Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Глава 23

По бортам судна стояли важные и неважные гости предстоящего праздника.
Группа немецких клиентов Майкла с пивными женами, вкладчики и
коллеги из Манхэттенна, малобюджетные телевизионщики из Вилледжа,
хиропрактики-костоправы, адвокаты, модельеры, старые девы, трансвеститы,
писатели средней руки из Южного Хамптона… Среди них величественно
перемещалась Монèк с подносом прохладительных напитков. «Не
могли же дать несовершеннолетней разносить алкоголь», – подумал
я и тут же сам с собой согласился. Я предчувствовал ее появление,
увидеть не ожидал, но все же предчувствовал. Я не очень отдавал
себе в этом отчет, но она уже присутствовала в моей жизни со времен
игры в Марко Поло.

Брэд сломал себе ногу на баскетбольной игре с соседями, Майкла
после этого случая возненавидел (тот, по его мнению, был во всем
виноват), но на день рождения все-таки пришел, чтобы не подтверждать
собственных опасений. Он демонстративно прошел на костылях по
шаткому причалу, чтобы встретить гостей, поймал швартовы Винсента,
прикрутил нетяжелую яхту и начал принимать приезжих, выкрикивая
имена. Балансировать на мостках Брэду было неудобно, но он всячески
подчеркивал, что его временная инвалидность никак ему не мешает.

– Корин Лалли очищает печень! – сообщал он, выводя по импровизированному
трапу большеротую и глазастую девушку, одетую, как солидная дама.
–

У кого из вас есть печень, господа?

Корин отрицательно покачивала головой и тянула за руку подвыпившую
чилийскую бабу в климаксе, модельершу с именем и мужем за спиной.

– Вильгельмина Шляппе, – сообщил Брэд компании на берегу. – Германцы!
– заорал он, когда приятные на вид бюргеры вывели своих бюргерш
в белых колготках на мясистых телесах. – Наши друзья.

Далее следовали еврейские адвокаты, художники, музыканты, на которых
Брэду было наплевать. Одной из последних с яхты сходила Монèк:
ирландец крайне обрадовался ее появлению, выпил газированной воды
с ее подноса, поднял девочку на руки, заорав:

– Негры! Нас поддерживает коренное население!

Монèк хихикала, к компании она привыкла за время морской
прогулки, а дураков везде хватает. Джуди нарядила ее в костюм
французской горничной, немного похабный из-за короткой юбки, но
подчеркивавший невинность настолько, что даже Брэд поднимал ее,
как дорогую статуэтку или собственную дочь. Мореплаватели выходили
на берег, целовали руку Джуди, стоящей с граблями у причала, и
тут же перемещались в сторону прохладительных напитков и закусок.
Ансамбль «Джоэн и Бобби Ньютон» из города неспешно настраивался,
наполняя залив мяуканьем клавиш и вопросительными пассажами гитар.
Вскоре мы растворились в звяканье бокалов и улыбках, знакомясь,
обнимаясь, бахвалясь.

– Вы знаете, что Джо Браунинг дает раз в неделю званые обеды на
десять персон? Пятьдесят долларов с носа, можно записаться заранее
– обед в четверг вечером. Джоэн и Бобби играют в клубе у Габрески
тоже в четверг. Можно совместить ужин с танцами.

– А мы каждый четверг в яхт-клубе, делаем барбекю для детей. Они
любят. Тем более, что Сара в этом году берет уроки на яхте.

Наташа подошла к Джерри, спросила о детях и делах.

– Вот все мои дела, – сказала Джерри, тыкнув пальцем в сторону
предполагаемого Винни. – Наш сегодняшний рулевой. А ведь у него
астма. Он до сих пор делает шашлыки на крыше своей пожарки в День
независимости. Еще минут десять, и он будет звать всех к себе
на крышу. Не соглашайтесь, прошу вас.

Винни прошел мимо жены и компании с лопатой в руках. Он был сосредоточен:
видимо, Джуди попросила его вырыть какой-нибудь котлован для успокоения
сердца. Репортер из «Саут Хамптон Пресс» подошел спросить, где
находятся подарки для юбиляров.

