Онтологические прогулки

Друзья, не пора ли нам избавиться от наваждения представлять себе
важность власти?

Это именно наваждение, вызванное тем, что мы объединяем себя с этой
самой властью именно в том, в чём её же и обвиняем.

Потому что наша нечистая совесть заставляет нас ненавидеть власть,
потому что именно так мы изживаем собственную вину за
происходящее: что может сделать власть, если этого не хочет делать
народ? практически ничего!

Как только мы возьмём на себя ответственность за историю собственной
страны, как только мы перестанем обвинять всех и вся
вокруг, а только не самих себя, как только мы примем самих себя и
свою страну как единое живое целое, так наше наваждение
моментально и безвозвратно исчезнет.

Исчезнет сама собой не только наша ненависть, но и наше переживание
себя жертвами этой власти, исчезнет наша мрачность,
безнадёжность, недоверие, подозрительность, стяжательство, зависть и
пр.

Как только мы перестанем считать себя хорошими людьми, как только мы
перестанем воспринимать себя ни в чём не повинными
жертвами, как только мы прекратим жалеть себя, мы сбросим с себя
давление неимоверного исторического груза ненависти,
озлобления, разделения, хитрости, беспомощности, негодования, мнимого
благородства и т.д., и т.д.

Это освободит наше внимание для того, чтобы оно уже осознанно было
направлено нами на жизнь как единство всего, подробнее об
этом позже, пока же я на примере разговора «художник –
чиновник» и его восприятия в обществе показал разницу в мышлении
действительно русском и псевдо-русском, и, как мы видим,
разница эта существенна.

Псевдорусское мышление загоняет нас в тупик мрачной ненависти и
беспомощности невинно страдающей жертвы, под личиной которой
скрывается хитрость удобства и удовлетворение видимой
непричастностью.

Действительно русское мышление открывает нам единство жизни,
возвращает нашу свободу волить жизнь и творить происходящее!

У кого из современных русских писателей или мыслителей можно
встретить вот такое переживание?:

«Удивительно приятное занятие лежать на спине в лесу и глядеть
вверх! Вам кажется, что вы смотрите в бездонное море, что оно
широко расстилается ПОД вами…

Вы не двигаетесь – вы глядите: и нельзя выразить словами, как
радостно, и тихо, и сладко становится на сердце.

Вы глядите: та глубокая, чистая лазурь возбуждает на устах ваших
улыбку, невинную, как она сама, как облака по небу, и как будто
вместе с ними медлительной вереницей проходят по душе
счастливые воспоминания, и всё вам кажется, что взор ваш уходит
всё дальше и дальше и тянет вас самих за собой в ту
спокойную, сияющую бездну, и невозможно оторваться от этой вышины, от
этой глубины…»

Кто из нас может сказать, что он смотрит на небо СВЕРХУ, кто из нас
может сказать, что груз жизни, груз этой, его собственной
отдельной жизни не придавил его к земле так сильно, что он
сохранил способность невинно улыбаться, что у него на душе тихо
и радостно; кто из нас может сказать, что он смотрит на
нашу страну и её историю как на вереницу счастливых
воспоминаний; кто из нас может сказать, что его взор может уходить так
далеко в чистую лазурь, что уже не может оторваться от
вышины и глубины этой спокойной, сияющей бездны?

Да, сейчас не время Тургенева, да, в нашей истории были и революции,
и братоубийственные войны, и доносы, и репрессии, и
предательство, и алчность и многое другое.

Но всё это УЖЕ БЫЛО И ПРОШЛО, сегодня мы уже не обязаны тащить на
себе и за собой этот тяжёлый груз нашей истории.

МЫ УЖЕ МОЖЕМ ОСВОБОДИТЬСЯ ОТ НЕГО.

Но для этого нам надо принять его таким, какой он был и есть, мы
должны принять его как свою собственную историю, как нашу
историю, мы уже не будем так невинны, как могли быть во времена
Тургенева, но можем вернуться к своей воле – воле жизни,
которая и возродит в нас тот покой, который мы потеряли и
которого нам так не хватает.

Покой, которого нам так не хватает, чтобы быть самими собой, живыми русскими.

Сегодня мы уже можем стряхнуть с себя те ограничения пространства,
времени, причинности, которые нам пришлось взять на себя и
которые мы до сих пор несём собой.

Мы «безвозвратно потеряли невинность единства» с жизнью, но мы не
потеряли безвозвратно единство с жизнью!

Единственное, что мы потеряли как русские – это нашу невинность, но
мы продолжаем крепко держаться за уже потерянную нами
невинность как за всё ещё реальную, как имеющую место, как именно
НАШУ невинность, и именно эта хватка за невинность и
ослепляет наши глаза, затыкает наши уши и омрачает наш ум.

