Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

ГЛАВЫ 34-35

ГЛАВЫ 36-37. НА УРАЛЬСКОМ ПЕРЕКРЕСТКЕ

20.

Когда в дверь постучали, Верещагин долго не мог окончательно
проснуться. Археолог долго тряс головой и соображал, где находится.
Рядом на полу спал Дима-Димочка. Печь в доме уже остыла.

«Почему молчит Баклуша?» – подумал Егор.

Этот хитрый пес, который стал в заповеднике как родной, здесь, рядом
со своим настоящим хозяином, горделиво не привечал
Верещагина. Н.Н.К. называл его Дунканом, и пес отзывался.

На пороге стояли Виктор и Андрей, продрогшие на морозце. Вот уж кого
Егор меньше всего ожидал увидеть здесь! Что за чудеса
происходят на Перекрестке!

– Вы-то как здесь?.. – развел руками Егор.

– Где Н.Н.К.?

В сенцы вышел заспанный Дима-Димочка. Он тер глаза и напоминал
взлохмаченного, не вовремя разбуженного домового. Контрразведчики
сразу прошли в дом. На пол грохнулись их походные рюкзаки.
Не снимая обувь, Виктор и Андрей заглянули в каждый закуток,
осмотрели кладовку.

– Где он?

– В деревне, – ответил Дима-Димочка. – Еще ночью ушел. Может быть,
сейчас вернется… А вы кто?

– Туристы, – Офицеры сухо поздоровались с Верещагиным, словно не
замечая улыбку у него на лице.

– Вы на чем? – спросил Егор.

– Пешком. Хотели взять снегоходы, а снега-то уже и нет.

– Я тоже пешком.

– Что-нибудь нашел?

– Кое-что нашел. Сегодня будем изучать. Чай? Кофе? – на правах
хозяина спросил Верещагин.

– Будем. У нас свой кофе. А нам пока нужно поговорить. Документы у
вас есть? – спросил Виктор у Димы-Димочки. Тот отрицательно
замотал головой.

– Как же ты тут живешь? Откуда?

– Я потерял память…

Виктор недоверчиво посмотрел на Диму-Димочку. Словно со словами:
«Хорошо, я верну тебе память», – офицер достал из планшета
чистый лист бумаги и ручку и протянул все это Диме-Димочке.

– А ну-ка, пиши, – сказал Виктор и начал диктовать из своей записной
книжки: – Сегодня утром, семнадцатого июля, я приехал на
работу в семь ноль-ноль. В саду необходимо было прибрать под
деревьями, а потом еще подновить берег садового пруда. Я
работал около часа, а затем направился к дому, что бы перекусить
в беседке. В это время никого постороннего на территории
нет. Хозяин сам завтракает и любит одиночество. И тут я стал
свидетелем следующего…

Писал Дима-Димочка, низко склонившись над бумагой, ручку держал
неумело и постоянно встряхивал рукой, словно она затекала. Когда
он закончил свою, сразу было видно, непривычную работу.
Виктор прочитал его писанину и обнаружил невероятное количество
орфографических ошибок.

– Я знаю, кто ты, – сказал офицер. – Дмитрий Веревкин, садовник
Кнутова. Ты был свидетелем его убийства. Или соучастником?

Дима-Димочка молчал в замешательстве. Он не знал: то ли ему завопить
и убежать, то ли продолжать валять «дурочку». Дима-Димочка
опустил глаза и молча сидел. Всем своим видом он показывал,
что пойман в ловушку, ощущает свою вину и … раскаивается.

– А документы у вас есть? – визгливо спросил он.

Виктор промолчал. Он аккуратно сложил лист бумаги и спрятал его со
своей записной книжкой в планшет. Прищурившись, посмотрел на
садовника, и тот сразу же забыл о своем вопросе.

