Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Город N упорно воображал себя столицей. И граждане здесь почему-то
очень трепетно относились к своей жилплощади, полученной,
видимо, мучительно трудно. В каждом постороннем, даже временно
оказавшемся на их территории, они видели потенциального
захватчика. Просто появлялась возможность ощутить себя
обладателями чего-то очень ценного и неожиданно самоутвердиться.
Народ-то у нас загнанный, не привыкший безнаказанно владеть чем
бы то ни было и поэтому не очень знает, как себя вести в
непривычной ситуации. Нервничать начинает и преувеличивать
важность происходящего. Причем, от масштабов происходящего
степень нервозности не зависит. Психологически, по сути дела, в
городе N все были равны – и успешные олигархи, внезапно
ставшие имущими все подряд, и люди не очень успешные, и совсем
безуспешные. Как только представляется повод ощутить себя,
пусть даже ненадолго, хозяином чьего-то положения – начинают
происходить истории, одна другой забавнее.

Так получилось, что какое-то время я руководила телевизионной
информационной программой города N. Программа так и называлась
«Столичные новости». Что подчеркивало ее значительность. У меня
было 50 подчиненных, не было места для проживания, так как
приглашение в N произошло быстро и почти случайно, и языка я
не знала. Вернее, знала, но очень приблизительно. Смысл
понять могла, а вот сама что-то рассказать или написать – с
большими сложностями. Так что я руководила программой о жизни
чужого мне города на языке, которого не учила. Это не мешало
мне редактировать тексты и внушать прописные истины молодым
журналистам, которые язык знали, но не умели его толком
применить. Как-то у них все очень сложно и запутанно получалось.
Мысль ускользала и непонятно, про что они, собственно,
рассказывают. Директор телекомпании, профессиональный психопат и
фотограф, своей манерой встряхивать головой и смотреть
прищурившись, напоминал артиста Юрия Каюрова в
кинематографической версии образа вождя мирового пролетариата. Только
попроще. Он требовал от меня принципиальных изменений в программе и
почему-то постоянного присутствия на работе. С небольшим
перерывом на сон. За это он пообещал мне квартиру в городе N,
но через два года. Зачем мне это было нужно – не очень
понятно, но я решила преодолеть сложности и испытать себя. С
энтузиазмом воспитывала молодежь, боролась с режиссерами,
операторами, водителями и гримерами. За современный подход и
качество. Я вообще люблю заниматься телевидением. Привыкла.

Процесс борьбы за качество усложнялся тем, что одновременно я должна
была где-то жить все эти два года и не умереть от
перенапряжения. Вот тут-то мне и пришлось на практике познакомиться с
психологией жителей столицы новоиспеченного Независимого
государства.

Предполагалось, что процесс обустройства будет подкреплен друзьями
детства, Пашей и Таечкой, располагавшими просторной квартирой
с большим количеством комнат, одна из которых будет мне
отведена. Но не тут-то было. Таечка с первого же дня стала
ежедневно и подолгу выяснять, как именно я ищу квартиру, хотя
времени на это у меня не было и она это знала. Занимались этим
мои многочисленные знакомые, у которых были и связи, и
влияние, и возможности. Процесс шел и я была спокойна.
Директор-психопат тоже обещал как-то содействовать, что было вполне
логично, он же меня не полы мыть нанял, а руководяще
видоизменять главную программу телеканала. Я ждала результатов, а
Таечка всеми силами решила меня извести. Хотя, тут бы ей и
проявить благородство, за грехи юности ответствуя. Она когда-то
в студенчестве с моим горячо любимым параллельную любовь
завела, при этом ежедневно и честно глядя мне в глаза по пять
часов кряду, ведь были мы подруги просто неразлучные. В
двадцать лет на подобные вещи трудно философски реагировать,
поэтому я, узнав всю правду пыталась даже добровольно уйти из
лучшего мира в мир иной, но не получилось с первого раза, а
для второго я жизни повода не дала. История эта не давала мне
покоя двадцать лет, поэтому мы даже отношения поддерживали.
Не так уже доверительно, но все-таки. Все меня мучило –
зачем ей это нужно было?

