Проза

Начало

Окончание

4

Домой добрался под утро. Светлана с Маринкой еще спали. Открыл дверь
своим ключом, на цыпочках прошлепал мокрыми ногами на
кухню, достал оставшуюся со дня рождения красивую из матового
стекла бутылку водки. Налил в стакан. Не раздумывая, выпил.
Даже «Абсолют-курант» теперь был не в радость.

Еще только всерьез приступая к бизнесу в сфере фотоуслуг, он
частенько задумывался о возможном рэкете, особенно когда слышал
жуткие истории о наездах на частные ларьки и сгоревших
магазинах, но фотобизнес в меру своей специфики казался ему чем-то
другим. По крайней мере, не таким опасным, как, скажем, та же
торговля. Да и судьба до поры до времени хранила его. И он
уже уверовал, что рэкет обойдет его стороной: что можно
взять с фотографа на выезде, если львиная доля доходов уходит на
пленку и химикаты, а остаются считанные гроши?

Потом, когда удалось приобрести собственную видеокамеру «Панасоник»,
дела пошли лучше, но появились конкуренты. Одним словом,
если бы не эта опрометчивая поездка на авторынок, то никто
никогда бы его не вычислил, никто не тронул. Отдыхал бы он с
женой на далеком гостеприимном Кипре. Пил дорогую шведскую
водку и удовлетворял свою любовную страсть с первой в городе
красавицей. А что теперь? Покорно платить дань этим узколобым
ублюдкам? Ладно бы хоть серьезные бандиты были, чтоб с
золотыми цепями на шеях, с сотовыми телефонами в карманах,
костюмах от Кардена, а то ведь отморозки какие-то. Шпана уличная.
Шелупонь. Хотя, что он против них может?

Евгений опрокинул еще одну стопку, закусил кусочком лимона. В
который уже раз вспомнился Кипр. Закутавшиеся в облаках горы
Тродос. Ласковые волны бескрайнего Средиземного моря и роскошные
пальмы вдоль песчаного берега. «Гуд монинг!» – с почтением
приветствовали их живущие в соседнем номере чопорные
англичане. «Хай!» – кричали совсем еще девчонки, не то студентки, не
то учащиеся колледжа, нагрянувшие на Кипр на время летних
каникул. Не экономя ни на пиве, ни на так полюбившемся ему
белом вине «Афродита», по полтора кипрских фунта за бутылку,
ни на прочих удовольствиях жизни, Евгений, как и прочие
европейцы, чувствовал себя легко и непринужденно, за что Светлана
чуть ли не изо дня в день пилила, как пила.

Совковость выдавала ее во всем. В ресторане она старалась сэкономить
на напитках и чаевых. Питьевую воду покупала только в
супермаркетах в больших бутылках. А в компаниях с
соотечественниками, если Евгений перебирал со спиртным, начинала толкать в
бок. Но самое страшное, что весь перелет на ТУ-144 бубнила о
том, что о ней могут подумать в школе коллеги, когда она
придет на работу в норковой шубе. Ведь в гардеробе ее не
оставишь, а если раздеваться в учительской, то на нее будут косо
смотреть. С Иришкой надо было ехать. Вот с кем все было бы
хорошо!

Весь последующий день Евгений мотался по детским садикам, где по
договоренности с родителями фотографировал детишек
подготовительных групп. На выходные подвернулись две свадьбы: одна с
венчанием, другая с выездом на «зеленую». Обе снимал на видео и
на «Nikon». А когда среди гостей на одной из свадеб
приметил бывшего одноклассника, а ныне заместителя начальника
уголовного розыска Валентина Жигунова, пользуясь свободной
минутой, подсел к нему, чтобы поговорить за жизнь. Валька был уже
изрядно поддатый, и сидящая по другую сторону жена то и дело
дергала его за локоть:

– На нас же люди смотрят.

– Пусть смотрят. Вот мы сейчас с моим бывшим одноклассником Женькой
Куликовым выпьем по стопочке – и все. Правильно я, Жека,
говорю?

– Правильно, Валентин. Устал, наверное, с криминальным элементам воевать?

– Поработаешь с мое, устанешь. Это тебе не с видеокамерой по свадьбам бегать.

– Махнемся?

– Поздно. К тому же, сразу налоговая инспекция навалится, рэкет наедет.

– А что, у нас в городе и рэкет есть?

– А где его нет?

– И трудно этих рэкетиров выловить?

