Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

ГЛАВЫ 38-39

ЭПИЛОГ. ПАВИ, ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ

1.

На высоком каменном крыльце здания, которое в этой голой степи
выглядело несуразным и напоминало забытый дворянский особняк,
стояла дородная Екатерина Васильевна и кричала в рацию:

– Девятый! Девятый! Ответьте музею!

Ей никто не отвечал, и жена Шубейко снова нажимала кнопку вызова и
снова кричала:

– Девятый! Девятый! Ну, где же ты?

– Я здесь, – сзади из дверей музея появился Вениамин Петрович. –
Зачем так кричать.

– Фу ты, горе… А мы уж тебя заискались. Звонили из города: они уже
вылетели, через полчаса будут у нас.

– Я знаю, – пробурчал профессор и зашагал вниз по ступеням.
Навстречу ему попались два накаченных парня в бронежилетах и с
собаками: кинологическая служба проверяла территорию на предмет
заложенных взрывных устройств. Разминувшись с Шубейко,
который шарахнулся от собак в сторону, кинологи подошли к люку
канализационного колодца и открыли его. Две собачьи морды с
любопытством заглянули вовнутрь, долго вдыхали испарения
подземелья, а затем равнодушно отвернулись и повели своих
наставников далее.

Охрана президента почему-то решила, что первому лицу государства
будет безопаснее добираться до заповедника по воздуху, на
военном вертолете. В одной «вертушке» летел президент со своей
свитой, во втором – губернатор области со своей. Специально
для них неподалеку от музея оборудовали посадочную полосу.

На ней изредка появлялись любопытные сотрудники заповедника. Они
топали ногами по асфальтовой площадке, словно проверяли ее на
прочность, пожимали плечами и шли дальше по своим делам. Уже
битый час в научном городке толкались столичные журналисты,
которых привезли на автобусе. Вместе с ними приехал
пресс-секретарь областной администрации – стройный молодой человек,
который выпячивал грудь в своем дорогом костюме.

Пресс-секретарь объяснил, что президент будет пить чай.

С вареньем.

Лучше всего – с клубничным.

– Варенье мы привезли с собой, – сказал парнишка.

– А что у нас своего нет?! – возмутился профессор Шубейко. –
Екатерина Васильевна уже наварила новое, этого года.

– Хорошо, – согласился пресс-секретарь. – На столе будет и ваше
варенье, и наше. Где планируете накрыть стол?

– У меня в кабинете.

– Исключено. Операторам нужно место, чтобы расставить камеры.
Предлагаю в музее на втором этаже, где у вас просторный зал.

– Но там же экспонаты! – запротестовал Вениамин Петрович. – Горшки,
человеческие кости…

Молодой человек думал ровно десять секунд.

– Кости можно вынести, – резюмировал он. – Или прикрыть. Вы поймите,
я забочусь о том, где расположатся журналисты, которые
будут освещать это событие.

– Делайте, как знаете, – махнул рукой профессор. У него сильно
болело раненное плечо. Вениамину Петровичу наложили небольшую
шину и с трудом уговорили не держать руку на перевязи, хотя
профессор не мог ею ни пошевелить, ни тем более поздороваться с
президентом.

– Из-за этого антуража я должен мучиться, – думал Вениамин Петрович.
– Скорее бы все это закончилось!

А пресс-секретарь тем временем давал последние распоряжения поварам
из областной администрации, приехавшим вместе с
журналистами.

– Необходимо приготовить что-нибудь местное, национальное, –
тараторил пресс-секретарь. – Подумайте… В двух шагах граница с
Казахстаном.

Повара постарались на славу, и по результатам визита журналисты отметили:

«В заповеднике, у стен древнего Протогорода первое лицо
государства угощали бишбармаком, национальным казахским блюдом,
которое президент почему-то упорно называл «лапшичкой».

– Очень вкусная лапшичка… – говорил он.

– Это бишбармак, что в переводе значит «пять пальцев». Три сорта
вареного мяса и тесто…

– Да-да, – согласился президент, – очень вкусная лапшичка».

2.