Только сейчас, общаясь с уже взрослой и сильно постаревшей Таечкой,
я вдруг поняла, что очень легко отделалась в свои 20 лет.
Потому как более фальшивого существа я, наверное, не
встречала. Я находилась рядом с женщиной, потенциально готовой на
любую ложь и на любую подлость. Так что все могло закончиться
куда банальнее и хуже. Сейчас она мучила меня рассуждениями о
доброте, бесконечными рассказами о родственниках из
Дебальцево, о венской знакомой, 60-летней Виолетте, которая живет
правильно и ради подруги на три месяца все бросила и у
постели ее, умирающей, сидела. При этом она мягко пыталась
отправить меня на улицу, все время рассказывая о преждевременно
постигшем ее климаксе и спрашивая, кто же в случае чего придет
на ее, Таечки, похороны. Находилась она, судя по всему, в
глубокой депрессии, несмотря на двухэтажную квартиру и
финансовые успехи мужа. Квартира была вся в каких-то лебедях,
картинках с розочками и сиренью, горшках с геранями и сильно
отдавала натянутостью отношений. Пашу она очень боялась
потерять, сохраняла его, как сохраняют неудачную беременность –
постоянно и из последних сил. Через 6 дней моего у них
пребывания, перед Таечкиным отъездом на летний отдых, Паша вдруг
подозвал меня и мучительно подбирая слова, сообщил, что нам с
ним оставаться в квартире неприлично, потому как вокруг люди и
что они скажут. Мол, мы тебя не торопим, но… Потом они
уехали на дачу. В этот день я собрала все свои туфельки, костюмы
и костюмчики и съехала. Чувствовала я себя плохо, вся эта
кутерьма сопровождалась постоянным стрессом со снотворными и
вызывала какое-то совершенно незнакомое чувство абсолютной
бездомности и неприкаянности. И нельзя было потерять стойку,
и нужно было как-то и где-то приводить себя в порядок.

Еще три дня у других знакомых. Кирилл тоже был другом детства, даже
обожателем, но меня – на – улице он обожать не хотел. Он
любил меня сильную и благоустроенную. Весело рассказал, что
есть уже три случая летальных исходов от перенапряжения среди
журналистов, приезжающих штурмовать город N. «А бывает смерть
на рабочем месте вследствие убийства журналистки из
ревности?»,– попыталась пошутить я. Кирилл стал писателем, героем
светской хроники и доброжелательно сообщил, что через три дня
к ним приезжают гости. Это было неправдой, но хозяин-барин.
Его английская жена Агата нравы этой страны считала дикими
и ко всему, происходящему в Независимом государстве,
относилась с миссионерской сострадательностью. Потом, когда Кирилл
уехал на дачу, она пускала меня тайком.

Агата вообще как-то выгодно отличалась от остальных жителей города
N. Потому что Европа, или потому, что среди коренного
населения просто инфекция какая-то? На почве бессмысленного
бесчувствия?

Еще два дня у блестящего Александра, всегда улыбающегося друга нашей
семьи, который с порога начал предлагать искать мне
квартиру прямо сейчас. Поздним вечером, когда я к нему переехала,
он уже сел за компьютер и, сияя, выкрикивал какие-то адреса,
интересуясь, не подойдет ли мне вариант на улице…

Зашкаливало, вообще-то. Не имея ни малейшего представления о
географии столицы, я не знала, что ему ответить. Я привыкла к своей
замечательной квартире в лучшем районе легендарного города
у моря, привыкла к уже сложившимся галантным отношениям с
внешним миром. Когда-то рок-музыканты мою песню пели, так в
ней припев был: «Даже кричать не хочется, хочется выть»…
Господи, неужели никто из этих людей не понимает, что все это
временно, что мне нужен хоть день перерыва?

Сейчас я знала только одно – завтра мне нужно будет рано проснуться,
быстро привести себя в порядок, вскочить в какой-нибудь
транспорт, чтобы вовремя прибыть на место работы для
руководства ежедневной программой о жизни города N.

Я чувствовала себя уже окончательно загнанным зайцем, когда,
наконец, раздался звонок Люды, хозяйки ключа от пустой
трехкомнатной квартиры, где я могу обосноваться. Она это время была на
даче. Собственно, этого я и ждала две недели. Просто
затянулся поиск друг друга в цепочке друзей и знакомых, и так
странно проявились участники истории с переездами. И с чего бы,
спрашивается, так нервничать? Раньше мне про эмиграцию
рассказывали разные разности, но я же еще дома. Среди своих,
душевных. Или душевнобольных?