– Выловить-то нетрудно, посадить тяжело, – словно задетый за живое,
разговорился Жигунов. – Ведь все происходит, сам понимаешь,
без свидетелей, а пострадавшие из-за страха перед бандитами
молчат. Уголовники – народ тертый, знают, чем страха на
человека напустить. То стекла в машине побьют, то дачу подпалят,
а то и накостыляют где-нибудь в темном переулке. На суде у
них адвокаты, знающие все ходы и выходы. Так что рэкетиры
для нас лишняя головная боль. А ты чего спрашиваешь? Наехали
уже, что ли?

– Пока бог миловал, – соврал Евгений.

– Если наедут, не стесняйся, заходи, чем можем – поможем.

После того разговора с Жигуновым Куликов окончательно передумал
обращаться в милицию. Сначала вроде бы и был такой порыв, да
вскоре прошел. Ведь для ментов его беда – дело чужое, одно
слово – работа. А у него жизнь, одна единственная, другой никто
не предложит.

Но когда во дворе снова объявилась знакомая «Ауди», он решил все же
так просто вымогателям не сдаваться, а, если получиться, то
и пошантажировать их тоже. Быстренько наладил видеокамеру и
заснял из окна всю троицу: сутулящегося, словно под грузом
предстоящих судимостей, Моденова, тупоголового жлоба Вовчика,
вечно молчаливого – за все время ни одного слова не
обронил, – водителя и даже номера машины. Получилось все как в
детективном фильме.

На звонок в дверь открывать не стал. Выждал, пока гости вернутся в
машину, настроил видеокамеру на съемку интересующего объекта,
а потом поднялся на чердак, глотая пыль, пронесся в крайний
подъезд, откуда и вышел во двор. Побродив немного возле
ларьков, вернулся во двор и подошел к иномарке.

– На ловца и зверь бежит! – обрадовался Вовчик. – А мы уже давно тебя поджидаем.

– Разрешите полюбопытствовать: с какой целью сегодня? – стараясь
держаться независимее, спросил Евгений.

– А цель у нас одна-единственная, рабоче-крестьянская, – когда
Евгений занял место в машине, продолжал Вовчик. – Деньги ваши
будут наши! Как в школе учили? Экспроприация экспроприаторов.

– Помню, проходили: требование передачи личного имущества граждан
под угрозой насилия, совершенное организованной группой лиц,
неоднократно...

– Заткнись, сука! – Вовчик ударил сидевшего на переднем сиденье
Евгения в затылок чем-то тяжелым, металлическим, и, теряя
сознание, тот так и не узнал, что попал в объектив снимающей его
видеокамеры.

Очнулся он оттого, что на голову лилось что-то теплое. Чтобы
привести его в чувство, Моденов решил на него помочиться.

– Вставай, ублюдок!

Евгений едва приподнялся с земли, туго припоминая, что же с ним
произошло. Вокруг какой-то лес, поросший кустами овраг, глина.
Голова кружилась, хотелось лечь.

– Ну что, знаток уголовно-процессуального права, оклемался? – Вовчик
с ловкостью иллюзиониста достал выкидной нож, нажал кнопку.
Выскочила холодная сталь лезвия. – Или ты, как нормальный
человек, соглашаешься ежемесячно отстегивать нам по сто
баксов, или мы с Моденом сейчас сыграем в игру-угадайку. Веселая
такая игра получится, в которой Игорь попробует угадать, чем
ты сегодня позавтракал, а затем я вскрою твой желудок и
проверю, насколько он ошибся. Вот только ниток зашивать твои
кишки мы, к сожалению, с собой не взяли. Так что не обессудь.

– Я согласен.

– Что согласен? Смотри, как быстро согласился!

– Согласен платить.

– Вот и договорились. Не ты первый, не ты последний. Деньги – дело
наживное, а жизнь – одна. За бабками к тебе будет приезжать
Игорек, а чтобы не вышло случайных накладок, напиши ему
расписку, что берешь в долг штуку баксов. С ней и нам спокойнее,
и ты целее.

Дома Евгений первым делом кинулся к видеокамере, но оказалось, что
жена убрала ее в коробку. Дура! Тупица! Даже не
поинтересовалась, что там снято. А он, лежа в холодном лесу на земле,
думал, что его уже хватились, подняли на ноги ОМОН, объявили
план «Перехват»... Ведь вот они, эти бандитские рожи! Вот
номер машины! Все снято! Даже как ему по затылку двинули.
Останавливай «Ауди» – и надевай всем наручники! Но у учительницы
химии даже не хватило фантазии просмотреть отснятую пленку.
Идиотка с высшим образованием!