Мы не могли не потерять невинность, но мы в этой потере приобрели
новый и необходимый опыт, поэтому надо оставить нашу
невинность в прошлом и жить дальше, и снова я приведу слова
Тургенева:

«Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь
и поломать себя: он мало занимается своим прошлым и смело
глядит вперёд. Что хорошо – то ему и нравится, что разумно –
то ему и подавай, а откуда оно идёт, – ему всё равно.»

Нам нужно поломать себя, как это сделал Пётр 1й, отказавшись от
собственной невинности, и тогда мы сможем преобразовать свою
жизнь и прошлое больше не будет занимать нас, мы сможем смело
глядеть вперёд и жить хорошо и разумно.

Это и очень просто, и очень сложно.

Но это единственный для нас путь.

Каждый народ должен пройти через это: на западе, как и в России, до
сих пор не принимают свою историю и как потерю невинности, и
как неизбежность и реальность проявления заложенного в
культуре зла предметности.

На западе сегодня стоят перед НЕОБХОДИМОСТЬЮ ПРИНЯТЬ ДРУГИЕ, кроме
своего предметного, типы культурного бытия, и, как следствие,
отказаться от подавляющей всё культурное пространство
запада доминанты предметного выживания.

На востоке же должны принять и ДЛЯ СЕБЯ САМИХ, что фиксирующая
природа живого, хотя и отделяет это живое из целого жизни, всё же
остаётся ЖИВОЙ НЕОБХОДИМОСТЬЮ ВСЕЛЕННОЙ; то есть востоку, в
отличие от русских, необходимо наконец ОБРЕСТИ НЕВИННОСТЬ
перед вселенной, от которой так отгораживается восточная
культура, или, что то же самое, перестать винить себя в том, что
в силу фиксирующей природы человека он не может не искажать
законы вселенной.

Но так восток полагает потому, что отделяет жизнь человека от жизни
вселенной; достаточно принять их единство, как человек
станет восприниматься как ТА ЖЕ ВСЕЛЕННАЯ, как ТОЖЕ ВСЕЛЕННАЯ,
как её необходимая и равная часть.

Нам – востоку, россии и западу, необходимо стать друг другом,
воспроизвести в своих культурах ВСЕ особенности нашей цивилизации
как наши общие особенности, даже при неизбежном сохранении
приоритетов внутри каждого модуса.

Русским необходимо научиться отделяться без потери своих культурных
форм и не воспринимать это отделение как свою вину.

Западу надо научиться видеть единство всего живого не на основе предметности.

Востоку надо научиться признавать жизнь отдельного индивидуума как
жизнь мира, то есть полное право этого индивидуума на
существование.

Только тогда современная индоевропейская цивилизация сможет не
только достаточно гармонично развиваться сама в себе, но и
эффективно взаимодействовать с другими по типу цивилизациями, и
прежде всего с арабской цивилизацией, то есть индоевропейскому
индивидууму предстоит научиться взаимодействовать со
стихией арабской культуры, что невозможно без актуализации
индоевропейской цивилизацией всего своего потенциала: и
предметности запада, и бессубъектности востока, и единства живого
русского.

Продолжим. Чем больше я знакомлюсь с русской литературой 19го века –
Пушкиным, Толстым, Гоголем, Тургеневым и др., тем больше во
мне оживает и мне открывается то непосредственно скрытое в
их текстах, но в то же время очевидно и несомненно
формирующее эти тексты ПЕРЕЖИВАНИЕ ЕДИНСТВА СО ВСЕМ: природой, в
каком бы состоянии она ни находилась, людьми, каковы бы они ни
были сами по себе и какое бы место в обществе они ни
занимали.

В этом отношении 19й и 20й века стали для русской культуры веком
обучения отделяться, становиться и быть отдельным, но самое
важное здесь то, что это отделение должно было быть КУЛЬТУРНЫМ
отделением, то есть русские должны были научиться
отделяться, сохраняя существо своих культурных форм.

Сейчас я не буду рассматривать то, насколько русской культуре
удалось это, главное заключается в том, что ей удалось сделать
это, не потеряв свою специфику, то есть не потеряв саму себя!

Поэтому у нас есть возможность восстановить это переживание единства
как наше переживание, пусть даже оно безвозвратно потеряно
для нас как невинное переживание; мы достаточно взрослые и
зрелые, чтобы не игнорировать, более того, не бояться этого.

Нам это переживание увидеть трудно потому, что у нас его сейчас уже
нет: история последнего столетия закрыла от нас этот тип
восприятия, поскольку в это столетие мы испытывали свою судьбу
как отдельных русских, разделённых русских, мы взяли на себя
долг подчинения формам пространства, времени, причинности,
мы потеряли свою невинность и счастье живого единства.

