Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

ГЛАВА 6. ВАДЖРА ПАСТУХА

9.

Шу открыл глаза, вздрогнул и окончательно проснулся.

«Это сон, просто сон», – еще несколько минут бормотал разведчик себе
под нос, пока стряхивал со шкуры песок и камушки и приходил
в себя. Безусловно, эта ужасная гибель города ему просто
приснилась, но он до конца не мог разобраться в том, когда
закончилась реальность и началось сновидение. На какой грани
произошел переход, незаметный и слабоуловимый.

Шу полез к себе за пазуху, нащупал что-то холодное и тяжелое, но в
руке у него вместо ожидаемого ножа оказался странный
продолговатый предмет, напоминающий каменный «молоток». С одной его
стороны была выбита в камне символическая голова человека с
массивным длинным носом, большими глазами и маленькой лысой
макушкой, с другой – простите нас Эр, Рэ и Рю! – были
вырублены ноги. Что за колдовство! Шу осторожно выглянул из-за
камней: город мирно выпускал в небо столбики дыма. Жизнь за
городскими стенами текла в своем русле, как река Кхе:
размеренно, неторопливо, беззаботно… Ничто не угрожало разведчику, и
он снова вернулся к своим мыслям.

Шу размышлял, что из событий последних двух дней было реальностью:
«Действительно ли он забирался в курган ко и похитил
жертвенную лошадиную голову и нож? Был ли Шу у старого пастуха, на
самом ли деле убил его, а потом унес из хижины много всякого
барахла и план города? Ходил ли Шу к самому городу и
пробирался ли через гыр в стене?».

Первый вопрос был разрешен уже в следующее мгновение: под медвежьей
шкурой Шу обнаружил вонючий конский череп, полуобглоданный,
с отстающими кусками мяса. Значит, разведчик все-таки
проникал в «склеп». Он детально вспомнил, как сидел на краю
ре-колодца, в полутьме рассмотрел внизу лошадиные головы. Шу будто
бы снова почувствовал в своей руке его холодную витую
рукоять. Значит, и нож тоже был. И вооружившись именно этим
реальным ножом, разведчик осмелел и отправился грабить хижину
пастуха-отшельника.

Но со вторым вопросом было уже чуть-чуть посложнее.

Что помнил Шу? Когда он всеми четырьмя органами чувств изучал стену
овчарни, сзади к нему подошел старик и сказал: «Об ры ейер!
(Беги отсюда, или злая смерть тебе!)» Шу выхватил нож и
вонзил его в грудь старика…

Нет, все было не так. Старик не говорил ему: «Об ры ейер!» Он
сказал: «Добрый вечер!» Разведчик извлек эти слова из пыльных
углов своей памяти. И словно удаляясь по своей
«палеоэнцефаловой» пещере, вспомнил, что было потом.

Старик ничего не говорил ни про подлость, ни про овец. Он сказал:
«Зачем?» А затем нож переместился по воздуху от Шу в руки к
пастуху. Фу… Разведчика аж на пот прошибло, настолько трудными
и, главное, неожиданными были его воспоминания.

– Зачем? – повторил старик и передал Шу этот странный каменный
«жезл». «Зачем?» – запомнил разведчик. Он помнил только, как
уставший и какой-то опустошенный вернулся от старого пастуха к
себе на вершину, тяжело повалился на шкуру и сразу уснул…

Шу так увлекся воспоминаниями, что, к стыду своему, только потом
заметил, как неприлично трет каменное изваяньице.

Голова у фигурки была непропорционально велика, а шея сразу же
переходила в ноги. Просто голован на ходулях, какой-то. Шу
повертел его в руках перед глазами и отложил в сторону. В племени
Ха был один случай. Однажды девушка Ра принесла домой
костяной гребешок, который в лесу обронил человек из племени
Бронзовых. Ра так радовалась находке, что не расставалась с
гребешком ни днем, ни ночью (ночью во время сна она трепетно
сжимала его в руке). И что же… Однажды девушке объяснили, что
чужаки расчесывают таким гребешком волосы на голове. Ра
сделала робкую попытку расчесаться, укололась и умерла…

С этой статуэткой могло произойти то же самое.