В этой квартире, запущенной и просторной, с текущими кранами, где
уже пять лет никто не живет, меня наконец-то оставили в покое.
Предварительно предупредив, что хозяева из Канады могут
нагрянуть в любой момент. Но реагировать у меня не было сил. Я
хоть какое-то время могла не переезжать. И побыть в
одиночестве.

Хотя одиночество продолжалось только с десяти вечера и заканчивалось
в девять утра, когда я, уже в полной боевой готовности,
после очередной дозы снотворного, приступала к руководящим
обязанностям. А обязанностей было хоть отбавляй.

Дело в том, что профессиональный фотограф распустил коллектив до
крайности. Журналисты дышали на меня алкоголем и убеждали, что
это у них традиция, что журналистика – штука нервная и
стрессы иначе не снимешь. Информацию никто не искал, она сама
как-то приходила, откуда ни возьмись. То юбилей какого-то
домостроительного комбината, то вручение дипломов. Потому как
владел телекомпанией лично Мэр города N и все было подчинено
теме его заседаний на рабочем месте. Время от времени Мэр
покидал рабочее место и шел возлагать цветы к какому-нибудь
памятнику. К этому нужно было относиться с особой
ответственностью и показывать Мэра с нужной стороны и правильно, чтобы ему
понравилось. Вот, собственно, и вся основная задача
столичной информационной программы, все остальное можно было
показывать как угодно. А мне надо было превратить все это в
цивилизованную программу о бурлящей и разносторонней жизни города.
Что я, собственно, и пыталась сделать, постоянно и
энергично переосмысливая концепцию и подбор кадров. Мне начали мягко
намекать, что моя задача вовсе не в этом. «А в чем?», –
недоумевала я. В ответ доброжелательно настроенные коллеги
только загадочно улыбались.

Телекомпания вообще существовала весело. Когда профессиональные
критерии размыты и неопределенны, в силу вступают совсем другие
категории нравственности на рабочем месте. Люди активно
выясняют отношения, решают свои проблемы, бесконечно что-то
совместно празднуют и все время чего-то хотят. Учитывая мизерные
заработки, происходила борьба за каждую левую и
несанкционированную копейку, премиальные, постановочные,
оздоровительные и т.д. Возникало ощущение, что все собравшиеся здесь
существуют пятнадцать лет назад, что они просто не заметили, что
все вокруг изменилось и устроили себе дыру во времени. При
этом они были достаточно молоды и не должны были, вроде,
привыкнуть к развеселой совковой анархии и безответственности.
Генетически, наверное, передается. От родителей к детям. И не
искоренится еще долго, а может и вообще не искоренится.

Барышня, рассказывающая в новостях про погоду на завтра, почему-то
стоя под одним и тем же зеленым кустом, собралась
торжественно венчаться. В церкви и при свечах. Но для полного
самоудовлетворения ей почему-то необходимо было показать в программе
новостей телеверсию этого события. Несмотря на то, что глаза
ее сильно косили, непонятно было, на какой смотреть, она
умудрилась прибиться к телевидению и была совершенно уверена в
собственной неотразимости. Я телепоказу венчания
воспротивилась, по поводу чего начался шум, слезы, истерики и в конце
концов, уже повенчанная и изрядно выпившая пейзанка
заявилась на работу глубоко вечером вместе со своим золотозубым
избранником, водкой с картошкой и остальными гостями.
Праздновать у меня на глазах, поддерживаемая коллективом, который
вообще любил выпить по любому поводу. На следующий день
профессиональный фотограф сделал вид, что удивился моему рассказу, в
оправдание барышни сослался на ее феноменальную память и
способность запоминать тексты а потом их рассказывать.

– А как посторонние попали в помещение? – спросил он. – Нехорошо, –
и он посмотрел на меня укоризненно.

У входа, вообще-то сидела специализированная охрана. О чем я ему и
напомнила, хотя он и так прекрасно знал. Сошлись на том, что
впредь все праздники будут санкционированными и
согласованными. По этому поводу я вывесила соответствующее объявление,
вызвавшее немое изумление в коллективе.