5

От грызущей его обиды Евгений ушел из дома. Просто так, на улицу. А
когда намотался бесцельно по городу, загрузил из
холодильника в багажник разных там красивых баночек с паштетами и
маринованными огурчиками, фруктов, естественно, бутылочку
шампанского и покатил к дворцу спорта «Лазурный» встречать даму
своего сердца.

Иришка выпорхнула из шейпинг-клуба, словно девочка с обложки
журнала: роскошный белый плащ, умопомрачительная шляпка, черные
колготки. Упасть и не встать. Остаток дня и ночь они провели у
нее. Пили шампанское. Пили водку. Пили водку с шампанским –
«Белый медведь» называется – ударная, надо признать, штука!
Смотрели по видаку «Эммануэль» с обворожительной Сильвией
Кристель в главной роли. Но даже опытная Эммануэль уступала в
своих сексуальных фантазиях Иришке. Искупав полупьяного, но,
как еще никогда возбужденного Евгения в ванной, она
предложила ему заняться «клубничкой» в полном смысле этого слова.

– Как это? – не понимал тот, стараясь прикрыть свой детородный орган простыней.

– Очень просто, – раскладывала по его загорелому на Кипре телу
спелые ягодки клубники, – веселилась любовница. – Сначала я
превращу тебя в клубничную полянку, а потом приду собирать ягоды.

И с поцелуями она стала собирать ягоды в рот. Это было нечто
обалденное! Как там у Есенина? «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?».
Но это был не сон, а тысяча первая ночь его очаровательной
Шехеризады. Лежать бы сейчас Евгению где-нибудь в канаве с
выпотрошенными в траву кишками, а вот и нет, лежит он с
первой в городе красавицей, которая собирает на его теле
клубнику, а натыкается на разбуженный прикосновениями ее губ
гриб-боровичок.

Покидая утром Иринину квартиру, Евгений передал девушке видеокассету:

– Сохрани! Но если со мной что-нибудь случится – отнеси в горотдел,
майору милиции Жигунову.

– А что здесь?

– Он знает.

И все же Евгений не очень-то надеялся на помощь Жигунова. Куда
надежнее было бы заручиться поддержкой другого одноклассника,
Сереги Клещева, больше известного в городе по кличке Клещ.

Полгода, как Клещ вернулся со строгача, но за этот срок они уже
дважды встречались с ним в ресторане. Евгений, естественно, в
качестве фотографа, а Сергей Иванович в качестве дорогого
гостя, эдакого свадебного генерала. Матерые уголовники нынче
тоже в почете наряду с народными избранниками.

Жил Клещ с одной молоденькой бабенкой, тоже, говорят, сидевшей, в
малосемейке. Тихо жил, особенно не высовывался, но держал в
руках всю мелкую шпану. Евгения он узнал сразу, поздоровался
за руку, провел на кухню:

– Выкладывай, с чем пришел.

Евгений выставил на стол пол-литровую бутылку «Арагви».

– Чудак-человек, я не об этом.

И тогда Евгений подробно выложил всю приключившуюся с ним историю.
Умолчал только о том, как на него помочились в лесу, у
блатных такие дела западло. По ходу повествования они выпили по
две стопки армянского коньячку. Больше Клещ не стал. Видно,
последняя сидка резко подорвала его здоровье: врачи поставили
диагноз – туберкулез в открытой форме.

Клещ сидел напротив него худощавый, небритый, в черной майке. Руки
расписаны татуировками, как в Третьяковской галерее. Евгений
в них все равно ничего не смыслил, но выколотые на
предплечье решетка, кинжал и ветка розы ему понравились. На самом
плече была прописная латинская буква «D», тигр, прижимающий
лапой человеческий череп, корона и картежная масть. Тоже
красиво! И вообще Серега был своим человеком, и, если уж кому и
платить, то лучше Клещу, чем какому-то там Модену.

– Значит, говоришь, наехали на тебя? Тачку забрали, деньги трясут.
Но ведь и мы за здорово живешь в разборку не полезем.

– Половина денег будет твоя. Плюс машина. Зачем мне две? Только бы
этих беспредельщиков укоротить!

– Хорошо говоришь, беспредельщиков. От них и на зоне одна буза. Не
уважают воровской закон. Но и мои ребята, не зависимо от
исхода дела, любят предоплату. Времена нынче такие: не верят на
слово, а денежка в кармане – она что живому, что мертвому
сгодится. Как выглядели эти отморозки?

Евгений подробно обрисовал Вовчика, полагая, что он в этой компании
главный, затем приступил к портрету Модена.