Нам это переживание увидеть и возродить трудно, но вполне возможно;
более того, оно возродится в нас само, как только мы
перестанем цепляться за свою невинность, хорошесть, «культурность»,
духовность и пр., как только мы сами прекратим ограждать
себя от самих себя щитами оправданий: проклятое самодержавие,
проклятые коммунисты, проклятые демократы или проклятые
новые русские власти.

Эти самые «проклятые» – это мы сами, это наша история, нам пришлось
стать такими, не так важно, могло ли быть хуже или лучше,
важно, что этот опыт отделения мы уже пережили, в нас уже
отложился опыт этого «сумасшедшего» разделённого существования и
теперь мы можем вернуться к своим действительным истокам –
единству всего живого.

Единству всего живого, которым так наполнена русская литература,
единству, в котором мы видим разнообразие русского – и
Коробочку, и Акакия Акакиевича, и Болконского, и Ростову, и
Каратаева, и Павлушу и многих других персонажей нашей литературы,
персонажей с живой связью со всем.

Единству всего живого, которое к началу 20го века так далеко ушло
вглубь русской культуры, что редкими для того времени глазами
Чехова видело весь ужас последствий такого отдаления от
единства, когда каждое существование оделось в футляр
отдельности, когда каждое отдельное мучилось вопросом: тварь я
дрожащая или право имею?

Мы знаем решение этого отдельного существования: да, я имею право на всё!

После этого – неизбежного – решения оно было до конца осуществлено,
в результате чего мы до сих пор угнетены тем, что мы прошли
через это: мы в течение как минимум 50ти лет истребляли сами
себя с большей яростью и хладнокровием, чем это делали
чужеземцы, мы сами в перестройку окунулись с головой в алчность
и кураж выживания, в результате чего действительные
общественные законы нашего государства живут сегодня именно этим –
вложенным в них всеми нами – принципами выживания.

Все культуры прошли через это – через максимальное невинное
расширение своих собственных форм, в результате чего западное
общество так увлеклось своей предметностью, так решительно
вложилось в выживание себя как отдельного, что сегодня стало
очевидно для всех – невинное выживание не только не невинно, но и
пагубно как для самого человека, так и для природы.

Это мы уже поняли, но не поняли другого, а именно того, что в
результате всеобщего намерения выживания западное общество вложило
всю свою силу в… корпорации и обслуживающие их элементы:
банки, биржи, власть, прессу и пр.

Силу, которой теперь так много стало у корпораций и так мало у
самого западного общества.

И запад, и восток, и русские родственно, то есть одинаково прошли
через этот неизбежный опыт невинного развития культуры,
который на западе закономерно привёл ещё так недавно – к фашизму,
а сегодня – к мировой корпоративной гегемонии, на востоке с
той же необходимостью – к китайской культурной революции,
когда китайская культура, ещё кое-как теплившаяся в обществе,
была практически сметена, на руси – к человеконенавистным
режимам вождей и безумию перестройки, результаты которой мы
пожинаем сегодня.

Вот действительно интересный вопрос: насколько ещё в нашем
сегодняшнем российском обществе имеет силу так тотально
доминировавшее совсем недавно намерение (предметного) выживания?

Не проявляется ли, пока ещё скрыто, в нарастающем общественном
недовольстве именно это – стремление жить лучше не в смысле
стремления жить благополучнее, а стремление жить по-русски,
которое ещё не совсем понято, узнано, прочувствовано, осознано?

Жить же по-русски означает жить в соответствии с русской культурой
как культурой живого единства.

Жить по-русски означает не суету выживания, не трудоголизм
предметного расширения, не цепкость стяжательства, а удобство и
радость приятного труда, смысл которого заключается не в
получении результата, а в самом себе.

Жить по-русски означает направить своё внимание на жизнь как стихию
становления, творения, которая творит твоей волей, твоей
русской волей.

Жить по-русски означает забыться самой жизнью, а не существованием.

Жизнь по-русски означает восприятие всех русских как одного
русского, как одно русское, как одно, единое, без разделения на
богатых и бедных, успешных и неуспешных, известных и
неизвестных, полезных и неполезных, духовных и недуховных, президентов
и бомжей, и пр.

Жить по-русски означает не подчинение существующим формам
пространства, времени и причинности, а волевое творение их, поэтому
существующий сегодня порядок вещей не является для русского
основой завтрашнего порядка.

Жить по-русски означает быть самими собой вне зависимости от того,
как тяжела или легка была наша история и какой груз она
взвалила на наши плечи, потому что этот опыт нами уже пройден и
настало время нового.

К этому мы ещё внимательно и подробно обратимся позже, пока
продолжим вчитываться в нашу историю.