На туристической площадке проверили немногочисленную публику, но
всех оставили на местах, предупредив, что во время визита
президента лучше не показываться в научном городке и вести себя
тихо. Среди туристов ходил Андрей и то ли в шутку, то ли
всерьез предупреждал:

– Поаккуратнее с фотоаппаратами: снайперы реагируют на вспышки… Не
пользуйтесь также биноклями и другой оптикой: они дают блики
от солнца…

Андрей отвечал за оцепление, которое следило, чтобы через Большую
Караиндульку в заповедник с туристической площадки не проникла
ни одна душа. Ребята в штатском будто бы беззаботно
прогуливались на берегу. А туристы, несмотря на предупреждения,
собрались напротив них через речку, готовились фотографировать
президента и рассматривать его в оптику.

«Сказочник» дядя Миша с неизменной геранью в цветочном горшке прошел
по мостику к Андрею и спросил:

– А президент будет подходить к народу?

– Если захочет, подойдет. Вернитесь, пожалуйста, на другой берег.

3.

Верещагин с Николаем Николаевичем пили кофе в гостевом коттедже.

– Вот все и утряслось, – недвусмысленно произнес Егор. – Теперь
«цацки» на месте, и в Протогороде больше никто не стреляет.

– Я все время думаю, кто же шестой Ашвин…

Собеседники замолчали.

– О чем это вы? – спросил Верещагин.

– Ашвинов должно быть шесть. Так? – многозначительно произнес
Матушкин. – В разные времена именно шесть мужчин становились
защитниками святынь, укрытых в Протогороде… Значит, и теперь их
должно быть шесть. Разве это не логично?

Егор задумался и понял, что «великий магу» прав. Действительно
ШЕСТЬ, а не пять «старцев» в белых одеждах из разных уголков
Евразии по какому-то внутреннему наитию шли и охраняли
Протогород и Могилу Учителя. Всех их связывало стремление защитить
общую прародину, и подчас «старцы» даже не отдавали себе отчет
в совершаемых действиях.

– Итак, – продолжал Николай Николаевич. – Что мы имеем? Загадочный
Н.Н.К., как его там – Никифоров… Тянет он на эту роль? Я
полагаю, что тянет. Далее, бесспорно, Булла и Микола Граченко.
Итого: три. Полковник Шульц… Он тоже внес свой вклад в
сохранение протогородских святыней. Француз? Давай посчитаем и
француза… Он, конечно, стал Ашвином поневоле, но сакральные
бусы удалось вернуть в погребение именно благодаря Жан-Жаку.
Так что он – это пятый хранитель. Кто же тогда шестой?

– Может быть, кто-нибудь из наших? – предположил Верещагин, имея в
виду сотрудников заповедника.

– Вряд ли... Егор, при всем моем уважением к профессору Шубейко и к
вам, я вынужден отметить, что археологи нанесли Стране
городов только вред. И вы не должны обижаться на эти слова.
Думаю, вы все поймете и согласитесь со мной.

Верещагин промолчал. Он догадался, к чему клонит «великий магу»... В
таком случае кто, как не он сам, Николай Николаевич
Матушкин, претендует на роль главного хранителя древних святынь. Но
Егор решил не подыгрывать себялюбию своего визави и задал
дурашливый вопрос:

– Может быть, Кукушкин?

Николай Николаевич улыбнулся с хитрым прищуром, словно знал гораздо
больше Верещагина.

– Не-ет, – протянул «великий магу». – Федор не подходит на эту роль.
Он слишком слаб для нее… Вероятно, шестым Ашвином являюсь
я, хотя и для меня эта роль слишком трудная. Но так, по
крайней мере, все более-менее логично.

– Не тяжела шапка Мономаха? – подначил Матушкина Егор.

– Для меня очень тяжела. Делая свои открытия, я потерял здоровье… Да
что там говорить! Древние верили в жизнь после смерти, в
жизнь, которая дается в награду за прежние лишения и невзгоды…
Что ж, вот и мне остается только надеяться на эту другую
жизнь.

В дверь громко постучали, и на пороге появился Виктор.

– Всем привет, – громко поздоровался он. – Егор, звонили из
райцентра, там в больнице умер полковник Шульц.

– Вот это да!

