Онтологические прогулки

Именно этот опыт единства живого, или стихии становления, творения
всего сущего из нерасчленённого единства несёт прарусская и
русская (как тип, а не нация), срединная культура.

Срединная не в смысле того, что она между востоком и западом, что
она – посредник, а прежде всего в том смысле, что русская
культура сохраняет опыт среды, в которой и из которой всё
происходит.

Я давно не предостерегал от попыток понимать данные размышления
буквально, то есть попыток представить себе модусы – восток,
запад и срединность как некие отдельные сущности. А основания
для этого есть – до сих пор, то есть до совсем недавнего
времени каждый из модусов развивался относительно самостоятельно
и понимание не имело принципиального значения, так как
человек вполне был способен ориентироваться в «родной»
культурной среде, так как ею же и формировался.

Теперь ситуация изменилась – модусы не просто начинают тесно
взаимодействовать друг с другом, но взаимодействовать в
формирующемся едином континууме современной цивилизации, в котором
особенности каждого модуса подвергаются неизбежной
трансформации.

Одновременно происходит уравновешивающий эту трансформацию и потерю
специфичности обратный процесс, откат – цепляние за свою
особенность и даже её усиление, который большинством
воспринимается как необходимость «национальной» идентификации,
обращения к корням и сохранения их.

Но это не должно обманывать нас, иначе мы будем цепляться не за то,
что мы есть, а за то, что нам подсовывают как то, что мы
есть.

Посмотрите на мир вокруг – большинство упивается своей национальной
или ещё какой-то особенностью: так Китай, на деле давно
забывший своё наследие, презентирует себя как несущего и бережно
сохраняющего именно это – заброшенное, если не уничтоженное
полностью прошлое; сегодня китайские мудрецы заняты не
созерцанием, а полётами среди деревьев на невидимых глазу
канатах перед объективами кинокамер, или воровством чужих
технологий у компьютеров.

Так запад, убивающий своё совершенство цикутой, предъявляет всем
себя как не-предметную культуру, своего рода «локомотив
прогресса», основанного на научном мышлении; сегодня западные
мудрецы познают себя у мониторов коллайдера и в офисах на
Уолл-стрит.

Так русские, настойчиво распродавая наследие своей земли,
предъявляют миру бескорыстность и самоотверженность своего народа:
«приходите и покупайте нас, земля у нас богатая, а народ
смирный» и пр. – старая, хорошо знакомая песня.

Друзья, не попадайтесь на банальность, очевидность, доверяйте только
себе, лучше вообще ничего не знать, чем знать только то,
что тебе вдалбливают: пока человек отчуждён от общества, любая
информация является превращённой формой порабощения
человека, порабощения нас.

Та история и то настоящее, которые подаются нам как само собой
разумеющееся, представляет собой подлог, замещение, квазиисторию
и квазинастоящее.

История россии (как типа) началась ещё в магической цивилизации,
когда накопленный ею опыт развалил род и трансформировал
человека; именно тогда прарусские сформировали намерение живого.

Но кто-нибудь говорил вам о том, что в вас живёт особое – уникальное
наследие сотен тысячелетий человеческого опыта –
переживания единства всего сущего?

Кто-нибудь пробовал удерживать, сохранять или даже развивать этот опыт?

Нет, нам твердят об особой духовности русского человека, которую
подают как покорность и смирение перед богом и его очередными
наместниками на земле, или об его (народа) общинном, соборном
характере, жертвенности и пр.

Одновременно нас держат как конька-горбунка, на котором ездит
всякий, кому не лень и ездит до тех пор, пока мы сами представляем
себя таким уродцем!

Я много раз показывал, как квазимышление заставляет нас воспринимать
себя как принципиально ущербных, фрагментированных людей,
которые нуждаются в посторонней помощи (вот где собака
зарыта!) – правительства, корпораций, церкви, философии и т.д.

Квазимышление заставляет нас воспринимать себя как нуждающихся в
помощи, когда же мы обращаемся за помощью, мы получаем –
очередное внушение о своей ещё большей ущербности!