Старый Ку рассказывал, что у бронзовых людей есть предание о
странном предмете «ваджра», который по форме напоминает берцовую
кость крупного животного, а по сути – гром среди ясного неба,
стадо бизонов, несущихся по полю, и извержение вулкана. С
помощью нее главарь Бронзовых может не только убивать своих
врагов как земных, так и небесных, но и перемещаться на
огромные расстояния и исполнять все свои желания.

Словом, в руках у лесного разведчика оказалась довольно-таки
загадочная штука, над возможным применением которой еще стоило
хорошо подумать.

…Когда на вершине горы снова появился мальчик, посланный Советом
племен, Шу подозрительно начал приглядываться к нему, не
решаясь спросить напрямую, отдавал ли он ему барахло из хижины
старика и план города? Если не отдавал, то есть никакого
отколотого донышка с картой не было и все это Шу только
показалось, то пацан может поднять его на смех… А если все было
взаправду, то это тоже ничего не объясняло: Шу, например, мог
действительно утащить кое-что из хижины старика, а всего
остального – ножа из кургана, убийства старика, посещения города –
вовсе и не было…

Мальчик принес новое распоряжение от вождя Ве: взять в плен одного
из горожан и доставить его в племя. Желательно захватить
старого бронзового человека, потому что он, во-первых, слабее, а
во-вторых, больше знает о жизни города и его тайнах. Шу
ответил, что пусть лучше Ве со своими отборными головорезами
сам рискнет пленить кого-нибудь из Бронзовых, а ему,
разведчику-одиночке, это не по силам, но мальчик только пожал плечами
и потребовал «подарки» из города для вождя объединенных
племен.

Что мог ответить Шу? Ему казалось, что он уже передал через мальчика
план города и много всякой всячины из хижины старого
пастуха, хотя он и не был уверен в этом. Ве требовал «подарки»,
добытые разведчиком, и ему было невдомек, что у Шу голова идет
кругом от внезапно возникших видений. Было ли дело великому
Ве и этому босоногому мальчику до внутренних переживаний и
потери всякой ориентации в этом мире одинокого лесного
разведчика? Как им можно было объяснить то, что сейчас беспокоило
Шу? В племени Ха таких «отработанных» воинов съедали всем
племенем…

Шу не мог себе этого позволить, поэтому, чтобы никого не обижать, он
передал мальчику тухлую конскую голову и сказал, что это
все, что удалось «отвоевать» у Бронзовых. «Но это ценный
подарок, – объяснил лесной разведчик, – потому что он извлечен из
самой ко-гробницы». Мальчик снова пожал плечами и удалился.

После его ухода Шу продолжил наблюдение за городом и стал свидетелем
поистине удивительного обряда, проведенного за стенами
Агу-Кыр-Ага перед курганами.

Сначала на площадку вышли рабочие, Шу понял это по их серым пыльным
одеждам, сшитым из грубой материи. Они сложили из тонких
сосновых стволов некое подобие шалаша перед главным курганом.
Работа у них быстро спорилась. С шести сторон от «шалаша»
запылали костры, в которые рабочие подливали тягучую черную
жидкость из глиняных кувшинов, и от этого дым становился таким
же «тягучим» и черным.

Затем из города начали появляться люди… О Эр, Рэ и Рю! Сколько же их
жило за высокими городскими стенами! Наверное, несколько
десятков. А может быть, несколько сотен… Во всяком случае,
площадка перед курганами вскоре вся заполнилась народом:
кузнецами, воинами, колесничими, женщинами, детьми и стариками.
Все население Агу-Кыр-Ага вышло за городские стены и
готовилось к торжественной части, словно племя Ха перед «обелиском»
Дедушки-пещеревика, когда вождь Ве возвращался с охоты с
богатой добычей.

На кострах началось приготовление подозрительного напитка, имеющего,
вероятней всего, такое же действие, как и «вар» тетушки
Вал. У каждого народа был свой напиток. И чем он крепче, тем
непобедимее сам народ.

Шу знал об этом и начал внимательно вглядываться, из чего готовится
«вар» бронзовых людей. Но как ни старался, ничего не мог
рассмотреть. То ли они вываривали какое-то растение с мелкими
листочками, то ли корни этого растения, но вода в глиняных
чанах становилась бурой, и, надышавшись парами этого зелья,
костровые падали без чувств с широкими улыбками на лицах,
которые Шу мог рассмотреть даже с такого расстояния.