Андрей в это время продолжал осматривать дом. Белый балахон и стрелы
он выложил на середину комнаты. Затем внимание офицера
привлекла книжная полка. Каждый фолиант он внимательно
перетряхивал и перелистывал. Часть книг оказалась взятой из
библиотеки в соседнем селе, и, судя по всему, Никифоров не собирался
их возвращать.

– Ну что, будем давать показания? Только теперь записывать буду я, –
предложил Виктор, и на столе тут же появилось несколько
чистых листов.

Дима-Димочка молчал.

– Хорошо, я начну за тебя. Я, Дмитрий Сергеевич Веревкин, 1957-го
года рождения, образование среднее, неженат, детей нет, 17
июля прошлого года стал свидетелем убийства и разбойного
нападения на загородный дом депутата гордумы Кнутова. В то время
работал у него садовником. Личность убийцы Никифорова мне
была известна заранее… Дальше сам продолжишь?

Неожиданно Дима-Димочка вскочил с места, пересек комнату и выхватил
из ящика кухонного стола газовый баллончик. Садовник по
очереди направлял его то на Виктора, то на Андрея, то на
Верещагина…

– Не приближайтесь! Кто вы такие?!! – кричал он высоким голосом.

Офицеры невозмутимо занимались своими делами: Андрей продолжал
пересматривать книги, Виктор дописывал то, что сам надиктовал.

– Вы что, здесь «траву» курите? – Андрей извлек из-за книг маленький
пакетик с коноплей и бросил его на пол перед собой.

– А нельзя? Арестуете, что ли? Не тридцать седьмой год!

– Ха! Да в тридцать седьмом тебя бы мигом расстреляли!

Дима-Димочка замолчал.

– М-да, разговор у нас явно не заладился, – подытожил Виктор. – Ну
ладно, придешь к нам в «контору» и сам все расскажешь… Хотя и
рассказывать-то, в общем-то, нечего. Я и без тебя знаю, что
произошло у Кнутова, как вы его убили, как искалечили
охранника... Одного не пойму: для чего нужны все эти сказки про
старцев? Это Никифоров тебя научил?

Дима-Димочка обессиленно рухнул на табурет и начал креститься:

– Боже упаси! Спаси и помилуй!

– Верующий? – спросил Виктор.

Дима-Димочка утвердительно кивнул.

– Как же ты, верующий человек, пошел на поводу у убийцы? Что это за
богадельня? – Андрей распахнул дверь, расположенную в углу
комнаты. Он стоял на пороге маленькой, не больше кладовки,
темной комнаты. У дальней ее стены был сооружен домашний
иконостас, по бокам располагались полочки с церковными свечами.
Некоторые из них прогорели до металлических крышек, котрые
использовали как подсвечники. Из «богадельни» сразу вырвался
запах благовоний. Как в сельской церквушке.

– Моя молельная комната, – ответил Дима-Димочка.

– М-да, – Виктор прикусил нижнюю губу. – Значит, ты верующий,
Никифоров вообще какой-то сатанист… Как же вы здесь уживаетесь?

– Коля не сатанист. У него очень древняя религия. Уральская. Еще
доисторических времен…

Дима-Димочка в нерешительности замолчал.

– Рассказывай, рассказывай, – подбодрил его Виктор. – Нам очень интересно…

– А чего рассказывать? Вы же и так все знаете. Вон «профессору» Коля
только что все рассказывал. Про плато Семи Воинов, про то,
как его накачали наркотиками и выкинали из машины умирать…
Коля на многое открыл мне глаза. Он первый обнаружил это
место, – Дима-Димочка махнул рукой в окно. – Это место силы… Так
оно и есть. И Христос, и Магомет, и Заратуштра… и Будда, и
Кришна, и Шива – все проповедовали одно и тоже: Бог един. И
тысячи лет назад к людям спускались проповедники, которые
объясняли им об этом. Может быть, другими словами, но суть от
этого не меняется…

Андрея прошел в молельную комнату и рассматривал иконки. Виктор
озадаченно посмотрел на Егора, мол: «Что ответишь, наука?», – а
затем откинулся на спинку стула со словами:

– Ага, значит, ты тут как Христос? А Никифоров – Заратуштра?