Это замкнутый круг:в церкви нам скажут о нашей принципиальной,
изначальной (от Адама) греховности, которую может исправить
только бог, который для нашей же пользы не распространяет на нас
своё всёпобеждающее оружие – любовь потому, что наделил нас
свободой воли, которой мы не можем правильно
воспользоваться, потому, что… изначально испорчены, онтологически греховны
– одна «сплошная язва», и весь круг по новой – мы должны
просить о милости, но поскольку правильно просить не можем и
т.д., и т.д.

Это замкнутый круг: философ нам скажет, что человек не может истинно
мыслить, поскольку наделён несовершенным аппаратом
познания: ощущениями, чувствами, рассудком и пр., так что он может
только приближаться к истине, но никогда её не достигнет,
потому что абсолютной истиной может обладать только абсолютное
совершенное существо – бог, а мы – не таковы, то есть
ущербны; польза же философов заключается в том, чтобы удержать нас
от безумия – обладания истиной; если вы легкомысленно
проявите какую-либо степень этого безумия – психушка или что
похуже вам обеспечено, на что же ещё философия!

Помню пришёл на собеседование в одно из православных издательств,
которому был нужен специалист по теологии: посмотрев на меня,
редактор сразу понял, что я из этих безумных, то есть тех,
кто знает, или, по крайней мере, не боится обладать знанием,
и не взял меня; не зря же он стал редактором – набил
издательство послушными грамотными девушками, православие и так не
оскудеет, а ему спокойнее.

Это замкнутый круг: куда бы вы не пришли – в больницу, в
муниципалитет и пр., вы уйдёте оттуда в твёрдой уверенности, что с вами
что-то не так и именно по вашей вине!

Общество давно отчуждено от человека: оно питается его жизнью,
возвращая ему взамен представление об его уродстве всё равно где
– на востоке, на западе, в россии.

Основное намерение этих размышлений – показать это человеку,
избавить его, если он этого хочет, от переживания себя ущербным,
греховным, падшим и пр. Только это может помочь ему в
действительно важном, единственно существенном – переживании себя
полностью живым, наполненным жизнью.

Это возможно только в том случае, если человек сможет, избавившись
от чуждых инсталляций, почувствовать себя тем, кем он УЖЕ
действительно является – для русского это означает
почувствовать себя полностью живым, наполненным миром всего сущего,
способным испытать опыт безграничного покоя, света и единства.

То есть никто, кроме нас самих, не поможет нам стать самими собой; и
сейчас это становится актуальным именно потому, что
трансформируются матрицы, формирующие каждый модус.

Формирующийся на наших глазах единый континуум современной
цивилизации требует от современного человека – совершенного внимания
и, если вместо этого мы будем направлять и удерживать своё
внимание на том, что нам пытаются инсталлировать, а это
прежде всего – чуждая нам как русским предметность, то есть
западный тип жизни, то мы неизбежно будем жить ущербно,
фрагментировано, уродливо.

Мы, собственно, так и живём.

Но не потому, что мы русские.

А потому, что мы хотим жить не как русские!

Уподобляясь в этом тем, кто в россии живёт не как русский.

Я имею в виду государство.

Общественное устройство прароссии характеризовалось традиционным для
индоевропейцев тройственным структурным делением, но
«плавающим»: только нежёсткое, гибкое общественное устройство
могло обеспечить сохранение намерения живого, так как в
зависимости от многих внешних и внутренних факторов намерение живого
могло сохраняться как действующее только при одном условии
– возможности удерживаться любым структурным элементом
общества, в идеале – всеми тремя, в худшем случае – одним.

Для сохранения и развития именно русского типа культуры, то есть
намерения живого, была необходима прежде всего тесная связь
двух элементов – старейшин и народа, как элементов, напрямую
ответственных за сохранение намерения.

Однако третий элемент – княжество, или проще говоря –
административный элемент (управление), большого значения в прароссии не
имел и в целом влачил подобающее ему в таких условиях, а
именно: жалкое существование.

Совершенно по-другому обстояло дело в восточном и особенно в
западном модусах; в бессубъектном и предметном обществах княжество
выполняет гораздо более существенные функции для сохранения
и развития культуры; каждый, кто хочет, может рассмотреть их
сам, мне это не так интересно, так как слишком очевидно.