– А сколько их сегодня?

– Два Майкла. Обоим по полтиннику. Вы их не видели?

– Это я! – закричал хромой Брэд. – Мой день рождения. И всю мебель
во дворе тоже сделал я. Меня зовут Два Майкла, хотелось бы дать
интервью.

Женщины смеялись, Брэд ходил на костылях быстро, как на ходулях.
Шутки его были незатейливы, но уместны. Виновник торжества не
давал о себе знать никаким образом.

– Микаэль! Микаэль! – звала сына старушка Эмили, отчаявшаяся получить
двойной шнабс от американских простолюдинов. – Микаэль! – выкрикнула

она еще раз и взобралась на высокое кресло, стоявшее возле оркестра,
чтобы лучше видеть остальных. В руках она держала маленькую сумку
наподобие

кожаного мешочка на веревочке, рылась в ней обеими руками, что-то
шептала. Потом я узнал, что с сумочкой она не расстается никогда.
И никогда не достает из нее никаких предметов.

Закат нисходил на штилевые воды залива. Старый Винсент отогнал
«Матильду» от причала, вывесил на грот-мачте пиратский флаг и
положил резиновую надувную куклу на штевень для красоты. Ансамбль
«Джоэн и Бобби Ньютон» растащило на первую композицию. Они заиграли
что-то похожее на «Битлов» с их «Birthday», но приправленное лишними
звуками и голосовыми модуляциями. Солистка хрипела в микрофон,
стараясь найти в собственном словаре новые словосочетания, ее
муж бродил по басам, словно медведь по сучьям. Подчеркивалась
приверженность традиции, музыканты надеялись, что и гости вскоре
запоют. Опережая гостей, запела Джуди:

– С Юго-Запада к нам приближаются странный объект. Два гордых
ихтиандра на водном мотоцикле несутся наперерез судьбе и волне.
Они приближаются к нам, они все ближе и ближе. Многочисленные
камеры направлены на именинников. «Двенадцатый канал», радио 106.BLI,
«Вилледж Войс»», «Нью-Йорк Таймс», «Звезда Ист Хамптона». Каждый из журналистов ждет объяснения
происходящему. Два ковбоя в догорающих лучах заката, несущие по
числу «50» за своими плечами…

Оба Майкла подошли на «джетски» к берегу, спешились, разулыбались.
Слезли с передвижного средства, взмахнув длинными ногами, выбрались
на берег, начиная стаскивать с себя резиновые костюмы. Они сохраняли
строгие улыбки на устах и были похожи на гусениц, стремящихся
поскорее покинуть прежнюю плоть и стать бабочками. Пока они копошились,
к микрофону подошел Винни, сказал несколько приветственных слов,
захохотал и упал под ободряющий туш оркестра.

Майкл Бергер и Майкл Голден освободились, наконец, от гидрокостюмов
и предстали перед публикой в черных смокингах. На счет «три-четыре»
они вынули сигары, синхронно подожгли их и, как по команде, выпустили
дым под аплодисменты подвыпившего народа.

– Ви лов зис контри, – прокричали они фразу знакомого сербского
беженца, недавно ставшую притчей во языцех.

Варварский акцент подчеркивал немецкое происхождение Майкла (кажется,
он сохранял свое германское подданство), а содержание намекало
на то, что он, иностранец, добился многого в этой свободной стране.

Юбиляры ринулись в толпу здороваться с гостями; звон бокалов,
чмоканье и возгласы «Сколько лет, сколько зим!» продолжались около
часа. За это время над заливом были выпущены фейерверки (мне так
и не удалось обнаружить источник их возникновения), публика разогрелась,
музыканты закинулись дозой кокаина и уводили музыку в дебри таинственной
психоделики. Старушка Эмили сидела на высоком стуле рядом с оркестром,
болтала ногами и время от времени выкрикивала в толпу имя своего
сына.