Старый Ку рассказывал, что бронзовые люди умеют готовить чудесный
напиток, который они называют то ли хомой, то ли сомой – в
зависимости от настроения. И эта «хсома» открывала им вход в
неизведанные миры, благодаря ей они покидали свои тела и
отправлялись в «путешествия» к небесным «орехам» или еще
подальше. В этом и была сила бронзовых людей. Сила, перед которой
отступали лесные племена. Сила, которая превращала племя ко в
людей, а лесных дикарей – в безумных, пугливых животных…

Наконец шестеро крепко сложенных воинов вошли внутрь главного
кургана и вынесли из него тело покойника, которого уже видел в
колодце лесной разведчик.

Мертвеца поместили на самый верх «шалаша», сложенного из сосновых
стволов. В это время рабочие посыпали площадку под ногами у
горожан толченой охрой, углем и мелом, готовясь к важному
ритуалу. Этот обряд был чуден для Шу. В его племени если уж и
похоронили покойника, то похоронили, в племени Ха не любили
дважды входить в одну и ту же воду: закапывать, откапывать,
потом снова закапывать… У Медведей все было просто: достался
сородич дикому зверю или врагу, будь добр в целях гигиены
оказаться под камнями где-нибудь в отдаленной части леса.

А у этих, у Бронзовых, видимо, все иначе. Ишь ты, сначала упрятали
своего мертвеца в шикарный курган, поместили в специальный
«многоэтажный» колодец, снабдили «в дорогу» оружием, кувшинами
и лошадьми, а теперь снова извлекли на свет Эр…

Интересно, кто он такой, этот мертвец, и почему с ним так возятся?
Вождь? Или «вельможа»? Или мастер «золотые руки»? В любом
случае, умер не простой человек… А горожане не столько скорбел,
сколько просто серьезно относились к ритуалу, отправляя его
в последний путь.

Наконец, когда основные приготовления были сделаны и стих гул по
рядам, из центральных ворот вышел тот самый старик в белом
балахоне, который уже запудрил все мозги Шу, и величественно
направился к площадке. Следом за ним в траве неотступно ползли
пять или шесть крупных змей, но горожан это не пугало. Они
уважительно расступались перед стариком и его «свитой».

Старик приблизился к «шалашу», осмотрел, все ли соответствует
требованиям ритуала. А потом в руке у него блеснул длинный медный
нож. Взмах, и жрец отсек голову покойнику и передал ее
одному из шести широкоплечих воинов, который бережно держал ее на
плоском блюде.

Тут же по рядам погнали козлов и баранов, которым воины, помогавшие
старику, отсекали головы, вспарывали животы и складывали у
подножия «шалаша», словно во время удачной охоты толстого Ве.
В конце концов, рядом с «шалашом» выросла целая гора
жертвенных тел. Кровь сочилась у животных из их глубоких ран, а у
воинов и у самого старика полы одежд оказались забрызганы
кровью. От этого они казались еще более мужественными и
сосредоточенными.

Животные шли на закланье послушно и молча, словно заколдованные,
будто никто из них не чувствовал близкую смерть, а если и
чувствовал, то особо не волновался по этому поводу… В этом лесной
разведчик тоже узрел таинственную магию бронзовых людей,
способных управлять поведением животных и парализовать их волю
к жизни.

У Шу аж слюнки потекли от зрелища расчлененных козлов и баранов, но
он продолжал молча наблюдать за ритуалом. А старик тем
временем затянул унылую песню, которую тут же подхватили все
собравшиеся. Вперед из рядов горожан вышли высокие красивые
певцы в белых одеждах, которые, если верить старому Ку, величали
себя «ришами», то есть «рекущими». Певцы вытягивали каждую
ноту сильными, «властными» голосами, и казалось, что хвойные
леса поют вместе с ними.

Облака, плывущие по небу, вместе с их пением становились какими-то
необычными и даже колдовскими. Они то превращались в больших
и грозных животных, то «разворачивались» в длинные рыбацкие
лодки, плывущие по Кхе, то шокировали лесного разведчика
страшными гримасами невиданных существ, то превращались в белых
лебедей…

Шу раскрыл рот от удивления, когда заметил, как над самим городом и
над площадкой перед курганами в небе среди облаков раскрылся
ровный круг, и из него пробились яркие солнечные лучи.

