Лаборатория слова

Фёдор Тютчев. Портрет работы С. Ф. Александровского (1876)

Пошли, Господь, свою отраду
Тому, кто в летний жар и зной,
Как бедный нищий, мимо саду
Бредет по жесткой мостовой —

Кто смотрит вскользь через ограду
На тень деревьев, злак долин,
На недоступную прохладу
Роскошных, светлых луговин.

Не для него гостеприимной
Деревья сенью разрослись −
Не для него, как облак дымный,
Фонтан на воздухе повис.

Лазурный грот, как из тумана,
Напрасно взор его манит −
И пыль росистая фонтана
Главы его не освежит.

Пошли, Господь, свою отраду                
Тому, кто жизненной тропой,
Как бедный нищий, мимо саду
Бредет по знойной мостовой.

Июль 1850

Стихотворение  Ф.И.Тютчева «Пошли, господь, свою отраду» [1] начинается с традиционного для молитв обращения к Богу. Сравни, например, «Господи, пошли благодать Твою в помощь мне, да прославлю имя Твоё святое».  Господь – обращение, имя Спасителя. «Каждое  имя, относимое  ко Господу Иисусу Христу в Его Богочеловеческом подвиге, имеет своё значение. В Богочеловеческой деятельности  Господа  Иисуса в подвиге спасения человеческого рода  Он различно и разнообразно проявляет себя. Путь – ибо ведёт нас Собой. Дверь – как  Вводящий. Пастырь – «потому что пасёт на месте злачне  и  воспитывает… возвращает заблудшего, отыскивает потерянного… и  наставлениями пастырского учения  собирает… в ограду. Господь объял  и  охватил как всю тайну Божественной жизни в её  бесконечном разнообразии, так и всю тайну человеческой жизни в её загадочной сложности − и  тем самым стал Спасителем и спасением рода человеческого» [2]. В стихотворении Тютчева есть молящийся, тот, кто  нуждается в помощи Спасителя, и сад за оградой, мимо которой бредёт путник.

 Некий наблюдатель с молитвой обращается к Богу: «Пошли, господь, свою отраду…». Тютчев использует  глагол в повелительном наклонении. Этот приём  мы  можем  увидеть  в начале многих  текстов поэта: «Молчи, скрывайся и таи…» («Silentium!») или «Смотри, как облаком живым…» («Фонтан») и др. Поэт сразу включает  нас  в ситуацию диалога. Наблюдатель почему-то знает, в чём нуждается тот, кто встретился ему на пути. В отраде. Она помогает человеку  отвести  душу, облегчает бремя, скорбь. Ищи отраду в молитве – учит нас пословица. Святые отцы замечали, что Господь не освобождает от  скорбей, несчастий, но даёт силы их переносить. Наблюдатель свою отраду уже нашёл – он молится, но не за себя. Он просит Господа  о  путнике. Этому  человеку  фактически  и посвящено  стихотворение-мольба. Чем же интересен наш странник? Поэт даёт его подробную характеристику, обозначая  героя указательным местоимением «тому», избегая всякой конкретизации:

Пошли, господь, свою отраду
Тому, кто в летний жар и зной,
Как бедный нищий, мимо саду
Бредет по жесткой мостовой… —[1]

Ю.М.Лотман отмечал важную роль местоимений в поэзии Тютчева. «Они  образуют единый тютчевский мир с только ему присущей парадоксальной одновременной крайней личностностью и столь же крайней всеобщностью» [3]. Указательное местоимение  «тому»  будет  раскрываться в двух строфах.  Кроме того, Тютчев использует анжамбеман. Меняя интонацию, перенося слово в начало следующей строки, поэт обращает наше внимание на ключевой для стихотворения образ путника. «Летний жар и зной» − описание пространства  идущего человека. Эпитет «летний» − не только указание на время года; символически он связан и с возрастом человека – зрелостью. «Жар и зной» − пространство героя, за которого молится наблюдатель. Говорят, что обезумевшую от греха душу жжёт одно только присутствие Бога  рядом.  Вспоминается описанный  Ф.М. Достоевским  летний адский Петербург. «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время… На улице жара стояла страшная, к тому же духота, …  пыль…, столь известная каждому петербуржцу…» [4]. Описание города символизирует адское пространство, в котором оказывается Раскольников. Вероятно, Достоевский учитывал опыт  Ф.И. Тютчева, об этом свидетельствует  ещё одно совпадение: «бедный нищий». У Ф.М. Достоевского понятия «бедный» и «нищий» противопоставлены и осмыслены уже по-своему. «Бедность не порок… Но нищета … нищета – порок-с. В бедности вы ещё сохраняете своё благородство врождённых чувств, в нищете же никогда и никто. За нищету даже и не палкой выгоняют, а метлой выметают из компании человеческой, чтобы тем оскорбительнее было…» [4]. Тютчев сравнением путника с бедным нищим «подключает» нас к некой традиции. Вспомним поэму А.С. Пушкина «Медный всадник» и описание Евгения. Эпитет «бедный», характеризующий героя, у А.С. Пушкина имеет несколько значений: неимущий, скудный; несчастный и бездуховный. Герой беден, «где-то служит» и, как многие мелкие чиновники, «живёт в Коломне». Евгений «не тужит // Ни о почиющей родне, //Ни о забытой старине» [5]. Он живёт, ни о чём всерьёз не задумываясь, мечтая лишь о женитьбе на Параше… Автор сочувствует  своему герою: «Но бедный, бедный мой Евгений… // Увы! Его смятённый ум // Против ужасных потрясений// Не устоял» [5]. Вероятно, эти значения у эпитета «бедный» подразумевает  и  Ф.И. Тютчев. Слово «нищий», то есть находящийся за чертой бедности, живущий подаянием, подключает ещё и религиозный подтекст, связанный с Евангелием. Нищий духом − смиренный, лишённый гордости. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное» (Матф. 5:3). Здесь, вероятно, уместно вспомнить о первой Заповеди Блаженства. «Нищие духом  в отличие от обычных нищих сознают, что ничего своего они в своей духовности (в душе) не имеют, так как все свои духовные богатства (таланты, способности) они получили от Господа Бога. Эти люди ничем не хвалятся и не гордятся перед Богом  и людьми, проявляя смирение и кротость, доброту и любовь к  Богу и ближним. Нищие духом не «осуетились в умствованиях своих», осознали свои греховность и недостатки и, отказавшись от эгоистических побуждений  и гордыни, поняли, что без Бога ничего не значат. Такая блаженная нищета названа духовной» [6].