– А чего удивляться?! Сколько ему уже было? Сто четыре или сто пять
лет… Теперь придется через консульство оформлять передачу
трупа. – Казалось, Виктор был опечален только предстоящей
бюрократической волокитой, а не самим фактом смерти. – А чего
теперь горевать. Полковник Шульц прожил долгую жизнь. Нам
такого не светит... Я сначала хотел рассказать об этом Шубейко,
но профессор и так чувствует себя не в своей тарелке. Решил
не отвлекать его от визита. Ты уж сам побеседуй с ним после.

– Хорошо. И все-таки жаль деда…

– Значит, одно место освободилось, – поднялся из-за стола Николай
Николаевич. Егор встретился с ним взглядом, понял, что
сказанное относится к их предыдущему разговору, но при Викторе не
стал его продолжать. А контрразведчик не задавал лишних
вопросов и молча вышел. Мало ли какое место могло освободиться…

– Я бы сейчас с удовольствием выпил… за упокой души, – произнес
Верещагин. – Наверное, после президента так и сделаю. Что-то в
последнее время мне водка хорошо помогает… забыться.

– Значит, одно место освободилось, – в задумчивости повторил
Матушкин. – И как ты думаешь, кто его займет?

– Теряюсь в догадках.

– Вот и я теряюсь. Главное, чтобы человек был хороший. Хотя на эту
роль всякие годятся…

Профессор прошел у них под окнами, и Егор попрощался с «великим
магу», чтобы догнать Шубейко. Вдвоем с Вениамином Петровичем они
направились в гончарный цех, который по протоколу должен
посетить президент. Директору заповедника требовалось лично
удостовериться, что все действительно готово к встрече.

4.

Официальная цель визита первого лица государства была ясна. И
Шубейко прекрасно представлял, что ему необходимо будет сказать
журналистам на пресс-конференции: «Протогород объединяет
народы не только Российской Федерации, но и всего евразийского
континента. Это прародина огромной индоевропейской семьи
языков. Протогород – это залог мирного соседства с Евросоюзом,
Индией, Ираном, Пакистаном, всей Средней Азией».

Нынешний президент РФ уже пять раз без афиширования приезжал в
заповедник. Первый раз еще до того, как его избрали президентом.
Его визиты носили частный характер, и Шубейко, честно
говоря, не понимал их смысла. В это же время Вениамин Петрович
встречался еще с двумя президентами – Австрии и Таджикистана. И
эти встречи также носили частный характер, хотя Шубейко и
наслушался лестных слов о своем открытии и почувствовал,
каково желание глав иностранных государств посетить заповедник.
Президент Таджикистана открытым текстом заявил, что считает
уральскую Страну городов древней родиной своего народа.
Президент Австрии был более осторожен в высказываниях, и его в
основном интересовали методы раскопок и сохранения памятника.
По профессии австриец был археологом.

5.

Два «Ми-8» синхронно приземлились на вертолетную площадку. Вениамин
Петрович застегнул куртку и нагнулся под вихрем, поднятым
винтами. Первыми на асфальт из одного вертолета высыпали
заместители губернатора, затем вышел глава областной
администрации. Все они были в летных куртках, которые тут же сняли и
передали доверенным лицам.

Президент появился с неизменной скромной улыбкой. Казалось, что
прогулки на боевых вертолетах были привычны для него. Быстрым
шагом президент преодолел расстояние до встречающих, успев
подтянуть галстук и обмолвиться несколькими словами с
губернатором. Тот шел чуть позади.

– Только помните: всего один час. Ничего лишнего, – бормотал
пресс-секретарь областной администрации в толпе сотрудников
заповедника. Репортеры блестели фотовспышками и снимали прилет
президента на камеры. В горстке журналистов, входящих в
кремлевский пул, выделялись две категории: крашеные брюнетки
возрастом за тридцать и солидные бородатые «мэтры». Журналистки
были словно на подбор: среднего роста и худенькие. Без изъянов
и без выдающихся особенностей. Начитанные и себе на уме. Они
заняли первые позиции, но не торопились ринуться в бой:
вопросы было разрешено задавать только в конце встречи. «Мэтры»
держались чуть в стороне, но им и без того все было видно
из-за разницы в росте.

