Онтологические прогулки

Обратимся к физике; уже из предыдущих размышлений очевидно, что
физика как наука основана на разработанных Демокритом и древними
философами принципах.

И дело, конечно, не в том, что физика использует атомистическую
теорию (пусть и в предметной интерпретации), совсем нет, физика
использовала и до сих пор использует весь арсенал мышления, оставленный
первыми мудрецами, хотя только в той мере, в какой предметный
модус существования может «вместить» совершенное мышление.

Именно тогда, сразу после первых опытов новой способности человека
– мышления, появилась возможность и «как бы» мыслить, – вот о
чём умалчивает история философии и физики, то есть сама возможность
рассуждать о теле, душе, мысли и пр. появляется тогда и только
тогда, когда кто-то уже помыслил.

Вот что существенно, вот что не найти в книжках и не услышать
на лекциях профессоров философии – для того, чтобы рассуждать,
то есть использовать рассудок (в древнем смысле – «мнение», то
есть способность обобщать опыт) для того, о чём можно только мыслить,
нужно уже иметь опыт мышления об этом; поэтому Платон и Аристотель
никак не могли появиться раньше Демокрита и Пифагора.

Именно поэтому центральное понятие всей современной философии
– «идея» появилось только после того, как Демокритом была помыслена
целостность (неделимость) атома, но, в отличие от совершенства
атома, «идея» (в интерпретации Платона и всей философии) является
рассудочным представлением о форме, то есть попыткой «втащить»
в чувственный опыт человека в качестве определяющего его элемента
совершенно чуждый ему элемент – до-опытную, то есть априорную
форму.

Именно Платон стал основателем скрытого в основаниях всей последующей
философии дуализма, разделения чувственного опыта человека, то
есть предметного модуса его существования, на идеальный и материальный
элементы.

Сколько потом ни билась философия, пытаясь преодолеть этот дуализм,
сделать это она так и не смогла, пока, наконец, не была преодолена
трансцендентальная философия, то есть пока не было показано –
в этих размышлениях, что осознание является фиксирующим, а не
формирующим элементом целостности.

Именно этим философия и отличается от мудрости (совершенного мышления),
она – именно стремление вырваться из горизонта предметности, стремление
трансцендировать за тот барьер, который отделяет предметность
от мышления, или, как говорили древние, мнение от знания.

Эта распятость философии, как это ни странно, и является тем,
что так привлекает к ней людей, которые боятся и избегают собственного
совершенства. Люди сами себя распинают между тем, как они живут,
и тем, как они хотели бы жить (или как надо жить), и, соответственно,
не имеют в полной мере ни того, ни другого, поэтому философию
любят не за то, что она стремится к другой жизни, а именно и только
за то, что она – как и они – не может её достигнуть, что она не
может им помочь измениться, что она бессильна в своём стремлении
стать другой.

Так снова и снова мышление «как будто» выворачивает всё наизнанку:
подмазав где надо, она ворует у людей принадлежащее им по праву
первородство совершенства, оставляя взамен лишь чувство вины,
беспомощность и надежду на будущее, утешение незаслуженного прощения.

Если нет мышления, то любая философия есть только нереализованное
стремление, если есть мышление, то уже нет философии; в любом
случае философия – это способ, средство манипуляции, выживания
в обществе, где человек измеряется количеством чечевичной похлёбки.

О мышлении ничего нельзя знать на основании предметного опыта
человека, следовательно, понуждая человека полагать, что совершенство
трансцендентно, что к нему можно только стремиться, но не приближаться
и, тем более, достигать его, философия лишает человека даже того,
что у него уже есть – цельности его личного опыта, поскольку внушает
ему, что он должен стремиться жить «как будто», «как если бы».

Обратите внимание, философия учит человека не жить «как будто»,
потому что человек не может так жить, а стремиться жить «как будто»!
Хитро и эффективно: человек не может жить так, как будто мёд сладок,
а вот стремиться жить так может, а то, что он при этом теряет
единство своего опыта и, следовательно, перестаёт знать то, что
«мы все знаем», то есть самого себя как человека, остаётся незамеченным
– а это и является целью общественной манипуляции.