Внезапно полил дождь. Зашумели стройные сосны, которыми обросли все
холмы в долине реки Кхе, кроме холма с наблюдательным
пунктом Шу. Он и выбрал его неслучайно, потому что у этого холма
вершина была лысой, и деревья подступали к нему только у
подножия. Крупные дождевые капли забарабанили по макушке и носу
Шу. Причем дождя не было внутри магического круга,
открывшегося на небесах над городом. Словно какая-то неведомая сила
защищала ко от непогоды, и они невозмутимо исполняли свою
ритуальную песню. Шу рассмотрел среди ришей того незнакомца в
рыжей лисьей шапке, который накануне проехал на центральную
площадь города и благодаря которому разведчик раскрыл тайну
кругов и гырлов (ходов, входов…) Агу-Кыр-Ага. Незнакомец
стоял в первых рядах своих соплеменников и, казалось, принимал
самое деятельное участие в песнопении.

А песня явно была обращена к богам, потому что горожане пели ее,
запрокинув головы к небу. Шу стало скучно, но стоило ему только
вслушаться, как – о Эр, Рэ и Рю! – он смог понять каждое
слово, летящее над долиной:

Великий и Огненный,
Даритель имуществ тому, кто служит тебе.
Ты –  бог, наделяющий сокровищами.

«Целая поэма, – подумал Шу и тут же спохватился, – откуда он мог
знать слово «поэма»?»

Чудеса, да и только! Лесной разведчик мыслит категориями, о которых
не имеет ни малейшего понятия. Мухоморов он, что ли, объелся
или «вара» тетушки Валы перепил? Шу отлично помнил, что ни
того, ни другого, конечно, не было. Просто он попал под
воздействие какого-то могущественного колдовства, и теперь уже
нет сил противостоять ему.

Тем временем старик зачерпнул из своего «котла» чашу шипящего «вара»
и, как ни в чем ни бывало, выпил ее. После этого действия
воины внесли на блюде обратно в курган отчлененную голову
покойника. Старик и все собравшиеся долго ждали их появления, а
когда воины вышли наружу, медными топорами подрубили шесть
толстых подпорок, на которых держался верх кургана, и тут же
он был засыпан тоннами земли и речной гальки.

Навсегда.

Навсегда в нем была погребена голова некоего великого человека
вместе с жертвенными сосудами, лошадьми и прочей «ерундой», за
владение которой Шу готов был отдать свою жизнь. Странные
все-таки эти бронзовые люди! В то время, когда лесные племена не
имеют даже элементарного металлического вооружения, они
закапывают его в курганы вместе со своими покойниками и,
кажется, даже не сожалеют по этому поводу.

Да Ве в истерике повалился бы со своего Камня вождя, установленного
на холме, где проходит Совет старейшин, если бы знал, какое
богатство это могущественное племя ко «хоронит» в своих
курганах! Нет, Эр, Рэ и Рю, что ни говорите, а это вопиющая
несправедливость!

Но Шу не был уверен, что он сможет положить этому конец, поэтому
усмирил свои эмоции и продолжил наблюдение за ритуалом
бронзовых людей.

А на площадке уже запылал «шалаш» с обезглавленным телом покойника и
жертвенными животными. Лежа на вершине холма, лесной
разведчик жадно вдыхал запах жареного мяса и ему, голодному,
становилось дурно от этого; в желудке Шу, казалось, шевелился
большой прожорливый червяк, который вытягивал последние соки. В
небо поднялся клуб густого черного дыма, и люди снова
затянули песню:

Этот Огненный бог пусть дает нам защиту
Для нашего жилища,
Трояко спасающую от нужды.

Костровые трижды протрубили в свои загадочные «горны»,
изготовленные, скорее всего, из полых рогов оленей или из костей.
Ту-ту-ту-у-у! И горожане зрелого возраста начали по очереди
подходить к одному из пяти оставшихся чанов с «хсомой» и угощаться
ею, что называется, с пыла с жара. Люди пили свой магический
«вар» маленькими глотками, как небесную влагу, и издалека
было видно, как у них сразу же розовели лица и начинали
озорно блестеть глаза.

