Онтологические прогулки

Русская философия

Совершенная математика 7

Размышление настойчиво возвращает меня к собственно философии, при
этом выделяя принципиальность развиваемой концепции; каждый
раз, когда в размышлении появляется хотя бы небольшой намёк
на привычный ход мышления, оно возвращается назад.

Это не помогает последовательно двигаться вперёд в математике, зато
– посредством постоянного позиционирования себя по отношению
к привычному – всё время наполняет саму концепцию новым
содержанием.

Итак, опредмечивание «я» является следствием освоения современным
человеком самого себя в предметном внимании, так что
практические математики не нуждались даже в самом этом «я» (до
известной степени, конечно; и сейчас полно людей, которые с
радостью отказались бы от своего «я», если б могли). Практически
до Нового времени современный человек не смог даже
сформулировать для себя особенность самого себя как разумного
индивида.

Античный человек (в широком смысле) действовал из неотслеживаемой и
неконтролируемой позиции своего внимания (осознания), в
связи с чем формирование восприятия также было неконтролируемым
и несло в себе ещё достаточное количество архаичного
содержания.

Однако, несмотря на «наивность» античности, современная природа
человека проявилась в это время в достаточно определённой форме.
Гений античных философов проявился в том, что им удалось
сформировать намерения мышления, они ввели термин «фило» –
любовь, стремление к, который содержит в себе основное значение
намерения, а именно – направленное и удерживаемое внимание
на чём-либо, например, философия – направленное и
удерживаемое внимания на мудрости, или мышлении в строгом смысле этого
слова; а также в том, что они смогли осуществить некоторую
реализацию этого намерения в условиях, когда единственным
критерием их попыток являлось чувство соразмерности,
соответствия, интуиция гармонии, совершенства.

Рассмотрим тезис Пифагора: «всё есть число»; это не единственный
подобный тезис античности, можно вспомнить и тезисы: всё есть
вода, огонь и пр. Я не встречал у историков философии анализа
именно тождественности этих тезисов, они больше склонялись
к тому, чтобы число отделить от огня, воды и пр., как
сущность другого типа.

Иначе им пришлось бы констатировать, что, подобно тому, как число
представляет собой возможность выразить соотношения предметов
мира, огонь является выражением огненных отношений между
предметами, а вода – водяных; на это историки философии и
математики решиться не могли, хотя мне не очень понятно почему:
как будто эти их представления были бы нелепее других,
ничуть; ведь именно так они интерпретируют тезис Пифагора о числе,
хотя совершенно очевидно, что Пифагор был одним из тех
крайне редких философов, которые удерживались от опредмечивания
человека, то есть придерживались прямо противоположных
взглядов; впрочем, что удивляться, историки расставили всё по
своим местам и говорят, что это сделала сама история.

Вдумайтесь в то, что именно Пифагор стал именовать мудрость
философией, стремлением, любовью, то есть он отчётливо понимал, что
мудрость, или, что тоже самое, сама жизнь требует особого,
то есть такого, которого нет и которое, следовательно, нужно
специально формировать, стремления! Даже одного термина
философия достаточно для того, чтобы понимать самое главное и
единственно истинное – чтобы жить, необходимо формировать
намерение себя! а не самозабвенно обгладывать кости, неизвестно
как оказавшиеся перед носом.

Если вспомнить размышления о магической математике, то становится
понятным, что число в тезисе Пифагора имеет прежде всего
сущностный, а не предметный смысл; само полагание античными
философами числа, огня, воды, воздуха и пр. в некий ряд
однопорядковых сущностей, говорит об их близости. То есть эти
феномены как стихии, элементы целостности человека участвуют в
формировании собственно человека, а не показывают
взаимоотношения предметов.

Если античные авторы выдвигают тождественные тезисы относительно,
как кому-то кажется, различных феноменов, то мне ничего не
кажется, мне всё равно, я хочу услышать их, а не себя любимого,
поэтому буду рассматривать и число, и огонь, и воду и пр.,
именно как тождественные в этом отношении феномены, и, может
быть, пойму, наконец-то, что мне говорят античные люди.

А античные люди, именно те, которые, как и я, стремятся к жизни,
говорят, что число, огонь, вода и пр. представляют собой
элементы вселенной, то есть элементы стихии творения.

Например, Пифагору такое понимание помогало избегать опредмечивания
себя и жить не соотношением чисел, или фигур и пр., а
гармонией сущего как числа. Понять же это может только тот, кто
имеет опыт философии, только не разговоров на философские
темы, а действительный, настоящий, реальный, с кровью опыт
стремления к мудрости.

В античности именно опредмечивание «я» закрывает для человека
намерение (стремление) формирования самого себя. Здесь можно
добавить, что, конечно, и в предметном внимании человек имеет
некоторый опыт самоформирования, например, посредством
аэробики, татуировки или членовредительства, но в формировании
априорных матриц самого себя он не только не участвует, но даже и
не помышляет об этом, полагая это трансцендентным самому
себе.