Потом подобного рода события как-то закрутились в один
бесконечно-бессмысленный ком всякого рода нелепостей, в которых мне
приходилось участвовать по долгу службы. Однако, мне уже было
интересно наблюдать происходящее. Я договорилась сама с собой,
что уйду, как только окончательно почувствую себя внутри
этого изнурительно-причудливого колеса чудес с огромным
количеством лестниц, по которым надо было бегать вверх-вниз, решая
постоянно валящиеся на голову
производственно-психологические проблемы.

В столице Независимого государства стояло жаркое лето. Везде
торговали всем подряд и деться от этого было некуда. На каждом шагу
вам вручали совершенно ненужные рекламные бумажки, от
которых нужно было успеть отказаться. Я бодро преодолевала
метрополитеновские переходы, пересадки и эскалаторы, очень
поначалу быстро двигаясь на привычно высоких каблуках. В общем,
сосредоточила все физическое мужество, на которое была
способна. Прыжок решила совершить. В зияющие высоты.

Квартира, в которой я жила, была огромной и пахнущей болезнями,
лекарствами и смертью. Для того, чтобы это почувствовать, не
надо даже было открывать окна и отворять жилы. Под всеми
трубами стояли тазики и ведерки, потому, что внизу жили какие-то
очень грозные соседи и любая капля воды могла их затопить.
Это мне подолгу рассказывала редко появляющаяся хозяйка ключей
от квартиры, толстая, глуповатая, но в целом душевная
женщина Люда. Она очень тщательно излагала любую мысль, путаясь в
словах и выражениях, но при этом старалась быть правильно
понятой. Подруга Лина уехала в Канаду, оставила ей квартиру,
но не разрешила в нее кого-то пускать. Она может звонить.
Еще могут в любой момент приехать Линины братья и сестры
делить наследство умершего папы, то есть квартиру. Поэтому я
должна привести в порядок сантехнику и быть в любой момент ко
всему готова. А к телефону либо не подходить, или говорить,
что я здесь случайно, а Люда вышла и сейчас придет. Я слушала,
кивала и была счастлива, что все это произойдет когда-то
потом и у меня есть время отдышаться и привести в порядок
всклокоченную психику. Люда, произнеся все свои монологи и
посетовав на занятость, снова уезжала на дачу. Я могла обживать
квартиру, принимать по вечерам ванну, курить и пить кофе по
утрам.

Случайно возникший воздыхатель Вова пригодился, чтобы открыть
заколоченный намертво балкон и я могла даже проветрить помещение.
Вова тоже приехал в город N в поисках счастья в труде.
Московская приятельница – бизнесмен поручила ему строительство
магазинов в центре города. Делать этого он не умел, но пытался
– во имя семьи, оставленной в Ростове. Он устал от
одиночества и неприкаянности, очень хотел общаться и предрекал мне
такое же состояние в будущем. Что я тоже устану от
одиночества, неприкаянности и буду приставать к людям. Почему-то
рассказывал, что москвичка, будучи намного старше, требовала от
него секс-услуг, обхаживала, кормила и одевала, на что он
опять-таки во имя семьи соглашался. Теперь он, накормленный и
одетый в красный пиджак, собирался хранить верность жене, а
патронесса настаивала на отношениях, либо предлагала вернуть
ей деньги. Это Вову возмущало. Я, говорит, столько женщине
дал в духовном плане, что могла бы и спасибо сказать. Все это
он рассказывал, открывая балкон, что было непростым делом.
Потом, посмотрев на меня, добавил, что теперь у него вообще
получается, что женщины в его жизни намного старше. Я
поняла, что вижу его в последний раз. Мужчина должен откуда-то
знать, что женщинам про возраст вслух не говорят. Никогда. То
есть, ею или интересуются, или нет. Так что мне, как женщине,
которая старше, он просто открыл балкон. Может, для него
это будет новой традицией.