– Риши! – скомандовал старик, и хор грянул какой-то старинный
сокровенный «гимн».

Шу заерзал на своей медвежьей шкуре, и на глазах у него выступили
слезы. «Разведчики тоже плачут, – сознался он сам себе. – Но
плачут очень редко и так, чтобы никто не видел». Просто от
всей величественности момента, усиленного божественным
«гимном», Шу не смог сдержать слез, и они лились у него по щекам
двумя непрерывными потоками.

Погребальный костер с телами прогорел очень быстро, животный жир
шипел на поленьях и «раззадоривал» огонь, и уже через полчаса
помощники старика собрали несколько горшков золы и пепла.
Колдун пальцем указал, что нужно сделать с этим; воины высыпали
все содержимое горшков в чан с «амритой», и старик принялся
тщательно размешивать напиток. Шу прищурился и рассмотрел,
что в «котле» получилась серая «глина» вроде той, из которой
вылепляют горшки, только жидкая.

Колдун принялся заклинать змей, сопровождавших его, и ядовитые
гадюки, как послушные собачки, лежали в траве вокруг него, подняв
свои головы. А воины-помощники уже принесли старику тяжелый
лук с костяными накладами на рукояти.

Лук был просто загляденье: его фигурные изгибы украшали широкие
ленты, которые блестели на солнце и переливались разными
цветами, рукоять была стянута кожаными ремнями, а по краям медные
«зеркала» пускали в разные стороны солнечных «зайчиков».
Казалось, необходимо обладать невероятной силой, чтобы суметь
натянуть его тетиву, но в руках у старика лук стал послушным и
не таким уж упругим.

– Ты – Рудра, и Агни, и Индра, и Яма, и Митра, и Варуна! – истошно
прокричал колдун, обращаясь к небесам.

И тут же змеи вытянулись в струнку и застыли, словно одеревенели.
Старик поочередно обмакнул каждую змею в чан с получившимся
«суррогатом» и выпустил шесть «стрел» с четырехгранными
медными наконечниками вместо змеиных голов на все шесть сторон
света.

Но – чудесное дело! – как только стрелы отлетали от старика на
некоторое расстояние, они бесследно исчезали, словно растворялись
в воздухе. Словно влетали в какой-то бездонный «колодец»
проливного дождя, непрекращающегося за пределами «круга», и
становились невидимыми.

После того, как бесследно исчезла первая стрела, Шу не поверил
глазам своим и начал их усиленно тереть. В конце концов, даже
лесной разведчик может чего-нибудь не рассмотреть. Но вторая
стрела также «растворилась» в воздухе. Чудеса, да и только!
Следом за ней растворилась третья, и четвертая, и пятая… С
шестой стрелой старик повременил. В руке у него вытянулась
длинная полосатая змея, которая считалась самой ядовитой в
землях, где правили Эр, Рэ и Рю, и колдун, вероятно, возлагал на
нее какие-то особые надежды.

Он поднес голову-наконечник змеи к чану – духи подземные только
знают, с чем… Змея выскользнула у него из рук, окунулась в
страшный «вар», в котором чего только не было намешано. Затем
высунулась из чана и снова превратилась в… длинную деревянную
стрелу.

– Царь Йима! – крикнул старик и пустил последнюю «стрелу» строго на
юг, по направлению к полуденному солнцу.

Шу разволновался еще больше, потому что, пролетев несколько метров
от лучника, «стрела» также таинственно исчезла. И тут же
прекратился дождь.

…В полдень, когда солнце начало нещадно припекать, опьяневшие люди
уже не могли стоять на ногах и садились на траву, распевая
свои песни. А песни раз от раза становились все веселее и
веселее. Со временем подозрительный раствор в колдовском чане,
вероятно, застыл, и старик вместе со своими помощниками
действительно начал лепить из него горшок.