Президент пожал руку профессору Шубейко и заглянул ему в глаза.
Казалось, что все и так понятно без слов. «Гарант Конституции»
выглядел несколько рассеянным, но его помощники ловко повели
их с Вениамином Петровичем по дорожке, выложенной тротуарной
плиткой, к зданию музея.

– Может быть, сначала чаю, – невпопад предложил профессор Шубейко.

Кто-то сзади в толпе шикнул. Президент улыбнулся.

– Давайте по протоколу, – сказал он. – Меня интересует здесь все.

– Тогда нам придется пройтись, – профессор сопровождал высокого
гостя по полевой дороге. – Экскурсионные объекты у нас нарочно
расположены в удалении друг от друга, чтобы люди смогли
прогуляться, подышать свежим воздухом, полюбоваться степными
травами.

Следом за ними направились только журналисты, в то время как свита
президента с губернатором и его замами поднялась в музей.

В тот вечер ведущий теленовостей прокомментировал:
«Президент Российской Федерации посетил заповедник на Южном Урале,
где проводятся археологические раскопки древнего городища.
Главный вопрос, поднимаемым во время визита: что связывает
памятник древней цивилизации с современность?»

Первым на очереди был цех древних производств, находящийся чуть в
стороне от центрального музея. Здесь президента уже ждали
студенты и мастера, изготавливающие глиняные горшки по древним
технологиям.

Профессор Шубейко чувствовал себя неловко из-за того, что ему
приходится рассказывать президенту вещи, о которых тот раньше уже
неоднократно слышал от него. Президенту, казалось, тоже было
неловко из-за того, что он слушал это не в первый раз. Но
игра есть игра, и никто не хотел изменять ее правила. Шла
настоящая работа на камеры.

На выходе из музея президент подошел к группе студентов и спросил с юморком:

– Вы уже освоили древние технологии?

Студенты молча закивали.

– И как это пригодится в вашей дальнейшей жизни?

Вопрос ошеломил молодое поколение, и никто не нашелся, что ответить.

– Я думаю, – пришел им на выручку президент, – без прошлого у нас
нет будущего… Протогород – это наша общая история. И вы
находитесь на правильном пути, изучая его.

– Нам просто здесь очень нравится, – произнесла одна из девушек.

– Вот это хороший ответ! Ну, удачи вам во всех начинаниях, – И
президент направился из цеха.

Позднее в одной из статей в центральной прессе, журналист написал:
«Президента в заповеднике интересовало буквально все.
Он задавал профессиональные вопросы, касающиеся древних
технологий и методов современных археологических раскопок… Но
выглядел президент несколько смущенным и растерянным. Видимо,
ему не давали покоя мысли об опальном олигархе, который в
эти минуты ожидал в Москве судебного приговора».

После посещения цеха древних производств президент выглядел еще
более рассеянным. Он даже не обратил внимания на то, что
случайно наступил на кучку песка. Позднее сотрудницы заповедника
ради шутки обложили отпечаток ноги камушками, что позволило
желтой прессе сообщить: «На Протогороде президент
оставил памятный отпечаток ботинка, который ученые собираются
накрыть стеклянным куполом, чтобы сохранить для
потомков».

– Мне понравилась идея о том, что здесь можно прогуляться и
полюбоваться полевыми цветами, – сказал президент Вениамину
Петровичу. – Надеюсь, до Протогорода мы пойдем пешком и в
одиночестве?

– Я не возражаю. Я всегда хожу на раскопки пешком. Это молодежь
любит ездить на машинах, а я больше доверяю своим ногам…

– Вот и хорошо. Мне бы хотелось переговорить с вами без телекамер и
журналистов.

Весь кремлевский пул уже загрузили в три микроавтобуса и направили,
как догадался профессор Шубейко, на раскоп Протогорода. Там
журналистам и предстояло ожидать президента.

6.

Глава государства и директор заповедника двигались по полевой
дороге, ведущей к древнему городищу.