– Ну, зачем же так! Я не Христос, и Коля не Заратуштра. Просто мы
нашли древнее место силы и теперь охраняем его.

– От кого?

– От истребления, – хотел ответить Дима-Димочка, но сказал
по-другому. – Это не так легко объяснить. Мы нашли место силы, и оно
теперь неотделимым от нас. Как это объяснить? Бог, он внутри
нас. И место силы тоже внутри. Мы охраняем не место силы,
как оно есть, а место силы внутри себя… Вот так. Мы охраняем
место силы внутри себя. Можно водички?

Дима-Димочка сделал несколько жадных глотков и продолжил:

– В городе этого не понять. В городе совсем другая жизнь. Машины,
гул, все куда-то спешат… А здесь… Здесь сказка. Мы живем рядом
с легендой, рядом со сказкой.

21.

Н.Н.К. не вернулся ни к завтраку, ни к обеду… Канул в вечность.
Верещагин собрался к «колизею», а вместе с ним Виктор. И так как
разделяться в такой ситуации оперативникам нежелательно,
Андрея он уговорил идти с ними.

– Для общего развития тебе будет полезно… К тому же интересно.

– Я с вами не пойду, – попытался заартачиться Дима-Димочка. – Там
очень много блудных мест…

– Что за бред?!

– А вот и не бред! Про тропу с перегибом слышали? Про чертов палец?
Здесь нечто подобное…

– Вот и отлично, – Виктор похлопал Димочку по плечу. – По дороге расскажешь.

– Я не пойду!

– А тебя никто не спрашивает. Думаешь, что мы тебя здесь оставим, в
доме? Ошибаешься. Ты же сразу к Никифорову рванешь
предупреждать. Нет уж. Пойдем поможем Егору. Давай собирайся!

На крыльце людей поджидал Дункан. Лоснящаяся шерсть с лиловым
отливом. Пес радостно вилял хвостом. На посторонних Баклуша никак
не отреагировал, словно их и не было. Он пробежал в дом, к
своей миске, и с жадностью начал обгладывать кость и
одновременно хлебать остывший бульон с крупой.

– О, Дункан! А ты как здесь? – обрадовался Дима-Димочка.

Офицеры выскочили на улицу. Андрей на всякий случай обошел вокруг
дома, но никаких новых следов не было. Пес пришел один.
Верещагин нисколько не удивился этому, памятуя об уже неоднократно
показанном характере Дункана-Баклуши.

– Собака с нами пойдет? – спросил Виктор.

– Потом догонит, если захочет. Мы ведь дверь не запираем, –
Дима-Димочка указал на следы, оставшиеся от старого засова.

– А знаешь, что здесь раньше было? – спросил Виктор и покосился на Андрея.

– Егерь жил…

– Сам ты егерь! Здесь была сторожка вохровцев. Еще годах в
сороковых-пятидесятых. Человек десять автоматчиков, два офицера. А
больше и не надо. Контингент такой, что в тайге на Урале с их
внешностью делать нечего. Первый встречный либо пристрелит,
либо сообщит, куда надо. Поэтому и охрана была слабая…

– Кого ж охраняли? – спросил Егор.

– Японских военнопленных. Их тогда много было после войны. А здесь
содержались ихние офицеры из элитных подразделений. Самураи!
Рубили лес, по монорельсе переправляли на станцию, а там уже
занимались наши…

– Где же был сам лагерь?

– А от него, собственно, и осталась только эта изба. Японцы жили в
землянках. Вышки для них не строили, проволокой не
обтягивали. Зачем? Они отрубали себе головы топорами, а когда через
десять лет после войны их освободили, никто не вернулся на
родину, так и остались здесь… В земле. Кодекс чести не
позволил. Это же позор и для самого самурая, и для его семьи, если
самурай был в плену и не сделал себе это... сеппуко. Или там
харакири. Вот они и отрубали друг другу головы. Или еще –
двое пилили сосну, третий садился под дерево и… Понеслась душа
в рай! Один наш ветеран рассказывал: хоронили их без знаков
отличия и даже без формы в общей могиле, друг на друге,
поочередно…

– Веселенькая история, – поджал губы Андрей.