– Скуластый, раскосый губошлеп говоришь, – задумался Клещ. –
Тепляковские это, одним словом, шушера. Но вся беда в том, что у
твоего Модена на «семерке» или, как принято писать на
конвертах, в учреждении ОУ-7 его старший братан чалится, Сашка. И
надо сказать, весьма авторитетный урка, из чего следует, что
связываться с младшим Моденом мне не с руки. Не дай Бог, кто
из моих пацанов на «семерку» попадет, тут же опустят. Вот
если бы ты с самого начала под нашей крышей ходил и в общак
бабки отстегивал, а они в качестве подогрева на зону шли,
тогда другое дело. А тут, брателло, сам понимаешь, против лома
нет приема.

После визита к Клещу Евгений приуныл. Замкнулся в себе. Он понял
одно, что никто ему теперь не поможет, и всерьез задумался о
перемене места жительства. Но Светлана и слышать об этом не
хотела. У нее здесь школа, трудовой коллектив, к которому она
привыкла, да еще выпускной класс на носу. Никуда она не
поедет! Второй месяц зарплату не платят, а ей хорошо! И Маринке
здесь нравится. И теща рядом. Как слепые котята, не видят,
что угроза нависла над семьей.

Единственной отдушиной в этой беспросветной жизни оставалась Иришка.
Она была готова поехать с ним хоть в тундру к оленям, хоть
в пустыню к верблюдам. Куда угодно, лишь бы вдвоем. И вот
тогда он принял самое тяжелое решение в своей жизни –
развестись с женой. Если дура – это надолго. Ирина хоть и одобрила
его решение, но попросила не спешить, хотя бы скопить на
первое время денег. Ведь не с пустыми же руками отправляться в
свадебное путешествие.

Евгений продал гараж, машину, кое-что из вещей. Вырученные деньги
переводил в баксы и держал у Ирины дома под линолеумом на
кухне, чтобы в любой момент начать новую жизнь. Но когда
Светлана заметила пропажу одной из привезенных с Кипра шуб, то
закатила такую истерику, что его чуть не хватил паралич. Тотчас
же, как пожарная машина по вызову, примчалась теща. А следом
за ней и тесть: куда без него? И поднялся такой гвалт, что
бедные соседи стали стучать в стену, чтобы они, наконец-то,
унялись.

Собрав выставленные на лестничной площадке вещи, Евгений, не долго
думая, окончательно перебрался к Ирине. Скандал только
ускорил затянувшуюся развязку. Они со Светланой уже давно были
друг другу чужими людьми.

С Иришкой все было совсем по-другому, она понимала его с полуслова.
«А видно, и в самом деле нет худа без добра, – рассуждал он.
– Ведь если бы не рэкет, то он так никогда и не изменил
свою судьбу, и всю жизнь проторчал возле юбки своей примитивной
учительницы». А с Ириной он наконец-то почувствовал себя
настоящим мужчиной.

И вот однажды, когда улицы начали тонуть в неоновых распятиях, ему
как бы случайно попался Валька Жигунов. Не майор, а
оказывается уже подполковник, да к тому же еще и начальник уголовного
розыска. Новую звездочку решили тут же обмыть. Взяли в
ларьке бутылку водки и прямиком в кабинет Жигунова. Закусывая
после первой стопки, Жигунов, как бы невзначай вспомнил:

– Ты, если мне не изменяет память, как-то всерьез интересовался, как
мы рэкетиров ловим. Могу тебе, как специалисту по
видеосъемке одну нашу касетку показать. Любопытное, надо признать,
кино получилось.

– Валяй!

Жигунов включил видак.

Сначала шла какая-то отвратительно снятая ерунда: улицы, дома,
редкие прохожие, но когда на мониторе появилась знакомая «Ауди»,
Евгения прошиб пот. За рулем сидел младший Моденов в
спортивной курточке, а рядом с ним... О Боже! Рядом, привалившись к
нему, как к отцу родному, восседала Ирина Савельева!

– Этого не может быть! – закрыв лицо руками, заплакал Евгений.

– Может, Женя, – Жигунов потрепал его по плечу. – Баба с возу –
кобыле легче. Не так ли? Еще два-три дня вашей сладкой жизни – и
твой обезглавленный труп таскали бы по загородной свалке
голодные псы. Выходит, не зря менты свои деньги получают. А ты
сомневался. Пиши, давай!

– Что писать? – Евгений все еще тупо смотрел на погасший экран.

– Как что? Заявление на имя начальника уголовного розыска, на меня
так сказать, Валентина Игоревича Жигунова.