Наблюдая за их перемещением с вершины Лысой горы, снайпер Василий
уже полчаса не менял позиции. Визит явно затягивался, и
делалось это по инициативе самого главы государства. Вместо
оговоренного протоколом часа он находился в заповеднике уже лишние
двадцать минут, и покидать его не собирался.

Василий рассмотрел в окуляр журналистов, готовившихся на Протогороде
к встрече. По рации снайпера вызвал начальник. Василий
быстро доложил, что все идет по плану. И в этот момент он
заметил, что два путника в долине свернули на дорогу, ведущую в
обход Протогорода. Что происходит? Президент не первый раз в
заповеднике и не мог перепутать направления. Что уж тут
говорить про профессора Шубейко! Но так или иначе, президент и
директор заповедника свернули не на ту дорогу…

Снайпер приник к окуляру и рассмотрел, что она приводит прямо к
объекту, который археологи называют Могилой Учителя. Может быть,
в протокол внесены изменения и Василию ничего об этом не
сообщили? Он включил рацию, но потом передумал связываться с
начальником.

Снайперы, расположившиеся на других вершинах, также проявляли беспокойство.

А тем временем над Могилой Учителя поднялась тонкая струйка
кострового дыма. Там кто-то явно поджидал президента и профессора…
Василий смахнул капли пота с лица. В заповеднике снова
происходило что-то необъяснимое.

– Что у тебя там происходит? – прохрипел по рации полковник.

– «Объект» проходит мимо Протогорода…

– И куда он, по-твоему, направляется?

– Может, лучше вызвать подкрепление? – закричал Василий.

– Какого черта?!

– Неизвестные на Могиле Учителя! Я не могу их рассмотреть. Они вне
зоны обзора. Срочно требуется подкрепление!

А над Могилой Учителя поднялись уже и вторая, и третья… струйки
дыма. На раскопках могильника горели костры, которые вспыхнули
одновременно и угрожающе чадили и без того низкое и «жирное»
небо Протогорода.

7.

– Меня интересует, что теперь будет с Ашвинами? – неожиданно спросил
президент.

Профессор Шубейко вытаращил глаза, словно увидел перед собой щуку,
которая заговорила человеческим голосом. Не ослышался ли он?
Президент говорит об Ашвинах?

– Простите, о чем это вы? – переспросил Вениамин Петрович.

– Я говорю об Ашвинах, о пяти мужчинах, которые вернули реликвии.

Так-так, значит, кто-то уже донес президентскому окружению о «секте
протогородцев»... Что же еще известно о событиях,
предшествовавших приезду президента? Про стрелы, конечно, не удастся
умолчать, но ведь о статуэтке Шестипалого знали только
несколько человек из заповедника, и о «секте протогородцев»
информация не должна была распространиться дальше спецслужб. А-а,
сказались старые связи президента в этой структуре! Значит,
контрразведчики посчитали нужным поставить его в
известность… Но для чего? Ашвины – это игры сумасшедших, и президенту
незачем о них знать.

– Кого именно вы имеете в виду? – схитрил профессор.

– Тех, кто пресек поставку наркотиков через Протогород. Тех, кто
успокоил «уральского Дракона»…

Значит, и об этом ему тоже известно. Но откуда эта информация? От
Матушкина? Вряд ли. От академиков? Но они сами ничего толком
не поняли. Тогда от кого?!!

– Здесь произошло много необъяснимого, – начал Вениамин Петрович. –
Тысячи «пророков», «экстрасенсов» и «миссий» посещают
заповедник и совершают здесь свои обряды. Мы не можем выгнать
отсюда этих людей, нам приходится мириться с их присутствием,
но…

– Меня интересуют только Булла, Микола Граченко, Никифоров, Жан-Жак
Сикр, Николай Николаевич Матушкин. Я могу с ними
встретиться?

Профессору Шубейко стало не по себе. От приезда президента он ожидал
все, что угодно: скандала, снятия с должности, закрытия
заповедника, – но только не этого.

– Мой зять Жан-Жак Сикр и Николай Николаевич сейчас в заповеднике, –
растерянно пробормотал профессор. – Насчет остальных я
ничего не знаю. Откровенно говоря, я даже толком не знаком с
ними.