Ловкая подмена: не мыслить, а стараться мыслить; не верить, а
стараться верить; не любить, а стараться любить; не действовать,
а стараться действовать! На сакраментальный вопрос: что делать?
– всегда готов ответ: стараться!

Продолжим. Хотя, собственно, пояснения могут оказаться не менее
показательны, чем сама тема; у меня ведь нет желания больше знать
о Демокрите и Платоне или специально оценить их заслуги, у меня
есть только одна цель – «познать самого себя»; если же кто-то
защищает философию от моих посяганий, то посмотрите внимательнее
на этого рыцаря и вы увидите, что его щитом является перевёрнутое
корыто, а копьём – ложка, так что мне ближе Тиль, который вооружился
метлой и хорошенько вымел то место, которым люди стараются мыслить
только потому, что им сказали, что думают именно этим местом.
Хотя так же, как семя «выбрасывается всем человеком», так и человек
мыслит всем собой. Продолжим.

Совершенное мышление не выделяет ни один из модусов целостности
в качестве доминирующего, определяющего все другие; поэтому совершенное
мышление не поддаётся никакой классификации – его нельзя определить
ни как идеализм, ни как материализм, в любых их модификациях и
смешениях.

«Мудрое от всего отлично» (Гераклит).

Я не буду рассматривать здесь типы философии, но рассмотрю то,
чего нет в учебниках и что объединяет их все (типы философии,
конечно, а не учебники): одностороннее трансцендирование, отличие
материализма и идеализма друг от друга заключается только в том,
что именно полагается трансцендентной причиной – бог или материя
(природа), идеальное или материальное.

И ещё раз: вся философия основана на пред-ставлении о том, что
причиной наличного является недоступная (наличному) причина, о
которой можно судить только в соответствии с тем, что представляет
собой наличное; то есть, собственно, типы философии отличаются
друг от друга отношением к наличному и соответствующим этому отношением
к трансцендентному.

То есть – в отличие от совершенного мышления, которое полагает
все модусы сущего в соответствии с их природой, мышление «как
будто» полагает представление как основу мышления. При этом особенностью
идеализма становится форма (идея) как определяющий опыт элемент,
а материализма – опыт как определяющий форму элемент; так что
идеализм яйца (как производящей формы) неразрывно связан с материализмом
курицы (как производящей форму).

Мышление «как будто» принципиально не выходит (потому что не может)
за пределы предметного модуса существования, «утилизуя» мышление
в той мере, в какой ему это удаётся и в какой это ему удобно.

Это отчётливо наблюдается в возникновении математики и физики,
хотя, впрочем, отчётливо только для того, кто мыслит, поскольку
сами математики и физики не интересуются обоснованием своих наук,
прояснением своих собственных основ, ведь они заняты гораздо более
важным делом – они обсуждают необходимость обоснования науки,
собирают конференции, выражают беспокойство, обмениваются мнениями
и пр., то есть они – стараются обосновать математику и физику
и будут продолжать стараться ещё пару тысяч лет.

В предыдущих размышлениях я показал, что геометрия Евклида является
смесью аксиоматического и операционального (то есть практического,
а не теоретического) квазимышления.

И математика Пифагора, и математика Демокрита – в отличие от того
же Евклида – практически не сохранились потому, что они совершенно
не совпадали с тем, что считалось «правильным», это можно видеть
по сохранившемуся парадоксу Демокрита о конусе, или определению
шара как остроконечной фигуры, которая «режет».

Евклид и последующие геометры основывались на пред-ставлении (а
не мышлении), которое показывает шар круглым, при этом совершенно
не важно, дан ли шар априорно, как чистая форма, или является
обобщением чувственного опыта, оба эти объяснения согласуются
с тем, что природа окружности или шара задаётся её пред-ставлением,
а не мышлением.

Перед математикой до сих пор стоит задача обоснования своих собственных
основ вообще и осмысления окружности и шара, в частности; в этот
момент мне пришло в голову, что можно дать аксиоматическое (а
не операциональное евклидовское) определение окружности как прямой,
у которой совпадают точки; именно прямой, мыслимой прямой, не
имеющей никакой противоположности в виде кривой и пр., линию можно
мыслить только прямой, прямую – как равную самой себе связность
двух точек, если они совпадают – это окружность и т.д. Этим мне
ещё предстоит заниматься; здесь достаточно заметить, что мыслимое
невозможно пред-ставить, а если нечто представляется, то оно уже
находится в предметном модусе и в соответствии с этим имеет –
меру и пр..