Именно в силу слабости административного элемента прарусское
общество структурно не развивалось так, как это было на востоке и
западе, в результате чего к началу нашей эры прароссия
оказалась окружена практически со всех сторон далеко ушедшими в
«структурности» народами.

Что, в свою очередь, со временем неизбежно привело к насильственной
«структуризации» прароссии, то есть усилению
административного элемента не через внутреннее развитие, а через
насильственное установление; подробно я не буду на этом
останавливаться, но в целом это было «смешанное» насильственное
установление: и через внешнюю интервенцию, и через внутреннюю
узурпацию.

Например, князья имели право собирать дружину только на время войны,
соответственно, для того, чтобы иметь постоянную дружину,
необходимо было инициировать войну, например, интервенцию на
кого-то, и т.д.; постоянная дружина требует своего
обслуживания, меняет соотношение в обществе, позволяет насильственно
собирать не положенную традиционную 25ю часть, а половину, и
т.д., и т.д.; при этом не имеет принципиального значения,
будет это делать приглашённый чужеземец или свой князь,
который в прароссии выбирался, не только не мог передавать свои
функции по наследству, но и мог быть смещён собранием.

Таким образом, в основе устройства прароссии и собственно россии
заложено изначальное противоречие: российское общество не может
внутренне развиваться, так как его структура установлена
извне, как чужая структура, то есть структура, не
соответствующая русской культуре, в которой административный элемент
никак не может иметь доминирующего значения, ибо это угрожает
культуре потерей своей задачи, то есть угрожает собственно
жизни народа.

С другой стороны, сама эта структура, то есть проще говоря
государство, не может стать народным, так как установлено в
противовес ему!

С середины 1 тысячелетия установилось неразрешимое противоречие всей
теперь уже русской культуры в целом, противоречие народа и
государства; народ – теперь в одном лице замещая и
старейшин, и собственно народ, тащил на себе и тащит до сих пор как
культурную функцию – сохранение живого, так и существование,
которое в этих новых обстоятельствах превратилось в
выживание.

Государство же «вписывало» россию в мировое сообщество как
родственное ему; для этого ему приходилось игнорировать культурную
функцию народа, насильственно втягивая его в чуждые ему типы
жизни, прежде всего – в западный, так как даже христианство –
западное.

Понятно, что русские не могли не переделать христианство под себя,
но дела это не меняет – уже полтора тысячелетия русских
стараются сделать нерусскими, по большей части ненамеренно,
конечно, но иногда и намеренно, здесь достаточно вспомнить так
любимого всеми западниками Петра.

Вся история россии этого полуторатысячелетия представляет собой
непрерывное перетягивание каната «народ – государство»; это
противостояние, иногда почти не ощущаемое, иногда очевидное, не
может прекратиться до тех пор, пока сам институт государства
не потеряет своё историческое, общественное, культурное и
пр. значение, а это возможно только тогда, когда континуум
современной цивилизации окончательно переплавит традиционное,
то есть государственное, устройство в какие-то новые,
современные или совершенные формы.

Все попытки: смены династий, дворцовые перевороты, революции,
перестройки не внесли в общественное устройство россии никаких
структурных изменений, так как единственным возможным
изменением является приведение общества в соответствие своей задаче –
сохранению и развитию намерения живого, то есть подчинению
административного элемента …чему? а уже ничему, так как за
эти полторы тысячи лет от старейшин и народа остались только
рожки да ножки: сначала они были насильственно
христианизированы и им пришлось оживлять христианство (я об этом уже
писал), потом – теперь уже как православные – они были точно так
же секуляризированы и им пришлось оживлять уже не бога, а
отсутствие такового (что им удалось не хуже первого), сейчас
тому, что от него (русского народа) осталось, приходится не
только – как все эти полтора тысячелетия – кормить своё
государство и всех его друзей, но и умудряться до сих пор!
несмотря ни на что! сохранять свою русскую культуру!

Вот об этом и поразмышляем дальше.