Они уже прошли половину пути через вековой сосновый бор, когда
Дима-Димочка неожиданно заверещал:

– Все! Вот оно, блудное место!

Виктор осмотрелся: невысокая каменная гряда с осыпью, разлапистые
сосны, каждая в два обхвата, и тишина… Верещагин заметил, что
вчера они с Никифоровым невольно обошли небольшую поляну, на
которой до сих пор лежал глубокий снег и не было никаких
следов проталин. Поляна действительно казалась необычной в
апрельском лесу, где уже текли ручьи и кое-где вылезала трава.

– Вот тебе и «тропа с перегибом», – многозначительно произнес Андрей.

– Не-ет, тропа с перегибом не здесь, а на хребте Горящий. Я же
сказал, что у нас тут подобное, – Дима-Димочка с опаской сделал
несколько шагов к поляне. – Надо обойти стороной! Напрямик
никак нельзя. Тропа с перегибом, конечно, вообще жуть. Тут
попроще, но мы однажды с Колей так заблудились на этой поляне,
что вышли только к утру.

– Пьяные были? Чего тут блудить, на поляне-то?!

– А вот и нет. И трезвые, и «травы» не курили, а взяли и
заблудились. Может, с того, что время было позднее и нечистый на этом
«пятаке» обитает, – Дима-Димочка в нерешительности топтался
на месте. В его худой, сутулой фигуре, в каждом жесте читался
неподдельный страх перед загадочным и потусторонним. Этот
маленький набожный человек дрожал всем своим существом, и
теперь стало понятно, чем его смог очаровать Н.Н.К.. Тот
напоминал древнего пророка.

А много ли надо Диме-Димочке? Он и после рассказа Виктора будет
вздрагивать у каждого куста и видеть призраки погибшихи японских
военнопленных.

Верещагин еще не обследовал Колизей, а тот уже проник в его душу и
сознание, заполз непонятной таинственной дымкой. Окутывал все
существо археолога. Возможно, то же самое чувствовали
исследователи египетских пирамид прежде, чем войти в гробницы
фараонов. Да что за примером далеко ходить! С Генкой Семеновым
однажды произошел случай, когда археолог занимался еще не
только степняками. Собрался он вскрывать одно погребение в
Долине сквозных пещер. На берегу небольшой речки в лесостепной
зоне, в карсте, с незапамятных времен образовались небольшие
пещеры у которых было два входа – снизу от воды и сверху с
обрыва. В них ютились люди со старокаменного века, а может
быть, и раньше. Клондайк для археолога: тут тебе и кости
доисторического бизона и шерстистого носорога, и изделия
раннежелезного века, и разбойничьи схроны времен Пугачева.

А в одной пещере (к чему уграм, жившим на Урале в эпоху энеолита,
нужно было строить огромные пирамиды?) Генка обнаружил
жреческое захоронение. Судя по размеру костяка, погребенной была
женщина. Бусины из горного хрусталя с позолотой буквально
высыпались из-под земли, когда археологи начали раскопки.

Вскрывать «гробницу» требовалось с особой тщательностью. Генка
назначил день, но когда к нему на помощь приехал Егор Верещагин с
другими археологами, Семенов сидел у костра с поникшей
головой.Оказалось, что у Генки повреждены обе ноги. Утром он
переходил вброд маленькую речку от лагеря, расположенного на
пологом берегу, к пещерке; в мутной воде не заметил бревно,
которое тащило по дну, и оно крепко треснуло его по одной
ноге. Боль была невыносимая, из разбитой голени хлынула кровь.