Тем более, что на всякие неформальные общения у меня просто не было
сил. После ежедневного и многочасового объяснения азов
журналистики на моей детской площадке, я могла только молча
сидеть в ванне и тупо рассматривать хорошо пахнущую пену. Даже
симпатичный и уставший от жизни главный инженер Саша, хорошо
знающий внутренние порядки телекомпании, смог только однажды
добиться от меня длительной беседы. Он отвозил меня домой
после работы и объяснял, что деньги зарабатывает в выходные
дни, снимая свадьбы. А здесь просто привык, ничего ломать не
пытается, и мне не советует. Все устоялось. Я что-то
объясняла в ответ, нестандартно и привлекательно формулируя. А на
следующий день почувствовала такую усталость, что не помогли
даже его утренние цветы к дню рождения и доставка меня на
службу в торжественном виде. Я поняла, что работа на износ и
обычная жизнь никак не сочетаются. Либо одно, либо другое.
Впрочем, я это поняла давно, а сейчас появилась возможность
вспомнить.

Был еще Илюша. Время от времени он звонил и напоминал о себе. Сейчас
он вернулся из Трускавца и хотел поделиться чем-то очень
важным, что по телефону просто не расскажешь.

Продемонстрировал мне новую серебристую машину из последнего
тойотовского поколения и радостно сообщил, что на отдыхе он
познакомился с москвичкой, которая вернула ему ощущение радости
жизни. Он снова чувствует интерес к женщинам!

– Она была настолько потрясающей? – спросила я.

– Она была умная очень. Интима никакого не было, но мы так много
говорили о боге, о душе, об отношениях …Я вернулся другим!

Господи, он действительно считает, что это должно меня радовать! Я даже как-

то устала удивляться. Мужчина ничем не примечательный, боящийся
сделать шаг и в то же время, как бы все время чего-то ждущий –
такая внутренняя катастрофа, что диву даешься.

Вдруг он изобразил страстное выражение на лице:

– Скажи, а тебя когда-нибудь кусали?

Я вдруг поняла, что все серьезней, чем я думала.

– А кстати, что тебе посоветовала твоя новая знакомая?

– Снова влюбиться в собственную жену.

– И как, получилось?

– Честно говоря, нет, – он был искренне расстроен.

Познакомились мы на ресторанной презентации столичного радио,

претендующего на элитарность. Поэтому оно называлось «Ностальжи».
Мол, ностальгия по настоящему. Собралась празднично выглядящая
публика из журналистской братии. Но так, как традиции
элитарности в Независимом государстве еще не устоялись, то стиля
особого в одежде не было. В большинстве своем новоиспеченные
пресс-короли и королевны были просто плохо одеты. Но с
претензией.

На лицах изображалась вымученная радость общения. Впрочем, все это
было привычно для такого рода мероприятий. Меня особо никто
не знал и в своем черном костюме я выглядела таинственным
наблюдателем. На меня с любопытством посматривали. Рядом
оказалась небольшого роста журналисточка из женского журнала и
стала рассказывать мне свои мысли, которыми, она, видимо, очень
гордилась.

– Ах, вы ведь согласитесь, жизнь просто плод нашего воображения,
реальность – это всего лишь то, что мы о ней думаем.

Это ей тридцать лет, значит – что-то такое я часто слышала и сама
произносила именно в этом возрасте. Неожиданно для самой себя
я ответила:

– Да, пока реальность не начинает рассказывать, что она думает о нас.

Собравшиеся тусовались, на небольшой сцене постоянно острили, пели и
приглашали веселиться. Темпераментная жена радиовладельца
зажигательно танцевала и подзадоривала собравшихся.

– Простите, вы не из шоу-бизнеса? – лысоватый мужчина средних лет и
такой же наружности подошел ко мне знакомиться.

Его инициатива мне понравилась. Должен же кто-то со мной захотеть
познакомиться, раз я сижу здесь памятником.

– Все мы в какой-то степени из шоу-бизнеса, молодой человек. И
шоу-бизнес у нас один на всех, – впрочем, он выглядел прилично и
одет был просто, что располагало.

Илюша явно робел, так как знакомиться не привык и поэтому
рассказывал, что раньше у него были длинные волосы и женщины вызывали
у него столько желания, он сразу куда-то бежал, слыл
бабником, а теперь его уже ничего не возбуждает.

Судя по всему, ему нужен был домашний доктор. Но это же наша
отечественная традиция – излагаться не психотерапевту, а друзьям,
знакомым и женщинам.

– У меня сейчас свое рекламное агентство, дело движется, я занят, но
нет чего-то такого, что …

– Илья, а вы женаты?