Физика появляется как представление о том, что тела, вещи, вообще
– всё предметное состоит из малых частиц; напоминаю, что как абстрактное
представление оно появилось только после того, как мышление сформулировало
существование атома – как невидимого элемента.

Предметное представление модифицирует совершенное мышление, «натурализуя»,
объективируя его, при этом:

• атом превращается в тело;</li>
• пустота превращается в пространство;</li>
• малость, невидимость атома превращается из принципиальной, метафизической недоступности в недоступность по величине, размерности чувственного аппарата человека;</li>
• чувственные способности человека превращаются в средства познания и, соответственно, в ограниченные средства познания, нуждающиеся в техническом оснащении для расширения познавательного горизонта;</li>
• мнение из здравого смысла и жизненного опыта превращается таким образом в «недостоверный» элемент познания как основанное на чувственном опыте;</li>
• само мышление превращается из формы жизни в предметную способность человека, которая по определению, то есть как способность ограниченного существа, ограничена, несовершенна и пр.;</li>
• «действительность», «совокупность» Демокрита превращается из целостности бытия в совокупность вещей, в содержимое предметного мира;</li>
• «природа» превращается в то, что предметно существует;</li>
• «всё есть число» Пифагора и Демокрита превращается в представление о том, что отношения вещей могут быть выражены математически;</li>
• математика превращается в описание количественных и пространственных свойств предметности;</li>
• «космос», «вселенная» превращается в «предметный мир», «натуру»;</li>
• мудрость как полнота переживания превращается в теорию как сочетание абстрактных значений и т.д., и т.д.</li>

Очевидно, что на таком основании невозможно построить никакое
знание, науку; как физика, так и математика для своего появления
и развития нуждаются прежде всего в мышлении, а мышление – это
не способность человека!

Мышление, как и движение, восприятие, внимание, речь и пр., является
формой жизни (смотри предыдущие размышления); особенностью мышления
как новой формы жизни является координация этих форм в целостности
существования и, следовательно, открывающаяся этим возможность
формирования самих целостностей, или – атомов! Но в античности
ещё не было достаточного опыта мышления для такого продвижения.

Обратимся к тому, что действительно лежит в основе появления и
развития античной и современной физики; для меня очевидно, что
совершенное мышление, полностью освобождённое от навязанной ориентации
на предметное как доминирующее, будет лишено разделения на департаменты
– физики, математики, биологии, социологии и пр.

Мышление не только «обще всем», но и не подразумевает никакой
собственности – «ведь в общей рыбе нет костей» и, следовательно,
отчуждённости от человека; не эту ли рыбу пытался поймать Эйнштейн
в мутной воде раздробленной на фрагменты науки, ещё посмотрим.

Итак, наконец, современная наука начинается с формулировки совершенным
мышлением принципов, которые становятся матрицами любого возможного
мышления:

• «имеются частные причины, но нет первопричины»;</li>
• «что-либо не может ни возникнуть из ничего, ни превратиться в ничто»;</li>
• «из того, что по истине едино, не может стать многое, а из того, что по истине многое, невозможно, чтобы стало одно»;</li>
• «то, что происходит, неразумно»;</li>
• «этот космос, один и тот же для всего существующего, не создал никакой бог и никакой человек, – но всегда он был, есть и будет»;</li>
• «целое и совершенное (законченное) тождественны»;</li>
• «умопостигаемая реальность – сущее как нечто вечное и неуничтожимое; одно – нечто подобное себе и не поддающееся дифференциации»;</li>
• «ничто не остаётся всегда в своём положении, следовательно, нет ничего вечного»;</li>
• «атомы и пустота; ибо только они одни существуют по природе, все прочие вещи образуются от них»;</li>
• «действительное – истинное, природа самих вещей в отличие от общего мнения»;</li>
• «причина и нашего неба (мира) и всех миров спонтанность: ведь спонтанно возникает вихрь и движение, разделившее и приведшее совокупность вещей к такому устройству»;</li>
• «вихрь всевозможных форм (атомов) выделился из совокупности вещей»;</li>
• «вся вселенная – это неделимые формы и более ничего»;</li>
• «начала бесконечны по числу»;</li>
• «вселенная бесконечна по той причине, что она не создана кем-либо»;</li>
• «причиной возникновения всего является вихрь (необходимость)»;</li>
• «бесконечное есть непрерывное, образуемое соприкосновением частей»; и т.д., и т.д.</li>

Понятно, что сюда следует добавить рассмотренное мною выше совершенство
мышления Демокрита, – «ощущения возникают и существуют по истине»
и пр.