Семенову перевязали ногу, и он снова отправился к месту раскопок. К
тому времени его помощники уже расчистили у входа в пещерку
огромный камень и приготовились его откатить в сторону.
Генка начал командовать этой операцией, схватился за валун, и он
в этот момент покатился вниз и отдавил Семенову вторую
ногу. Снова невероятная боль, кровь…

Генка был уверен: поврежденные ноги – это проклятье жрицы. Она
всячески мешает ему провести вскрытие «гробницы». А значит, лучше
отказаться от раскопок.

Так ни с чем Геннадий Семенов и вернулся в город. Испугался? Нет,
просто прислушался к таинственным «знакам», проявил
бдительность и осторожность, необходимые археологам в таких случаях.
Кто его знает, какие заклятья наложены на могилу жрицы?!

Поэтому и в Колизее необходимо быть предельно осторожным. В духов и
«живых мертвецов», Егор, конечно, не верил, но чем черт не
шутит… Возможно, магическая аура и убийственная энергетика
действительно присутствовали на подобных объектах.

…Тем временем они прошли уже добрую часть пути.

– На хребте Горящий был такой случай, – рассказывал Дима-Димочка. –
Шли мы, значит, по восточному склону, заметили в деревьях
тропу. Откуда она здесь? На звериную непохожа. Значит,
протоптал человек. Но для чего? И когда? Охотники, не сказать,
чтобы там табунами ходят. Вышли мы на нее, значит, идем-идем и
не заметили, как четыре часа пролетело! Смотрим по компасу, а
мы уже на западном склоне находимся… Каким образом?! Ведь
через хребет мы не переваливали, это бы сразу заметно стало.
Вот вам и тропа с перегибом! Это со мной еще в юности
произошло, до сих пор не могу объяснить.

– Ладно, хватит тут сказки рассказывать, – буркнул Виктор. – Прошли
мы твое «блудное-заблудное место», и хватит о нем.

– А еще тут есть Магические круги…

– Что такое?

– Настоящие Магические круги, выложенные из камней, – рассказывал
Дима-Димочка. – Сейчас их не видно под снегом, а летом… Для
чего они нужны, поди разбери.

– Я встречал такие круги, – неожиданно сказал Верещагин. – Их
полным-полно на Урале.

Все с интересом посмотрели на него. Во взгляде Димы-Димочки сквозило
прямое недоверие. Этого не может быть, потому что этого не
может быть!

– Везде, и на юге, и на севере, – продолжал Егор, – выложенные
камнями, или очерченные неглубокими рвами. Правильной формы
круги, только нисколько они не магические, а сделали их обычные
углежоги. В восемнадцатом, девятнадцатом веках. В тайге
рубили лес, тут же сжигали его, а уголь на телегах или санях
отвозили на заводы. Вот тебе и «магические круги»!

– Не может быть!

– Может, Дима, может… Я еще и не с такими «загадками» сталкивался.
Сначала, кажется, вот так ребус! Например, на одном хребте
попалось мне маленькое озерцо, тоже правильной круглой формы.
Что это может быть? Неужели подработано человеком? Но нет –
природного происхождения. Так же и с кругами… Казалось бы,
что за загадка: в них угля на полтора метра в глубину, чем
тебе не культовое место, какой-нибудь ритуальный костер,
который, скажем, горел несколько десятилетий подряд. Но если
знаешь технологии, которые применялись на заводах во времена
Демидовых, все сразу встает на свои места. И это только темные
люди продолжают шарахаться от подобных объектов.

– А что нас ждет в «колизее»? – спросил Виктор.

– Не знаю. Может быть, мумия в ледяном гробу, – пошутил Верещагин.

– Мумия в ледяном гробу?

– Как на Алтае. Там в одном кургане нашли женскую мумию,
захороненную в ледяном гробу где-то две с половиной тысячи лет назад.
Находку прозвали «Алтайской принцессой». Читали про это?

– Коля что-то рассказывал, – ответил Дима-Димочка.