– Да, семнадцать лет на одной той же женщине, я ее так и называю –
моя женщина. У нас двое детей. В общем-то я, наверное,
счастлив. Сейчас дом за городом собираюсь покупать, машину менять,
ремонт делать. Но нет чего-то такого, что радует,
понимаете?

Какой типичный случай. Сначала человека не радует, что у него ничего
нет, а потом он огорчается, что его ничего не радует.
Только непонятно, при чем здесь я. Чувствовалось, что опыт у него
сугубо теоретический и как вести себя с женщинами, он не
знает.

– Илья, а давайте вы отвезете меня домой. Я устала.

Он засуетился, соглашаясь. Зачем-то стал говорить, что у него пока
не очень престижная машина. Мы вышли. Машина была нормальная,
только водил он плохо. Наконец, приехали, я дала ему
рабочий телефон – просто так, а вдруг он позвонит вовремя и
поймет, что не надо грузить своими проблемами.

Он вообще пытался много рассказывать о своей жене, о детях, заранее
предупреждал, что очень занят на работе и не сможет уделять
мне много времени. Как будто, я его об этом просила.
Ловушка-традиция. Женщина еще и тобой и не интересуется, а ты ее
уже пытаешься ставить в зависимое положение. Только есть люди,
умеющие делать это виртуозно, а рекламщик – полиграфист
Илюша даже не понимал, что на все эти па-де-труа нужны тонкость
и мастерство. Тогда отношения интересны и захватывающи.
Нужно уметь быть оригинальным, непредсказуемым, а не вяло
рассказывать новости семейной жизни.

Профессиональный фотограф решил сделать мне приятное и выделил мне в
помощь уставшую от жизни симпатичную блондинку по имени
Зоя. Считалось, что мы с ней будем делить пополам обязанности
по улучшению программы. Зоя была худенькая и потухшая
какая-то. Видимо, искала новых обязанностей, чтобы встряхнуться. Мы
сразу отправились пить кофе и обсуждать совместные
действия.

– Давай сразу перейдем на «ты», мне так удобней, и договоримся –
каждый платит за себя, – категорично заявила Зоя.

Я стала ее посвящать в курс событий и рассказывать о наболевших
проблемах. Зоя, в свою очередь, тоже разговорилась. И тоже о
наболевшем. От нее год назад ушел муж, популярный телеведущий и
ни о чем другом Зоя ни говорить, ни думать не могла. Два
дня мы оживленно общались, после чего выяснилось, что
перспектива делить обязанности Зою пугает. Ей что-то расхотелось. Я
плохо поняла, зачем ей надо было себя предлагать, но в конце
концов, у женщины личная драма. Пыталась забыться, потом
передумала. Зато за это время мы привыкли друг к другу и
подружились. А может, Зоя просто решила, что я могу ей рассказать
что-то полезное для личной жизни. Опыт у меня накоплен
богатый и разнообразный, может, могу помочь. Хотя вывести
женщину из длительной депрессии невозможно, если она сама этого не
хочет. Женщинам нравится быть в депрессии, перебирать свои
обиды, пытаться что-то понять. Хотя, что тут понимать, если
мужчина просто не хочет с тобой находиться рядом. Он просто
тебя не хочет. Все стенания и разговоры на тему: я столько
для него сделала, – тут неуместны. Делала ты все это для
своего личного счастья, как понимала, так и делала. Хотя делать
надо только одно – умудриться всегда быть желанной, чтобы он
жить без тебя не мог. А не предъявлять ему счет. Это же не
банк. Тут проценты не выдаются. И рецептов нет. Постоянный
творческий поиск.

