Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Заладили как один: ищу работу, ищу работу...
Вы –  в Америке, здесь надо делать деньги.
Валя Жоровович, графиня
Ты доктор? На, курни. Забудь про свою тысячу.
Джон Шултайз, сосед
В своей жизни ты пойдешь по костям.
Одноклассница, первая любовь

Глава 1

В самом конце Меррик роад, прямо перед выходом на шоссе, ведущее
к океану, есть небольшой замусоренный участок земли. На нем у
самого края асфальта сооружено нечто вроде детского памятника
девочке-подростку, погибшей здесь лет пять назад под колесами
автомобиля. Джиллиан Ли Коллинз прожила пятнадцать лет: с 17 марта
1983 года по 25 января 1998. Ее портрет на прикрепленном к стволу
дерева большом металлическом кресте белого цвета напоминает о
ее красоте и юности. Длинноволосая, тонкая, улыбающаяся, она не
меняет выражения лица в окружении лубочных розочек, наклеенных
поверху на распятие, и большого желтого Винни Пуха, расположенного
под портретом. На левом крыле креста висит контурное изображение
тыквы с прорезями для глаз и рта, рядом – другая тыковка, из папьемаше:
дети отмечают вместе с Джиллиан свои праздники. До рождества еще
далеко, но они принесли сюда елочные игрушки: бумажные фонарики,
шары… Стеклянная Мария Магдалина с крыльями просверлена насквозь
в области бедра и намертво прикручена к толстой ветке большим
заржавевшим болтом так, чтобы ее лицо встречалось с лицом умершей.
Она молитвенно сложила свои руки у подбородка и покачивается на
ветке вместе с движением ветра, никогда не затихающего в этих
местах. Повсюду понавешаны маленькие пластмассовые крестики на
разноцветных бусах: на большом кресте, на ветках, на аккуратном
осколке утеса, вросшем в землю неподалеку. На нем целых три крестика,
и перед глазами тут же возникает картинка их возложения: три школьницы
молчаливо опускают свои дары к печальному постаменту. Для детей
это своего рода игра, пронзительная, трагическая, но все-таки
игра во взрослых, которые более привычно и деловито обращаются
с чужой смертью. Когда в нашем классе умирал от запущенной пневмонии
наш товарищ, мы ходили в больницу после занятий каждый день. Нас
не пропускали к нему, но мы постоянно устраивали дежурство у ворот
клиники, а однажды подняли к его окошку яркий воздушный шар. Все,
кто по какой-то причине не мог участвовать в почетном карауле,
подвергались бойкоту и презрению, несмотря на бесполезность службы.
Sanctum Sanctorum Джиллиан Коллинз окружен бережным вниманием
ее родителей и друзей. С трогательным постоянством здесь появляются
все новые и новые предметы и жертвенные подарки. Тряпичный заяц
в салатовых штанах и малиновой рубахе покачивается на ветру, словно
маленький висельник; в кувшине стоят неувядающие цветы; у корней
дерева брошено несколько живых роз, обернутых целлофаном. Я знаю,
что такие цветы продаются у турков на ближайшей бензозаправке,
она и сейчас видна сквозь просветы деревьев. Недавно появилось
карманное зеркальце, которое кто-то засунул в небольшое углубление
в стволе дерева. Здесь, как и повсюду на нашем острове, растут
довольно невзрачные дубы, не достигающие былинной раскидистости
из-за ненадежности песчаных почв. Опавшими листьями густо усеяна
вся округа – бесхозность этого места очевидна, оно как-то само
по себе с неотвратимым постоянством превращается в свалку. Сгнившие
балки, клочья неопрятной одежды розового и голубого цвета, ржавый
бак от бойлера, заплесневевший диван с разбросанными вокруг пружинными
внутренностями, самодельный рекламный щит круглой формы, вырезанный
из фанеры, с надписью «Tommy Hilfiger» (не удивлюсь, что его принесли
сюда из декоративных соображений)… Вся эта рассеянная дрянь странным
образом смотрится уместной в соседстве с детским жертвенником,
таким же эклектичным и загадочным. Неизвестно, кто превратил этот
кусок земли в помойку, и непонятно, кто заботится об этом разноцветном
кладбище утраченных надежд. Только один раз я видел остановившийся
здесь белый автомобиль и плачущего внутри мужчину в коричневом
свитере, молодого, лет сорока. Я не разглядел его лица, не запомнил
номерного знака машины, но понял, что тоже причастен к какой-то
чудовищной тайне, которую мне придется когда-нибудь раскрыть.
Я посмотрел на инфантильный набор украшений и культовых предметов
и вспомнил, что детям, ровесникам Джилл, должно быть уже по двадцать
лет. Пока что я не проявляю никакой инициативы: пролистал в компьютере
телефонную книгу, обнаружив в ней с десяток Коллинзов, проживающих
в нашем городке. Один раз, возвращаясь с мебельного аукциона,
заехал из любопытства на кладбище и покружил в районе могил 1998
года. Ничего похожего не нашел; к тому же в округе много кладбищ.
Не знаю, возможно ли, что прах девочки покоится именно здесь,
на этом ветреном перекрестке, но не исключаю такой возможности.
Мой друг долго (почти полгода) хранил прах своей безвременно почившей
сестры в банке из-под кофе, не решаясь расстаться с ним. Он с
пугающей настойчивостью показывал банку гостям, рассказывал, что
теперь они с сестрой живут в одном доме, и в конце концов отвадил
бы от себя всех посетителей, если бы мы вовремя не развеяли этот
пепел на одном из безымянных островков в здешнем заливе. Возможно,
я зря задаюсь столь возвышенными вопросами: судьба Джиллиан Коллинз
не мое дело, и заинтересовался я детским капищем лишь потому,
что мы с женой и партнерами купили недавно большой надел земли,
включающий в себя и этот захламленный участок. Дистрикт 200, секция
880, блок 3, лот 48 – таков его наиболее точный адрес. Мы предполагаем
разделить землю на одинаковые нарезы для строительства жилых зданий
или перепродать ее по частям. Памятник придется снести. Я не вижу
никакого разумного повода для его сохранения.

(Продолжение следует)