удовле-творению
своих недавних жертв, он и впрямь стал прикладываться к бутылке.

Нынче Иван Фомич под присмотром супруги раз в месяц от-правляется
в райцентр, где посещает общество анонимных алкоголиков, открытое
при городской рюмочной. Это своего рода клуб общения ме-стных
чудиков. Не представляясь, они толкают здесь друг перед другом
речи о судьбах Отечества и правах человека, а заодно и в меру
выпива-ют…