Мой собственный муж, история с которым продолжалась уже три года,
был фантастически моложе меня. Началось все, как и положено
большому и продолжительному чувству, с солнечного удара, когда
все остальное перестает иметь хоть какое-нибудь значение.
Относились мы друг к другу с нежностью. Я тоже что-то там с
ним делала, что-то там вкладывала, воспитывала, в общем. Так
как он неожиданно стал основной точкой для приложения моей
энергии, по причине затянувшейся безработицы. По этому поводу
я молодого человека решила превратить в супермена. Он был
работоспособен, технологически информирован, технически
развит. Его звали Макс. Сначала мы занимались телевидением
вместе, потом он стал продвигаться, а я помогать ему советом. И
обустраивать быт. Чего он сам делать не умел, не любил и не
делал. Так что все было вроде бы даже логично. Мы вместе
образовывали один совершенный механизм по преодолению любых
препятствий, так как практически он не мыслил, только технически
все понимал и круглосуточно работал. Не круглосуточно не
умел. Поэтому мне было скучно и время от времени я начинала
устраиваться на работу. К тому же надо было на какое-то время
дать ему возможность принимать самостоятельные решения. Чтобы
не вызывать раздражения. Этим и было вызвано мое появление
в столице. Любовь – штука капризная, то исчезнет, то
появится, поэтому мне тоже приходилось то исчезать, то появляться.
Вместе с любовью.

Макс неизменно звонил в трудные моменты, то есть постоянно, потому
что трудно мне было всегда, и поддерживал меня морально.
Подробно рассказывал о своих успехах на ниве беспрерывной
занятости телевизионными проблемами. Он твердо поставил цель –
создать собственное дело, стать независимым и вроде как к этому
двигался, судя по рассказам. И еще у него снова появилась
клиентка Надя, в связи с этим я даже должна была решать
какие-то проблемы по размещению Надиных программ на столичном
телевидении. Муж с упоением рассказывал о Надином
профессионализме, а сама Надя позвонила ко мне и стала с
подозрительностью в голосе выспрашивать, каким образом я собираюсь ей
помогать. Я ответила, что помогаю не ей, а Максу, напомнив, что мы
с ним одна семья. Надя была блондинкой, матерью-одиночкой и
я мгновенно поняла, что в рабочих упражнениях по созданию
программы новостей надо сделать перерыв. Любой ценой.

В городе у моря лето было в разгаре. Прекрасный разгар лета в
городе, жанр которого неопределен. То ли это курорт, то ли здесь
надо жить и работать. Город, как всегда в это время был полон
полураздетых девушек, раскрашенных на портовый манер. Мой
муж, как всегда, когда я возвращалась, был влюблен и
заботлив. Так продолжалось неделю, месяц, потом опять нужно было
что-нибудь придумывать по раздуванию костра бессмертного
чувства. Это же ведь только очень мало что понимающие мужчины и
женщины считают, что чувства рождаются, живут и продолжаются
без усилий. Даже если вы сошлись по горячей любви, только от
вашего умения обновляться и привлекать заново – зависит, как
будет развиваться во времени ваша любовь. Нет правил,
действительно необходимо только одно – мужчина должен быть
уверен, что он все делает по своему желанию. Даже если все эти
желания на самом деле ваши. Это не открытие, но попробуйте – и
если у вас получится, то банальными эти простые истины уже
не покажутся.

Из северной столицы приехала моя изящная и измученная сестра.
Измучена она была длительным ремонтом в квартире, которым ей
пришлось руководить, но выглядела так, будто ничего, кроме
мыслей, отстраненных от жизненных проблем, ее не посещает. Это
было ее главное качество – отстраняться даже от того, в чем она
принимала самое непосредственное участие. Собственно, в
этом и есть единственная между нами существенная разница. Я,
напротив, всегда казалась внешне вовлеченной в то, чем
занимаюсь, даже если ни на секунду об этом занятии не помнила. В
остальном мы были очень похожи, несмотря на разницу в возрасте
и внешнюю противоположность. Сестра была блондинкой с
зелеными глазами, то есть выглядела как типично северная
красавица, а я хорошо вписывалась в южный колорит, наверное, потому,
наверное, и прикипела к этому городу у моря, с его
неопределенностью жанра.

Взволновалась я не напрасно. Умудренная жизненным опытом, богатым
событиями и романами, мама моего мужа тут же начала
рассказывать, что она встревожена, Надя явно обхаживает нашего
мальчика и пользуется моим отсутствием.

– Я бы на вашем месте ей в волосы вцепилась, – посоветовала Нина Васильевна.

Ничего себе, подумала я. И вдруг поняла, что это полностью
исключается. Я буду выглядеть смешно и нелепо, просто потому, что
Надя значительно моложе. Я заранее лишена возможности с ней
что-то выяснять.

