Правила Марко Поло
Продолжение
Глава 16
Мы поехали в сторону океана на грузовике Джона, автомобиле
неизвестной марки с проржавевшим кузовом; прогорклый запах разлитого
в салоне пива не выветривался уже несколько лет. Джона уже
не раз останавливали за вождение машины в нетрезвом виде и
однажды поставили перед жестоким выбором: тюрьма или домашний
арест. Он предпочел второе: сидеть на электронной цепи в
течение шести месяцев. Электронный датчик (черная коробочка,
укрепленная на ноге) не позволяла отлучаться от дома на
расстояние, превышающее сто, по-моему, футов. Выйти за пивом он не
мог, сесть за руль автомобиля – тем более: датчик тут же
передавал сигнал в полицейское отделение.
– Когда горел дом напротив, – врал Джон для глубины образа, – я не
мог прийти соседке на помощь.
Джон Шултайз, конечно, нашел, чем заняться в это скучное время. За
несколько дней до задержания ему посчастливилось купить у
какой-то пожилой итальянки участок земли 50 на 100 футов за
невероятно хорошую цену. Старушка торопилась с продажей, но не
упустила случая пристыдить его, что он покупает эту землю с
целью наживы. Джон действительно хотел построить на этой
земле дом и продать его в срочном порядке.
– Нет, – ответил он ей, – участок примыкает к моему дому. Все, чего
я хочу, – это выращивать на вашей земле помидоры.
Врать он умел великолепно, сердце итальянки было покорено. Она
продала ему землю за полцены. Теперь, оказавшись на цепи, мой
сосед неожиданно почувствовал муки совести, к тому же
выращивать помидоры в состоянии домашнего ареста проще, чем
заниматься строительством. В течение полугода он ухаживал за своей
помидорной плантацией, вызывая недоумение и ужас не только у
друзей, но и у полицейских. Территория была внушительной,
урожай выдался хорошим. Возможно, Джон даже немного заработал
своим огородничеством. Единственное, о чем он жалел, – что
бабушка из Флориды так и не заехала посмотреть, как он
распорядился ее землей. Он звонил ей несколько раз, желая
похвастаться успехами, телефон не отвечал, и в конце концов сосед
решил, что итальянка отдала душу Богу. Его постигло глубокое
разочарование в справедливости мироустройства, и после
завершения испытательного срока он повыдергивал помидоры, построил
вместе со своим приятелем дом и тут же его продал.
У него и сейчас оставалось несколько собственных лачуг в округе,
которые он сдавал в аренду каким-то оборванцам. Мы заехали к
одному из них. Загорелый мускулистый парень итальянского вида
пригласил нас зайти. Конопляный дым стоял коромыслом в
каждой из четырех комнат. Джонни обнялся с квартирантом, взял у
него квартплату за месяц, швырнул ее в бардачок автомобиля и
довез меня до залива. Вода находилась футах в двухстах
отсюда.
Мы переоделись в плавательные шорты, надели носки и подъехали к
тайной тропе на прибрежной улочке. Джон считал это место
ничейной землей. Заветная дорожка господина Шултайза заросла
непроходимой зеленью. Мы потоптались немного, но идти через чащу
не решились.
– Я прополю ее как-нибудь, – сказал Джонни. – Может, там полно
«пойзон айви». Знаешь, ядовитый плющ? Чесаться будем до конца
лета.
Мы оставили его машину у береговых зарослей, после чего Джон
беззастенчиво двинулся на территорию соседней усадьбы, увлекая меня
за собой подзывающими жестами. Мы уже почти добрались до
тинистой полоски галечного пляжа на северном краю нашего
залива, как услыхали громкий возглас незнакомой женщины, вышедшей
из дома напротив. Кусок пляжа, по-видимому, принадлежал ей,
а свежий вид особняка говорил о том, что она в ближайшем
будущем сдаст его в аренду за серьезные деньги.
– Куда вы? – крикнула она с некоторой долей неудовольствия.
– На пляж! – заорал Джон и двинулся дальше, к своей ракушечной косе.
– Не оборачивайся, – прошептал он мне зловеще. –
Обыкновенная сука. Здесь таких много.
Я замешкался: баба была из тех, кто легко может вызвать полицию.
Джону на полицию было наплевать – он привык, я оказался более
изнеженным и законопослушным.
– Никто ничего не докажет, – пробормотал Джон, но все-таки
развернулся и пошел за мной следом к автомобилю.
Женщина молча указала нам пальцем в сторону общественного пляжа,
Джон в ответ гримасливо улыбнулся. На маленьком пляже,
предназначенном в основном для выгула детей, народу почти не было. В
песке возился негритянский молодняк, красивая загорелая
итальянка, не лишенная рельефности форм, загорала строго в
геометрическом центре пространства, поодаль два араба ловили
руками маленьких крабов ради забавы. Вдоль берега тянулась
цепочка оленьих следов вперемежку с собачьими. Джон прежложил
пойти в сторону музейного форта Сейнт Джордж Мэнор, где
американцы когда-то успешно отбили атаку англичан по приказу
генерала Джорджа Вашингтона.