– Очень хорошо, – В глазах главы государства вспыхнули огоньки, и
было непонятно, к чему относятся его слова: то ли к тому, что
Сикр и Матушкин сейчас здесь, то ли к тому, что Шубейко не
знаком с остальными тремя Ашвинами. Профессор просто терялся
в догадках, он даже не обратил внимания на то, что они уже
давно идут по другой дороге, и Протогород остался в стороне.

Вениамин Петрович хотел сказать об этом президенту, но понял, что
все ему уже известно. Президент нарочно повел его по другой
дороге. Но что все-таки происходит? Почему президент нарушает
протокол? Профессор Шубейко невольно задрожал, как любой
человек, столкнувшийся с чем-то великим и пугающим. И дело даже
не в президенте. Профессора пугало что-то более
могущественное.

– Вы действительно хотите с ними встретиться? – робко спросил
Вениамин Петрович.

– С Сикром и Матушкиным? Нет. Я бы хотел, чтобы все пять Ашвинов
остались жить в заповеднике. Надеюсь, Буллу, Никифорова и
Миколу Граченко можно разыскать?.. Впрочем, они сами вернутся в
Протогород.

Президент увидел в глазах профессора несказанное удивление и добавил:

– Вот помяните мои слова. Обязательно вернутся.

Смутная догадка мелькнула у Вениамина Петровича: Ашвинов должно быть
шесть (как и мифических старцев в белых одеждах, которых в
разных местах встречают на Урале; по легеде, они охраняют
этот край и являются хозяевами его), но известно, пока
известно только пять. Кто же шестой? Профессор Шубейко посмотрел в
глаза президенту и, кажется, догадался, кто он, шестой
Ашвин. А-а, не может быть! Нет, этого не может быть, просто не
может быть! Но тогда почему президент так живо интересуется
судьбой Ашвинов?

Вопрос остался без ответа, и Вениамин Петрович решил более к нему не
возвращаться.

8.

Фермер Романыч в форме старшего сержанта погранвойск, в которой он
служил в армии, стоял посреди широкой степи и всматривался,
где же идет президент? На шее у фермера висел старенький
фотоаппарат, и Романыч собирался сделать памятный снимок. А
разве нельзя? В степи, где, кроме сусликов да тушканчиков,
никого нет. Кто тут помешает?

И вдруг за спиной фермера неожиданно появился молодой широкоплечий мужчина.

– Только фотоаппаратом не пользуйтесь, – предупредил он. – Запрещено.

Фермер недоверчиво посмотрел на незнакомца: откуда он здесь взялся?
И пообещал, что к фотоаппарату даже не притронется.

– Вот и хорошо, – мужчина отошел в сторону. Романыч отвернулся от
него, продолжая рассматривать бескрайнюю степь, и боялся
оглянуться. Кто этот человек? А когда решился, никого позади уже
не было. Просто мистика какая-то…

9.

В группе журналистов, уставших на Протогороде ожидать президента,
прошел недовольный ропот. Прикормленные «акулы пера» привыкли
к постоянным опозданиям первого лица, но, казалось, в
заповеднике все должно было пройти оперативно, без сучка и
задоринки.

От скуки они облазили все современные постройки, где археологи
попытались реконструировать небольшой фрагмент внешней
оборонительной стены. Операторы уже несколько раз переустанавливали
штативы, выискивая лучший ракурс для съемки. Президент,
наверняка, пробудет на раскопе всего несколько минут, и необходимо
фотографироватьего так, как оговорено в инструкциях: только
анфас и ни в коем случае не в профиль и не сзади. Таким
образом скрывается, что президент лысоват.

– Разве это древность?! – в очередной раз воскнул молодой репортер
из делового вестника. – Такое ощущение, что они построили все
это неделю назад… А здесь два расчищенных жилища с
обгоревшими бревнами. Они их специально, что ли, жгли?! С ума сойти!
Если бы мне не рассказали, ни за что бы не подумал, что это
остатки колодцев и печей!

На него уже никто не обращал внимания.

– Смотрите! – закричал бородатый фотокорр с громоздкой аппаратурой
на боку. – Они же прошли мимо нас!