Поэтому я просто объяснила Максу, что Надя, к сожалению, не является
женщиной, способной вызвать мою ревность. Потому что есть
стервы – это хорошо, а есть суки – это плохо. Так вот, Надя –
второе, поэтому, если ему так нравится ее профессионализм,
то лучше держать дистанцию. Тем более, что их совместная
деятельность, в силу обстоятельств, происходит дома под моим же
портретом, висящим на стене. Что сильно отдает плохой
драматургией для провинциального театра.

Он даже разнервничался, не ожидал, что вот так просто можно все
обозначить. И тоже не уступил в стилистической точности.

– Я ней трахаться не собираюсь. Мне это невыгодно финансово.

Ну, совсем обнаглел, подумала я. Хотя, ощутила, что хоть и
грубовато, но проблема решена.

Сестра Таня приехала не одна. Ее изысканное и хорошо воспитанное
повторение переходного возраста, крутилось рядом. Марина была
озабочена только удовольствиями, пляжем и своими успехами в
английском. Мы все очень любили друг друга, поэтому, после
моей образцово-показательной беседы про Надю, занимались
исключительно разговорами, которые были понятны только нам, чего
мы обе – Марина не в счет, она тинейджер, – так долго ждали.

Интересная вещь – генетика. Есть тайна, связывающая общностью кода,
о существовании чего я бы и не знала, если бы не сестра.
Если бы не ее наличие, которое доказывало, что на самом деле
нас, способных что-то такое особенное понимать, вообще только
двое. Что мы способны это понимать. А другие нет. И когда
совсем осатанеешь от одиночества, то знаешь, что можно
встретиться и пройдет. На какое-то время. А потом опять можно
встретиться. И ты все поймешь, и тебя поймут настолько близко к
тексту, что все станет на свои места. На какое-то время. И не
надо ничего объяснять. И уверенность, что нет в этом
фальши, которая на каждом шагу и во всех. И измученность
пропадает. И фраза Рильке: «Нет одиночеству предела»,– вдруг теряет
безысходность приговора и радуешься, что он не прав. Только
раз не произошло это чудо, когда я решила быть полностью
счастливой и собрать всех вместе – и дочь Лиза, которая живет в
Америке, и мама, и Таня, и Марина – целый месяц были рядом.
Помню, сплошные слезы. И ревность – с Лизой ведь тоже
генетическая тайна. Тайна на тайну наслаивалась и таинства не
происходило. По отдельности только. С каждым. Таня потом уехала
в Париж и по возвращении в северную столицу извинялась, что
приезжала ко мне в депрессии. Причем, депрессия еще раньше
началась. Она даже ко мне ехать не хотела.

-Так и не ехала бы, – сказала я. – А то, мало ли, какие у меня
бывают фантазии. Чуть не разрушили все.

Хотя, чтобы быть уверенными в наличии чего-то такого хрупкого и
нереального, как понимание, лучше знать, что и сложности бывают,
но они ничего не перечеркивают. Все равно, потом каждый
понимает, что произошло. И это тоже тайна. Ведь между чужими,
случайно приблизившимися людьми, такого не бывает. Они не
хотят душевные усилия тратить, докапываться. Возникает
напряжение, происходит – как у Анны Андреевны, бессмертная « в
близости людей заветная черта», которую никак не перейти, – и
теряется человек. Легко и без усилий. От этого устаешь.

Мы как-то очень слаженно существовали вместе. Вовремя появлялись
какие-то люди, устраивали нам походы в рестораны и клубы,
Марина получила путешествие в аквапарк, где были декоративные
пальмы и какие-то трубы для катания, после чего она была вся в
синяках и счастлива. Время шло так, будто его и не было
вовсе. День начинался и заканчивался легко. Макс, который тоже,
видимо, ощутил, что его тайна с нашей не сочетается, дома
почти не появлялся. Работал и снова работал. Впрочем, он
всегда так себя вел, когда я и Таня собирались вместе Он не любил
не быть в центре внимания.

Потом как-то само собой получилось, что пора разъезжаться.
Глобальный ремонт в новой квартире, который должен был закончить
Танин муж, так как уже и заканчивать-то было нечего, все-таки не
закончился, а вовсе остановился. Моя хрупкая северная
красавица расстроилась и уехала совершать подвиги и завершать
прозаические действия. А я отправилась продолжать героические
будни в столицу Независимого государства.

(Окончание следует)