Утомившиеся горожане замолчали и в полной тишине наблюдали за
работой своего главного риши, а горшок получился невероятно
огромным, высотой больше человека. Пока «глина» не застыла, старик
нанес своим медным ножом на стенки горшка рисунок – крупную
«елочку» с «ветвями», поднятыми кверху, и наклонную
«дорожку» на горловине. Внутренний голос подсказал Шу разгадку
этого рисунка: колдун схематически изобразил каждое действие
сегодняшнего обряда. Шесть «елочек» обозначали «стрелы»
старика, которые он разослал на все шесть сторон света; каждое
звено «дорожки» – одну сотню лет, которые должен пережить этот
ритуал… А всего было сорок звеньев. «Это племя ко не такое уж
придурковатое, – сообразил лесной разведчик. – Всему ведет
подсчет… Смело смотрит вперед».

Когда работа над горшком была закончена, рядом с ним выставили
караул, а горожане вместе со стариком и его помощниками удалились
в Агу-Кыр-Аг. Над крышами кузней снова поднялись мирные
дымки, и жизнь потекла в своем привычном русле.

…Шу из племени Ха еще долго находился под впечатлением от
увиденного, обдумывал каждое действие таинственного ритуала и особенно
размышлял над исчезновением стрел-змей.

А днем ему привиделся странный сон. Украл он будто бы из
центрального кургана перед городом череп покойного ко и бежит с
ним по голому полю, а вокруг ни деревца, ни кустика. Даже
укрыться негде! За разведчиком гонятся враги на
четырехколесной повозке, которая ездит даже без лошадей, но при этом
страшно урчит и гремит своими металлическими деталями. Враги
пуляют из повозки «огненными стрелами». И куда уж бронзовым
людям до них! Эти «стрелы» бьют гораздо дальше – за тысячи
шагов Шу, поражают сразу насмерть и при полете издают странный
звенящий свист – ни с чем не спутать!

Лесной разведчик пытается укрыться от погони, а в это время
навстречу ему несется другая повозка, и в ней тоже враги, но эти еще
страшнее тех, от которых удирает дикарь. Шу скатывается под
откос к реке, начинает обмазывать ворованный череп глиной,
чтобы спрятать его среди других камней, и…
просыпается.Вообще из-за этой «ваджры», которую ему подсунул старый
колдун, с Шу начали происходить какие-то странности. Сначала
лесному разведчику снилось, что он погиб под сомкнувшимися
стенами города. Теперь – словно Шу побывал в своем будущем…
От «ваджры» необходимо было срочно избавиться! И почему
только он не передал ее через посыльного толстому Ве? Пусть бы
тот и сходил с ума под воздействием этой статуэтки…

Но каменный «голован» очень уж приглянулся дикарю; он еще ни разу в
жизни не держал в руках настоящего произведения искусства и
теперь, словно подпольный коллекционер, не желал с ним
расставаться. В Шу проснулась тяга к искусству. Он любовно
рассматривал каждую деталь «ваджры», восхищался мастерством
неизвестного камнереза и был на седьмом небе от счастья. Другими
словами, статуэтка задела тонкие струны души лесного
разведчика, те самые, которые отвечают за культурное развитие и
интеллект человека.

Шу проводил грязным пальцем с кривым рваным ногтем по изгибам этого
первобытного шедевра, и, казалось, через эти прикосновения
дикарю открывается новый мир… Мир без драк, убийств и войн…
Впрочем, при прикосновении к «ваджре» ее таинственная магия
воздействовала на разведчика. А хорошо это или плохо, он не
знал и поторопился засунуть статуэтку обратно за пазуху.

И вовремя.

К вершине холма, на котором расположился лесной разведчик, со всех
сторон уже подбирались враги.

Вооруженные до зубов городские стражники подошли совсем близко.

Не долго думая, Шу схватил дубину, которая все это время лежала у
него под рукой, и, издав победный клич, ринулся на неприятеля.
Ни острые наконечники их копий, ни длинные медные ножи не
могли остановить его.

Одного стражника Шу удалось оглушить по голове своим оружием.
Второму он заехал в челюсть кулаком. Но врагов было слишком много,
и они наседали со всех сторон.

– О Эр, Рэ и Рю (как бы вас в суматохе не перепутать)! – кричал
разбушевавшийся разведчик, размахивая своей дубиной. – Пускай я
погибну, но я погибну мужчиной! В неравном бою! Героически
защищаясь…

Сзади на Шу накинули крепкую охотничью сеть, которую в племени ко
используют для ловли диких зверей. Разведчик в ней запутался,
потерял свою дубину, а его уже подвязали сбоку к колеснице…
и повезли в город.