Здания гарнизона сохранились и были начисто выбелены; на холмике
стояли две пушки времен революции, направленные на залив; в
глубине ухоженной холмистой лужайки виднелись орудия пыток для
провинившихся солдат. Джон насвистывал средневековые
мелодии, иногда перемежая их простецким матом.
– Тут нет ракушек, – скрипел он зубами. – Здесь вообще только песок,
мать вашу.
Я помянул нашего первого президента добрым словом:
– Джон, ты знаешь, что у него были вставные зубы?
– А ты бы хотел, чтобы на долларе сидел щербатый мужик? Хватит того,
что он в парике, как баба. Президент без зубов – это
неэстетично. Ты знаешь, какие зубы были у Вивальди? Наверное, он
хорошо следил за своими зубами. Главное в артисте – стиль,
имидж. Знаешь об этом?
– Нет, не знаю, Джон. Но Вашингтону специально для этого доллара
вставили зубы одного негра, его раба. У раба выдернули, а
президенту вставили. Нет, не думай, они все равно остались
друзьями. И наша революция начиналась с этого, и наша свобода
тоже…
– Ну и правильно. У негров хорошие зубы. У лошадей еще лучше.
Вивальди поддержал бы нашу революцию. Я уверен в нем.
– Все гораздо сложнее, – продолжал я куражиться. – Вивальди не мог
поддержать нашу революцию, потому что был многоженцем.
– Что? За эти слова ты ответишь…
– Возьми книжку, почитай. Он был священником, но жил с двумя
женщинами. Кажется, сестрами. Когда его привлекли к
ответственности, он добродушно пояснил, что Анна Жиро, певица и его главная
супруга, – для любви. А Паелена, так звали вторую, призвана
следить за его здоровьем. Судьи согласились. Вроде логично.
Не обижайся. Гениям дозволено больше, чем нам.
– Вот именно, – согласился Джон.
Мы побродили немного в этих заповедных водах, специально разойдясь
подальше друг от друга на тот случай, если вдруг наткнемся на
колонию клэмс <ссылк.сноск href="#1"
num="1">_. Нащупать нам ничего не удалось, лишь я зацепился ногой за
какую-то проволоку и вытащил на поверхность здоровенную
железную клетку для ловли крабов. Кроме наживки, в ней ничего
не оказалось.
– Отнесем в машину, – сказал Джон по-хозяйски. – И вообще, пошли на
мое место. Здесь нам ловить нечего.
Мы швырнули клетку в кузов его грузовика, и без того уже
переполненный всяким металлическим хламом, и пошли обратно через пляж
мимо голенастой итальянки и обкуренной молодежи.
Залив в этих местах представляет собой полоску воды шириной в
милю-полторы, отделяющую наш остров от соседнего острова Пожаров.
Такой же удлиненный, как и Лонг-Айленд, этот остров
вытянулся параллельно нашему миль на пятьдесят и был похож с высоты
птичьего полета на своего младшего брата.
Уильям Флойд парквей заканчивался мостом, соединяющим два братских
острова, одним из двух мостов на все побережье. Из других
городков на остров Пожаров ходили паромы. Ближе к городу остров
был застроен: деревянные «экологические» поселки, дачи
богатых горожан у бесконечных песчаных пляжей. Наш пляж на Смит
Пойнт был самым обжитым: сразу же мостом находилась огромная
заасфальтированная площадь для парковки автомобилей, а
также небольшое окультуренное место с кафе, душами, туалетами и
спасателями в красных трусах, восседающими на своих вышках.
Здесь же был поставлен монумент в память воздушной
катастрофы. Рейс T.W.A. 800, выполняющий перелет Нью-Йорк – Париж,
упал в наших водах в 17 июля 1996, вскоре после Дня
независимости. Сначала мы решили, что кто-то все еще пускает
фейерверки. По словам Наташи, в этот же день коммунисты убили
русского царя. Монарха и его детей мне было жалко, но связи между
катастрофами я не видел.
Теперь на берегу была сооружена гигантская гранитная волна,
окруженная десятком флагов, представляющих погибших граждан
четырнадцати государств. Их души слетали с гребня скульптурной волны
стаей символических птиц. По правую руку от пляжа лежал
заповедник, перенаселенный оленьими стадами. По левую – дикое
песчаное пространство, куда можно было въезжать на джипах с
местными номерами, воображая себе дальние дали и автогонки
типа Париж – Даккар. Дюны охранялись государством, даже в этих
безлюдных местах вы могли повстречать полицейского, который
бы не поленился оштрафовать вас за превышение скорости.
Какая там скорость в песке…. А меня пару раз штрафовали. Мы
превращаемся в полицейское государство. Почему люди не замечают
этого?
_________________________________________________________________
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
