Онтологические прогулки

 

 

     Мы созданы родовым единством, и мы его лишены.

     Мы рождены родом, и мы же его разрушили.

     Мы вышли из родовой цивилизации и назад дороги нет.

     Но нет и дороги вперед, поскольку мы действуем так, как будто мы по-прежнему живем родовой жизнью, как если бы (als ob Канта) род состоял из отдельных людей – автономных субъектов. Мы обращены в прошлое, ищем безвозвратно потерянное, маниакально пытаемся повернуть время вспять и реанимировать то, что сделало нас такими, какие мы есть, мы грезим родным, мы мним его во всем, до чего нам удается дотянуться, – но везде находим лишь "разбегающуюся" вселенную, в которой все бежит от всего, каждое отталкивается от каждого, а сила притяжения настолько мала, что заметна лишь у чудовищно-массивных предметов.

     Мы ищем единства в мире, который распался на отдельные предметы, нестыкующиеся осколки, на малое, из которого еще можно собрать некое большое, но невозможно собрать одно. Мир рассыпался на атомы – невидимое, которое не имеет частей, которыми можно было бы соприкасаться и, как следствие, сцепляться с другим невидимым, и которое пребывает в пустоте. Но, несмотря на то, что каждый атом плавает в пустоте, этой пустотой мир не склеивается, пустота поддерживает целостность атома, но совершенно равнодушна к целостности мира.

     Мы не только пытаемся жить так, как будто мы живем в родном нам мире, но и так, как будто мы являемся родными сами себе! Как будто мы – одна семья, близкие и родные друг другу люди с общими представлениями и интересами, проблемами и задачами. Мы ищем и жадно хватаемся за все, что подтверждает или обещает доказать это так необходимое, как нам кажется, единство, общность, родственность. Нам, как вампирам, невыносим ясный свет одиночества и так комфортна непроглядная ночь родной крови. Нам хочется быть всем вместе, решать абсолютным большинством, сжимать пальцы в кулак, чувствовать плечо и локоть товарища, разделять ответственность и маршировать в строю. Мы до сих пор не примирились с тем, что каждый из нас отделен, сам по себе, одинок.
     Поэтому мы так беспомощны, слепы, равнодушны и жестоки.

     Что только ни пробовал создать человек, чтобы вернуть родное: магию, государство,  войну, религию, утопию, революцию, идеологию, – но в итоге получал лишь жестокость и насилие. Чем ближе человеку человек, тем непреодолимей пропасть между ними. Их разделяет родство крови, пола, места, языка, времени, образования, памяти, надежд, старости и, наконец, смерти: даже в ней человек ищет единства, сострадания, тепла и близости другого человека. Но ничто в мире не спасает от одиночества и ничто в мире от одиночества не спасет: каждый из нас один во всей вселенной.

     Один с рождения и до смерти.

     Прах, становящийся травой и через пару мгновений обращающийся снова в прах. Без какой-либо возможности что-либо с этим сделать и хоть как-то изменить свою участь, свою судьбу, начинающуюся случайным появлением и заканчивающуюся неизбежным исчезновением.

     В общем объеме содержания жизни человека срез его одиночества ничтожно мал, особенно в сравнении с массой его наследия, настолько мал, что, кажется, должен вызывать скорее любопытство, чем страх, однако открываемый этим срезом горизонт чудовищно велик и безжалостно беспределен, и, самое страшное, – впускает в себя только одного тебя и больше никого.  В эту вселенную можешь попасть и попадаешь только ты. Зазор одиночества так мал и в то же время так страшен, что человек бежит в "стволовую" жизнь, в родовыживание, в устоявшиеся автоматизмы, в видовую реактивность, благо в этом горизонте существует полная иллюзия родства, близости, общности, единства множества таких же, как ты, людей, комфортная иллюзия неодиночества, толпы.

     В старой вселенной ты один в тесноте ограниченности.

     В новой вселенной ты один в пустоте беспредельности.

     Здесь тебе слишком тесно, там – слишком просторно, здесь тебе слишком многолюдно, там – слишком одиноко, здесь ты слишком зависим и ограничен, там – слишком свободен, здесь ты почти ничего не можешь, там – можешь почти всё что угодно, здесь ты закован в панцирь образов и подобий (форм), там – ты текуч и всеобразен (безобразен), здесь ты втиснут, сжат, уплотнен в пространственно-временную точку (тело), там – растянут, размазан, распростерт по всей вселенной, здесь ты тяжел, там – легок, здесь ты никто (один из бесчисленного множества), там – всё (множество всего), здесь твоим именем обозначают ничтожную часть, там – вся вселенная носит твое имя, здесь твоя жизнь появляется и исчезает без следа, там -  всё тобой рождается и тобой исчезает.

     Эти вселенные пересекаются в одном человеке, однако друг с другом никак не соприкасаются и не сообщаются, у них нет ни общего времени, ни общего пространства, потому что их разделяет не их природа, а совмещающий их человек! Феномен человека, являясь точкой пересечения параллельных миров, отделяет один мир от другого, но в то же время позволяет человеку легко и в большинстве случаев незаметно для него самого, "естественно" переходить из одного мира в другой просто потому, что человек совершенно не разделяет их, полагая единственность своего мира единственностью самого себя. Человек слишком наивен и глуп, чтобы представить себе всю сложность этого мира и самого себя, и слишком умен (в действительности – хитер), чтобы понимать это. Даже яйцеголовые профессора умело избегают этой сложности, отождествляя человека первобытной и родовой цивилизаций с самими собой, то есть с человеком цивилизации современной.

     Беспомощен тот, кто не задумываясь или даже намеренно пытается перенести законы совмещенных в нем миров с одного на другой. Сложное всегда просто именно простотой своей сложности, которая есть алгоритм/движение/связь и которую необходимо найти/освоить/установить, после чего она действует сама: разделив себя, отделив один доступный тебе горизонт от другого, различив типы внимания, открывающие тебе эти горизонты, ты уже не нуждаешься в "платяных шкафах" – порталах трансгрессии. Достаточно освоения другого типа внимания или, точнее, различения типов внимания: родового от современного, и, соответственно, различения типов поведения. Современный человек не нуждается в магии превращений (обращений): полной луной его изменений является феноменология внимания или смещение его фокуса.

     Вернемся к беспомощности, которая является неизбежным следствием, во-первых, слабой освоенности горизонта современной матрицы и, во-вторых, смешением двух типов внимания и действия (современного и родового). Пожалуй, сегодня решающей причиной беспомощности и человека, и человечества являются попытки применения родового типа внимания для освоения горизонта современности, наглядным примером таких попыток могут служить "родовые" интерпретации феномена "полис", естественным образом сводящие представления о полисе к представлениям о типах власти и законе (то есть к исключительно родовым представлениям), тогда как полис вообще не включает в себя в качестве своих элементов ни власть, ни закон.

     Порождают беспомощность и противоположные усилия, а именно: применение современных типов восприятия и действия в родовом горизонте, приводящие к так мною называемому "эффекту дикобраза", основным содержанием которого является непредсказуемость результатов действия или смещение намерения, когда действующей причиной событий оказываются не поставленные человеком цели, а некие неявные для него самого, неосознаваемые им самим мотивы. Это смещение происходит в зависимости не от того, насколько человек плох или хорош, а от того, насколько корректен, применим тип его действия в данной ситуации: "дикобразу – дикобразово", родовому – родовое, современному – современное.