– Ну, ты, конечно, не очень-то про это, – пробурчал Виктор в ответ
на рассказ Верещагина. – Мумии, да еще и в ледяном гробу, не
может быть. Климат не тот…

– Почему это? Климат глубоко под землей как раз тот, что надо. В
пещерах и зимой, и летом одна и та же температура, поэтому я
завидую спелеоархеологам – они могут проводить раскопки
круглый год. Не то, что мы – с конца апреля по октябрь… А если
пещера опускается на несколько сотен метров в глубину?
Соответственно, и климат там… «ледниковый». Мумия в ледяном гробу
может сохраняться тысячелетиями!

– Ну, ты все равно не очень-то… Несколько сот метров под землей… Это
уже стратегический объект. Мы бы знали, – Виктор подмигнул
Андрею, который упорно молчал всю дорогу.

Путники поднялись на самый верх, и тут перед ними открылась
гигантская воронка «колизея». Дима-Димочка устало присел на камень.
Виктор и Андрей зачаровано рассматривали впадину.

– Это гигантская природная воронка, – сказал Егор со знанием дела. В
горах и лесостепи ему нередко приходилось сталкиваться с
подобным. Иногда они имели некий техногенный характер:
образовывались в результате выкачки подземных вод, когда обрушалась
земля и обнажались «иерихонские» провалы. Без страховочной
веревки из них невозможно выбраться, потому что земля по
краям рыхлая и осыпается. В горах воронки образуются в скальных
породах и имели более крепкие и пологие края.

– Может быть, жерло вулкана? – предположил Виктор.

– Палеовулкан? Нет, исключено – здесь же карст. Это огромная
воронка, в нее весной уходит талая вода… Возможно, раньше на этом
месте располагалось небольшое озерцо. Когда оно высохло,
древние люди облагородили впадину. Вы сейчас увидите, что спуск
в пещеру выложен каменными ступенями.

– Как в мавзолей к Ленину?

Верещагин по-детски улыбнулся: это замечание сделал контрразведчик
Андрей, в первый раз он произнес хоть что-нибудь. Виктор
по-отечески похлопал его по плечу.

– Именно, как в мавзолей к Ленину, – сказал Андрею старший товарищ.
– Мы сейчас и спустимся к нему… Что это такое?!

На дне впадины, у входа в подземелье, в необычной позе лежал Н.Н.К.
Глаза его были прикрыты, и все черты лица словно вытянулись
в строгую прямую. На щеках и лбу не было ни кровинки, нос
посинел, как это часто бывает у покойников, остававшихся на
морозе. Левая рука Никифорова оказалась погруженной в ручеек,
убегающий по скатам в глубь пещеры.

– Коля! – крикнул Дима-Димочка. – Ты живой?!

22.

Н.Н.К. не шевелился, и Верещагин заметил, что вода в ручье, куда
была опущена рука Никифорова, бурого цвета. Виктор приблизился
к таежнику и приложил руку к его сонной артерии. Никифоров
был мертв. Рядом с его трупом лежало охотничье ружье. Андрей
поднял его, переломил и обнаружил, что оно заряжено.

Все указывало на самоубийство. Но почему Никифоров не застрелился, а
выбрал другой способ самоубийства? Не хватило духу? Или же
во вскрытии вен Н.Н.К. видел какой-то особый смысл? Теперь
это уже навсегда останется неизвестным. Виктор достал из
своего кармана черную трубку рации и начал в нее что-то
быстро-быстро говорить. Егор понял, что офицеры работали под
прикрытием и теперь Виктор запрашивал судмедэкспертов.

Такого поворота не ожидал никто, и особенно смерть Никифорова
шокировала Диму-Димочку. Садовник побледнел. Он сжимал правую руку
дальнобойщика. Вот тебе и «мумия в ледяном гробу»…

Вероятно, Н.Н.К. умер утром, когда под лучами солнца снег снова
начал таять, ожил ручеек, и именно тогда же в избушку вернулся
пес Дункан-Баклуша. Он-то и был в последние минуты с
Никифоровым.