Циркуляция людей у барной стойки не прекращалась ни на секунду:
народ пьянел на глазах и не стеснялся этого. Я тоже увлекся алкоголем
и вскоре начал обнаруживать себя в разных незнакомых местах и
компаниях, начисто забывая, как я туда попал. Публика разделялась
на группки по интересам, в основном интересовались коноплей. Над
заливом полз сладковатый дым, смешиваясь с холодным туманом и
запахом рыбы. Несколько раз мы встречались с Монèк. В ее
обязанности входила уборка со столов пустой посуды, объедков,
окурков, она приносила лед в корзинке, ящики с пивом и «Кока-колой».
За стойкой стояла чета филиппинцев. Оказалось, они умеют профессионально
смешивать напитки. Пока я дефилировал среди выпивох и знакомился
с биржевыми магнатами, Наташа, как потом выяснилось, сидела на
кухне, беседуя с детьми. Она старалась беречь себя и не делать
лишних движений. В момент очередного прояснения сознания я нашел
ее, поцеловал в щечку.

– Ты уже хорошенький, – сказала она весело. – Кто же поведет «Крокодила»?
Я боюсь. Мое брюхо уже цепляется за руль.

Перед ней лежал мятый листок бумаги, исписанный нервным почерком.
Он был придавлен недопитым стаканом молока. Наташа взглянула на
записку и рассмеялась вновь:

– Здесь такое без тебя было… Ты знаешь Майкла Смоленса? Программиста…

– Программист – это слишком сильно сказано, – отозвался я.

Этого парня я знал немного, он был уникален, на мой взгляд. Когда-то
на заре компьютеризации Майкл вошел в этот бизнес, составил свои
первые программы на фортране, бейсике, других мертвых ныне языках,
но за развитием технологий угнаться не смог, навсегда оставшись
наедине со своим бесполезным знанием. На переломе веков, с приближением
«катастрофы 2000», его умения неожиданно оказались востребованы.
Он был одним из немногих, кто мог прочитать и модифицировать старые
программы во имя спасения человечества. Кризис, как вы помните,
не наступил. Многие считали, что он и не должен был наступить,
а Майкл Смоленс заработал свое невероятное состояние благодаря
умелым спекуляциям и поддержанию панических настроений. Может,
виной всему была обыкновенная зависть, но этого худощавого парня
в компании Бергеров не любили. Кроме работы, он совершал ежедневные
пятимилевые пробежки, а в остальное время ел. Он непрерывно поглощал
несметные количества продовольствия, переходил от закусок к десерту
– и тут же переключался на новые закуски, на суп или стейк в зависимости
от того, что попадалось под руку. Народ его занятие веселило;
не помню никого, кто бы отнесся с состраданием к его болезненной
булимии.

– Он опять жрал, – произнес я утвердительным тоном.

– Не то слово. Чавкал, пускал слюни. Оказывается, первым приехал
вовсе не Роджер, а Майкл Смоленс и тут же начал жрать. Он не участвовал
по этой причине в нашей мелиорации. Он все время толкался на кухне,
выбирая себе лучшие куски, даже не выходил на публику. Джуди забегала,
посматривала на него, но молчала весь вечер. Она взорвалась только
тогда, когда он начал вырывать у детей коробку с мороженым.

– А где, кстати, дети? Что-то я их не видел сегодня.

– До завтра не увидишь. Уже все спят. Все, кроме нашей очаровательной
Монèк. Как она тебе сегодня?

– Просто секс-символ. Что в записке?

– Ха-ха-ха! Послушай. – Наташа развернула листок и начала чтение
с необычайной важностью в голосе. – «Дорогая Джуди, я ухожу на
станцию один, пешком, потому что не хочу причинять тебе беспокойства.
Я понял, что я тебе не друг и ты мне вовсе не рада, так что можешь
наслаждаться моим отсутствием. Каждый человек имеет право на пристрастия,
и если я люблю мороженое, то в этом нет ничего дурного. Бывают
привычки и похуже. Например, курение. Ты прячешься от Майкла со
своими сигаретами, но я видел, как ты курила («курила» было написано
огромными буквами и заключено в прямоугольную рамку). Я тебя не
выдал и даже не сделал тебе замечания! Потому что я твой друг!
Прощай, будь счастлива! Вечно ваш Майкл С.»

– Она читала эту кровавую исповедь?

– Еще нет. Жду ее, чтоб обрадовать.