Онтологические прогулки

Новонемчиново

Как только Екатерина узнала, что станет русской императрицей,
она решила познакомиться с новой родиной подробнее, для чего направила
соответствующий запрос в академию наук.

Вскоре пришёл подробный отчёт:

«Русския – это небольшое азиатское царство на правой окраине цивилизации,
заселённое оседлым монгольским народцем, ведущим кочевой образ
жизни.

Основное занятие русскиян – разведение и заготовка лягушек, из
которых готовится национальное блюдо – «шашлык»: нанизанные на
палочки тушки лягушек запекают на огне, к блюду подают икру этих
лягушек, выкрашенную в чёрный или красный цвет; запивают шашлык
«первачом» – мутным, неопределённого цвета напитком, изготовленным
из того, что первым попалось под руку: брюквы, табуретки, ржи,
валенок.

Русскиянцы маленького роста, кривоногие, веруют в никому неизвестное
божество «авось», не моются и не бреются, круглый год по очереди
одевают единственный на всю общину тулуп («общак»), обуви не носят,
так как все валенки уходят на приготовление первача, живут в землянках,
колеса не знают, поэтому передвигаются на печках, воюют шапками
с тремя поднятыми вверх ушами, письменности не имеют, поэтому
пишут вилами по воде, носят амулеты, которые делают из всего,
что ударилось о берег священной реки Яу-цзы».

Екатерина полгода готовилась к переезду: приказала сшить одежду
по своим выкройкам, взяла несколько уроков обращения с вилами,
послала экспедиции на море и болото.

Каково же было удивление и какова же была радость новой русской
царицы, когда на границе её встретили рослые императорские гвардейцы
в красных мундирах, белых панталонах и начищенных сапогах, при
гладко выбритых подбородках, лихих усах и шашках наголо.

Увидев императрицу, гвардейцы гарнули бравое ура!, после чего,
улыбаясь и покручивая усы, одобрительно кивали: «правду говорили,
правду».

Сия правда исходила из распространенного накануне отчёта российской
академии наук, где было написано совершенно то же самое, что в
немецком отчёте, только вместо русския значилось немцовия, а вместо
русскияне – немцовичи, правая окраина цивилизации стала левой,
монгольское происхождение – татарским, национальным блюдом – лягушка,
свёрнутая в сосиску и запечённая в тесте, первач сменился шнапсом,
божество авось трансформировалось в идола яволь, печка как средство
передвижения сменилась метлой, треух – картузом, вместо писанины
по воде немцовичи тычут пальцем в небо, а священной рекой стал
ордер-ли.

И, действительно, академики говорили правду, – Екатерина имела
пышные бакенбарды и пикантные усики (последние полгода она не
брилась), была одета в меховой зипун, под которым только очень
внимательный взгляд разглядел бы лосины телесного цвета, незаметно
переходящие в сапоги-чулки того же цвета и особого покроя – с
отдельными десятью пальцами.

Завершал правдивость отчёта русской академии следовавший за каретой
Екатерины обоз из двух десятков повозок, одна половина которых
была заполнена разнообразным хламом, выброшенным на морской берег,
вторая – безумно квакающими лягушками.

Екатерину всегда тянуло к прекрасному, когда она узнала, что у
Потёмкина исключительный талант к сельским пейзажам, её тонкую
художественную натуру потянуло к Потёмкину.

Сны Екатерины Великой, как их видят враги её величия.

Императрица Екатерина Великая любила свою первую родину и ненавидела
вторую; чтобы полюбить свою вторую, она решила превратить её в
первую.

Император Пётр Фёдорович ненавидел свою первую родину и любил
вторую; чтобы полюбить свою первую, он решил превратить её во
вторую.

Пётр ненавидел своё первое, но любил второе, тогда как Екатерина
ненавидела своё второе, но любила первое.

Первое Екатерины было тождественно второму Петра, но противоположно
его первому; второе же Екатерины было тождественно первому Петра,
но противоположно его второму.

Из чего с необходимостью следовало, что и Екатерина, и Петр любили
(соответственно первое Екатерины и второе Петра) и ненавидели
(соответственно второе Екатерины и первое Петра) одно и то же.

И не избежать бы нам превращения первого Петра и второго Екатерины
во второе Петра и первое Екатерины, если бы не одно, на первый
взгляд, совершенно незначительное обстоятельство: в отличие от
императора, который не покидал своё первое и о своём втором только
мечтал, императрица переехала из своего первого и второго Петра
в его первое и своё второе и о своём первом теперь только мечтала.

В результате этого обстоятельства и император, и императрица оказались
в том своём, которые они оба ненавидели, и одновременно вдали
от того, что они оба любили.

История двух государств сложилась бы совершенно иначе, если бы
переехала не Екатерина, а Пётр, и они оба оказались бы в том,
что они любят, а не ненавидят.

Так глупый предрассудок, в соответствии с которым жена переезжает
в дом мужа, может иметь серьёзные исторические последствия.

Николины Овраги

Николай Второй любил помечтать о том, как он спасёт отечество
от смуты, выступив с пламенной речью в государственной думе; целыми
днями он бродил по зимнему, был задумчив, рассеян, отвечал невпопад
и всё время бубнил себе под нос:

«Я уверенно подхожу к трибуне и решительно начинаю

Господа депутаты!

…непременно решительно, твёрдым голосом; хм, но ведь они и так
знают, что они депутаты, лучше просто

Господа!

…да и это они знают; а вдруг там будут дамы, выйдет неловко, хорошо,
что я об этом вспомнил, начну

Уважаемые дамы и господа! Позвольте мне

…однако как им позволять мне, когда я сам всё позволяю?! надо
показать не слабость, ни в коем случае, а близость

Друзья!

…или родственность

Родные!

…нет, нет, ещё сильнее, ещё ближе

Сёстры и братья!

…да, да, вот так; однако что скажут мои друзья и родные, когда
им об этом расскажут, ведь их там не будет? может начать патриотически

Граждане депутаты!

…я же решил без «депутатов»

Граждане!

…красиво, коротко и по существу! правда если они граждане, то
кто же тогда я? не гражданин что ли? начну с

Мои сограждане!

…тепло так, с чувством; однако как граждане могут быть моими,
а если они мои, то какие же они тогда граждане? нет, всё это как-то
мелко, официально, газетно; не хватает широты, полёта, свободы,
любви

Дети мои! Я, отец ваш и царь, пришёл к вам

…однако какой же я отец и царь, если иду в думу к ним, а не они
ко мне во дворец?»

В этих размышлениях прошли революция, первая мировая, февраль
и октябрь семнадцатого, да и сама жизнь императора.