Снова посмотрим на магического человека: число (впрочем, как и та же
вода и др.) имеет непосредственный сущностный смысл; чтобы
немного облегчить чтение, приведу предметные примеры (пока
ещё не время действительных примеров): семья, состоящая из
двух человек – мужа и жены, будет как число семьи ущербное,
минимально положительное – три (при добавлении хотя бы одного
ребёнка).

В рамках целостности числа не имеют между собой взаимоотношений,
каждое число единственно и своеобразно, не может быть
представлено другими числами; у индусов, скорее всего, у других
народов также, числа имели собственные, личные имена, то есть
были личностями; это не объективация, это непосредственное
мироощущение, кстати, магический человек вообще ничего не мог
объективировать, так как не был отделён от мира феноменом «я».

Некоторые народы Юго-Восточной Азии до сих пор не печатают в
календарях определённые числа как несчастливые, в различных лунных
календарях 29й день считается неблагополучным и т.д.,
примеров много, главное при этом понимать, что дело не в
современном числе 19, или 13, или 666, а в непосредственном
мироощущении каждого древнего народа.

Соответственно, не может быть всеобщей магической математики, единой
для всех народов; так же обстоит дело и с тезисом об огне,
воде и других элементах.

Переходим к античности, современному человеку; здесь самое
интересное – для меня, так как меня интересует неисследованное, оно
лучше всего проявляет дыры привычного; так вот, не
исследовались представления о стихиях огня, воды и пр. как современных
представлениях, то есть как представлениях современного
человека, имеющие для него и для всех нас, по крайней мере, не
меньшее значение, чем число.

То есть стихии, как и положено стихиям, формируют современного
человека, и если в предметном модусе человек имеет дело и с
числом, и с огнём, и с водой и пр., то в модусе собственного
становления он пренебрегает ими, а мы уже отмечали, что
современному человеку предстоит восстановить на своём уровне опыт
древнего человека по бытию стихией. То представление о стихиях
и элементах, которое в ходу у современного человека,
основано на предметном взаимодействии, то есть принимает стихии
как уже данное; человеку же предстоит осваивать формирование
себя как стихий, то есть формирование себя как огня, числа,
воды и пр.

Вообще переформатирование себя было одним из самых существенных и
повсеместно распространённых опытов магической цивилизации,
однако современный человек рассматривает этот опыт как опыт
индивидуального изменённого состояния сознания, так сказать,
опыт галлюцинирования, который не имеет никакого отношения к
сущностным процессам Вселенной.

Интересно, как всё время по ходу всех моих размышлений проявляется
презрительное отношение современного человека в лице
философов, антропологов, богословов, культурологов и пр., к своим
предкам; их не удивляет тот факт, что целая мировая
цивилизация, история которой насчитывает сотни тысячелетий, ничего не
оставила им в качестве своего наследия, рассуждают они
просто: раз в земле ничего не откопали, значит ничего не было, и,
чтобы в очередной раз насладиться состоянием умилительного
снисхождения, укажут на палку-копалку или рисунок в пещере
как на высшие достижения древнего человека!

Не зря эти люди называют себя «разумней разумного», всем ясно, что
они боги мышления, соперничающие между собой в том, кто же из
них более изощрённым способом преодолеет разумность! Надо
же ухитриться не видеть целую цивилизацию! Для этого надо так
мыслить, чтобы вовсе не применять при этом самого мышления.
Впрочем, для них это семечки, они делают так всё: любят без
любви, растут без созревания, говорят без смысла, думают
без мысли, стареют без опыта, умирают без смерти.

Итак, совершенный человек восстановит древний опыт
переформатирования себя, пока же я направляю на это своё внимание и удерживаю
его, то есть формирую намерение совершенного человека.

Здесь можно обозначить некоторые промежуточные итоги:

• выявлены, как минимум, три типа математики: магический, современный (теоретический и практический), совершенный; как минимум потому, что возможны и другие, например, стоит рассмотреть первобытную культуру в этом отношении; математика здесь рассматривается и в современном смысле, как собственно математика, и в древнем, античном смысле, как знание вообще, или теоретическое знание.
• Все типы математики имеют своим основанием установление факта существования; в зависимости от того, какой тип человека производит это установление, определяется тип математики.
• Соответственно, магический тип устанавливает магическую математику, современный тип – теоретическую и практическую, совершенный тип – совершенную.
• Современная математика развивается, как минимум, в двух основных формах: теоретической и практической, отличаются они прежде всего тем, что теоретическая математика оперирует контролируемыми ею предметностями, практическая – любыми, которыми удаётся оперировать.
• Совершенная математика направляет своё внимание прежде всего на формирование матриц математического континуума, не принимая их как априорно, то есть доопытно данные; для неё сами матрицы являются предметом опыта.

Немного, но я не тороплюсь, по крайней мере, теперь появляется
возможность не обращать внимания на тот хаос, который царит в
математике как дисциплине, так как здесь, в этих размышлениях,
определены те критерии, с помощью которых можно не только
ориентироваться в математическом пространстве, но и смотреть
вперёд, на то, каким образом математика теперь может
развиваться независимо от того предметного ража, который так долго
её охватывал.

Континуум – многомерный топос возможного существования.