Фотокорр стоял на «втором этаже» постройки и увидел президента и
профессора через бойницу, сделанную в стене. Вероятно, бородачу
стоило неимоверных усилий подняться по шаткой деревянной
лестнице, хотя он и хвастался тем, что в молодости служил в
войсках специального назначения.

Все выглянули из-за постройки и действительно увидели президента и
директора заповедника, которые удалялись от них. И в этот
момент, как по мановению волшебной палочки, на небе сгустились
тучи и стало темно, словно наступил вечер. Журналисты хотели
закричать от ужаса, но не смогли этого сделать. Из
раскрытых ртов не вырвалось ни звука.

Неожиданно пошел дождь.. Он усиливался с каждой минутой, и
журналистам с их дорогостоящей аппаратурой пришлось прятаться под
крышей постройки. Другого укрытия в этой голой степи не
оказалось.

Журналисты прильнули к щелям и бойницам, пытаясь рассмотреть, куда
направляются президент с профессором, но в темноте ничего не
было видно.

10.

Матушкин в тревожном предчувствии вышел на крыльцо и осмотрел степь,
открывающуюся между двумя вершинами. Прямо в том месте, где
находится Протогород, стояла непроглядная матово-синяя
завеса.

А над Протогородом уже сверкали молнии и гремел гром.

По тропинке от музея шел Егор Верещагин, он не отрывал взгляда от
дождевой пелены вдали. Казалось, все происходящее на
Протогороде его не только удивляет, но и ужасает.

– Что там происходит? – спросил Егор.

Матушкин с усмешкой посмотрел на него:

– Гром и молнии!

– Профессор и президент уже сорок минут как ушли туда, и до сих пор
от них нет ни слуху, ни духу. К тому же в октябре не бывает
гроз.

– В Стране городов может произойти все, что угодно….

– Как это?

– Когда имеешь дело со Страной городов, лучше не задавать никаких
вопросов… Об этом, кажется, еще наш профессор говорил. Я не
знаю, почему в октябре тут проходят грозы? Для чего в сточные
каналы протогородцы ставили очистительные решетки из
тальника? Я не знаю и не могу объяснить тысячи других «причуд»
наших древних ариев. Смотрите, что это?!

Егор повернулся в направлении, о котором говорил Матушкин, и замер:
над Могилой Учителя не только поднимался дым костров, но
переливалось… настоящее северное сияние. Яркое, разноцветное
оно разукрасило небо. Сказочная бесконечная даль открывалась
над степью.

– Нет, это уж точно войдет во все учебники и хрестоматии: на южном
Урале! Осенью! Северное сияние! – проговорил Николай
Николаевич. – Я окончательно отказываюсь что-либо понимать.

11.

– Батюшки, что это?!! – воскликнул Вениамин Петрович и пошатнулся
перед синими, красными, фиолетовыми всполохами, возникшими над
горизонтом. Словно пестроцветный волшебный дракон во время
своего полета завис над заповедником.

Создавалось впечатление нереальности и неземного колдовства. Такого
профессор Шубейко никак не ожидал увидеть. Что за
дьявольщина! Откуда здесь, в этих широтах, северное сияние?

Сначала Вениамин Петрович решил, что видит сон. Но президент,
раскопки на Больше-Караиндульском могильнике… Голова кружилась от
всего этого.

У костров, разложенных возле срытого кургана, сидело шесть человек в
белом. Они склонили головы и словно молились.

– А это кто? Они?! – пробормотал перепуганный профессор.

– Тс-с. Давайте не будем им мешать, – сказал президент. – Все равно
никто, кроме нас, их не видит. Даже снайперы в прицелы…
Старцы не причинят вреда. Мы с ними старые знакомые… Да и вы, я
вижу, тоже.

Президент и профессор отошли в сторону и продолжали любоваться
северным сиянием и старцами, неподвижно сидящими возле костров. А
потом фигуры в белом поднялись и исчезли.

12.

Внезапное отсутствие президента (он, конечно, любитель менять планы
и свои личные, и своего окружения) настолько смутило
столичных журналистов, что в результате они как сговорились и о
происшествии на Протогороде не написали ни слова.

12 июня 2006 год.