Очевидно, что до сих пор физика основана на сформулированных первыми
античными мыслителями принципах и не вышла за их пределы. Физика
– предметно, то есть на основании пред-ставления того, что можно
только мыслить – разрабатывает эти принципы мышления, постепенно
осваивая тот познавательный горизонт, который задаётся ими.

Это именно горизонт познания, так как он формируется только после
того, как сработало мышление, – даже в математике, в которой мышление
осуществлялось в наиболее превращённой форме. Как это ни странно,
но именно математическое знание является наиболее «тёмным» и непрояснённым,
так как ни в одном другом комплексе наук не предполагается, что
исходные начала не подлежат определению, а даны как общепринятые,
само собой разумеющиеся.

К Демокриту я буду обращаться практически постоянно, так как сформулированные
им принципы понимания будут «всплывать», проявляться в те моменты
истории философии и физики, в которые эти принципы становятся
определяющими конкретное развитие науки; например, принцип эволюции
(принцип разворачивания необходимости, «вихря») впервые помыслен
Демокритом: «части, в которых всё совпало таким образом, как если
бы они возникли для определённой цели, уцелели, так как они, образовавшись
спонтанно, оказались полезными, части же не такого устройства
погибли и погибают».

Демокрит действительно помыслил и только потом появилась возможность
использовать результаты его мышления – Платон хватается за формы
как идеи, Аристотель – за «природу», так он замечает: «неразумно
приписывать материальным элементам отсутствие частей». И – как
всегда – это замечание больше говорит о нём самом, чем о Демокрите:
принимая атом за материальный элемент, Аристотель улавливает свою
ошибку и поэтому говорит о «неразумности», только относит её не
к себе.

Совершенное мышление «утилизуется» беспорядочным размножением
возможных интерпретаций принципов и терминов; при этом все, кому
не лень, вытирают ноги о безупречность мышления, но, поскольку
совершенство не омыло им их натруженные ноги, они не имеют в нём
удела.

Кажущийся таким плодотворным, начиная с Платона, период античной
философии на деле – в действительности, которая скрыта в пучине
и с которой поэтому мы не знакомы, является не расцветом, а, наоборот,
упадком – «неразумным» увлечением материальными элементами.

С этого момента и во всей последующей истории забавно наблюдать,
как каждый из философов старается отыскать удобную нишу – материалиста,
идеалиста и пр., главное – чтобы была ниша, общественное гнездо,
освобождающее от свободы и совершенства и позволяющее тем самым
выживать в уже расфасованном мире, где ты – уже определён. Помню,
один из тех, с кем я гонял мяч во дворе, оказался профессором
философии одного из городских институтов; когда я зашёл к нему
домой, он закурил трубку, сел под чьим-то портретом и первым делом
сообщил: «Я придерживаюсь школы …ева, а ты?»

В завершение рассмотрения мышления античности ещё раз выделю помысленное
ими: «познай самого себя» и «человек есть мера всех вещей».

Или: человек, которого все мы знаем, то есть которого каждый знает
по себе, поскольку этот человек – он сам, является мерой всех
вещей; следовательно, он является и мерой самого себя.

Поэтому он сам делает себя именно таким, каким себя познаёт!

Если он познаёт (то есть мыслит) себя рабом божиим, то его уделом
становится старание услужить.

Если он познаёт себя мудрым свободным человеком, то «мудрому человеку
вся земля открыта, ибо для хорошей души отечество – весь мир».
И – закончу тем, с чего начал – «Тот, у кого хорошее состояние
духа… бывает радостен, здоров и беззаботен».

Впрочем, можно и так: «никто не имеет ложного мнения; тебе, хочешь
ты этого или не хочешь, надлежит быть мерою.» (Протагор).