Предметный континуум – многомерный топос возможного существования
всего как предмета.

Единица – установленный факт единичного существования.

Математический континуум – многомерный топос существования единицы
как целостности.

Предметный математический континуум – многомерный топос
существования единицы как отдельной целостности.

Предметный теоретический математический континуум – многомерный
топос единицы как существующей отдельной целостности.

Предметный практический математический континуум – многомерный топос
существования единицы как отдельного предмета.

Число – единица как целостность (теория), как предмет (практика).

Даже из этих предварительных определений (до аксиом ещё достаточно
далеко) очевидно, что математика не изучает никакие предметы
мира, реальные, воображаемые или возможные, в каких бы то ни
было их соотношениях.

Математика формирует и одновременно осваивает факт единичности
человека во всех его возможных модусах, то есть математика имеет
только один предмет (то, на что направлено её внимание, а не
данный предмет изучения) – единицу.

Предметность же мира служит человеку только тем, на чём он имеет
возможность рассматривать модусы бытия себя единицей.
Соответственно, человек строит не математическую модель мира, а,
наоборот, сам мир является моделью, на которой человек
«проигрывает» варианты самого себя.

Опредмечиваясь, человек постигает (осваивает) то, что он уже
сформировал как целостность; сама возможность увидеть нечто в мире,
например, как соотношение величин, означает, что человек
уже сформирован определённым образом в матрице единицы.
Кстати, для математиков не принципиально нахождение «физического
смысла» некоторых математических действий и их результатов.

Сами математики, конечно, понимают это, но им не хватает смелости
поместить математику не в предметный, уже данный модус
существования, а в целостный, формирующий модус бытия, то есть
математикам не хватает смелости не манипулировать числом, а быть
им, дерзости формировать себя неким соотношением бытия; в
этом современный человек похож на пожарного, который должен
контролировать использование огня, но который не замечает,
что горит сам, так как представляет собой огонь.

Предметный математический теоретический континуум формируется как
многомерный топос существующей отдельной целостности единицы;
соответственно,теоретическая математика должна сохранять во
всех своих построениях «минимум» существования целостности –
единицу.

Предметный практический математический континуум формируется
установлением факта существования отдельного предмета (не единицы
как отдельного предмета, а предмета как единицы). При этом
интересно, что практическая математика исходит из факта
существования как уникального, отдельного, действительного факта;
именно установление факта существования как случившегося
события обеспечивает практическому математику достоверность
всего, что он делает.

Если он что-то делает «неправильно», то это означает, что он делает
это не с предметом как единицей, а с предметом как чем-то
ещё. С единицей в математике ничего неправильного сделать
невозможно. Таким образом, практик опирается на опыт, только не
на опыт своего делания, а на опыт собственного возникновения
как практика (помните пожарного).

В то время как теоретик опирается на удерживание целостности
единицы, то есть он как бы сдерживает активность практика в тех
границах, которые не разрушают целостность единицы (здесь,
конечно, не имеются ввиду натуральные числа и пр.).

Начиная с античности теоретик математики находился в сложной
ситуации: практики довольно давно, довольно повсеместно и
достаточно успешно «практиковали» математику в форме разнообразных
исчислений, то есть в ходу уже был счёт в форме элементарных
арифметических действий, начальная геометрия и пр. Проблема
теоретика начиналась с того, что ему было необходимо,
во-первых, отделить философию как знание современного человека от
сохранившихся и ещё действующих магических матриц, которые
совершенно неконгруировали с рождающейся современной
математикой, и, во-вторых, отделить практику как мнение от практики
как знания, или, как говорят сейчас, обосновать практику в
той её мере, в какой она обосновывается и поэтому относится к
собственно математике.

Было бы интересно посмотреть, каким именно образом решал эти вопросы
каждый из философов античности: Пифагор, Платон, Демокрит и
др., но на это у меня нет времени; поэтому буду исходить из
абстрактного античного теоретика.

Удержать практика от его практики было невозможно, например, Пифагор
не мог не видеть, что опредмечивание человека быстро
приобретает всеобщий характер и он, как действительный философ, не
мог не понимать всех последствий этого опредмечивания: этим
людям не нужна философия, им не нужно особое стремление,
они уже сделали свой выбор – они выбрали предметность мира,
отказавшись от божественного удела.

Пифагор наблюдал «нашествие варваров» своего собственного народа,
именно это заставляло его закрываться, насколько это возможно,
от общественного пространства и раздачи бисера, философ
видел, что этот человек не стремится пре-быть числом, а хочет
существовать как предметная единица, «выпотрошенная» от
какого бы то ни было уникального содержания.

Мнение историков философии и математики, что Пифагор споткнулся на
том, что отношения некоторых величин было невозможно выразить
целыми числами, смешит меня не тем, что люди так думали о
философе, а тем, что они этим показывают то, как они сами
думают, точнее, не думают. А именно: они приписывают философу
своё собственное правило: понятно только то, что можно свести
к предмету опыта; а это и есть мнение в отличие от знания,
для которого действует другое правило: понятно только то,
что понятно само из себя.