Наш путник, похоже, просто нищий, бездуховный, ведь бредёт он «мимо саду». Сад − важнейший образ-символ. «Традиционно это центр Космоса, Эдем, рай. Одновременно сад − архетипический образ души, невинности и счастья»[7].  Проходя «мимо саду», наш странник  «бредёт по жесткой мостовой». У всех трёх авторов (Пушкин, Тютчев, Достоевский) описано городское пространство, лишённое гармонии. Это пространство тоже  требует осмысления. «Жёсткая мостовая» − то, что замостили. Человек  прокладывает путь не сам, а идёт по проложенной кем-то дороге. Это говорит о несвободе, предопределённости движения идущего.  Кроме того, мостовая обычно покрыта булыжником. Эпитет  «жёсткая»  подчёркивает её твёрдость, негибкость. Путь нашего героя тяжёл. «Брести» − идти с трудом, тихо. По Далю, бродить − ходить по разным направлениям, отыскивая что-то или без цели, шататься, слоняться. Итак, наш «бедный нищий» двигается «мимо саду», но цели в его пути нет.

Во второй строфе наблюдатель продолжает раскрывать образ странника, «того,… кто смотрит вскользь через ограду». Эпитет «вскользь» подчёркивает, что смотрит путник между прочим, слегка, без внимания, не останавливаясь на деталях. Сад его души не задевает. В Пасхальном послании Святого Афанасия Великого говорилось о Господе-Пастыре, который «возвращает заблудшего, отыскивает  потерянного… и наставлениями пастырского учения собирает… в ограду» [2]. «Бедный нищий» у Тютчева «бредёт мимо саду». Он тоже «заблудился»  и тем, что за оградой,  не интересуется.

Тютчев противопоставляет два пространства: сада и «жёсткой  мостовой». Прохожий  выбрал проторенный путь – мостовую. Вспоминается библейский мотив изгнания Адама и Евы из райского сада. Наших прародителей изгнали из рая после грехопадения, а у врат поставили охранять Божий сад херувима с пламенным мечом. Путник вовсе не стремится войти в Эдем, он к нему безучастен. Вспомним, стучитесь, и отворят вам. Это косвенное подтверждение того, как сильно отпал от Божьей  благодати  странник.

Строфу продолжает  описание  божьего сада за оградой. Чьими же глазами мы его видим? «Кто смотрит вскользь через ограду?»  Путник смотрит без интереса, вскользь  и идёт мимо. У нас же есть возможность  разглядеть  мир за оградой  в деталях, и видим  мы его не глазами  поверхностного человека, «бедного нищего», а  кого-то другого. Вероятно, того самого молящегося наблюдателя, способного увидеть  молча страдающего рядом человека. Как же выглядит  райский сад? Молящийся смотрит

На тень деревьев, злак долин,
На недоступную прохладу
Роскошных, светлых луговин. [1]

«Поклонение садам восходит к древнейшим временам. Индуистская мифология рассказывает о райском саде, в котором есть дерево, исполняющее любые желания; обители богов были окружены цветущими садами с прудами, гротами, фонтанами. Такой сад может быть аллегорией Я, если в центре его находится большое дерево или фонтан»[7]. Это описание в деталях совпадает с райским пространством, воспроизведённым  Тютчевым. Первое, на что падает наш взгляд, – «тень деревьев». Попасть в райский  сад простой смертный не может. Взгляд  грешника  может  проникнуть  в Эдем  лишь  через отраженный мир тени, переходное пространство. «Тень − символ несовершенства. Она противоположна свету. Древние считали тени душами умерших [7]. Дерево Познания в Эдемском саду является символом «Потерянного Рая», бессмертия, которого лишился человек, потому что утратил первоначальное согласие с Богом. Дерево связует небо и землю, служит проводником духовных влияний, нисходящих с его помощью к человеку» [7].

Долина с произрастающими в ней злаками − ещё одно пространство райского сада. Словарь Даля толкует «злак» как былие, растение, зелень (кроме деревьев и кустарников), годную  на пищу человеку, к ней относятся и хлеба. Долина – пространство вдоль реки. В Библии – универсальный образ плодородия, красоты мира, напоминающего Эдем.

Следующее  пространство  райского сада − «недоступная  прохлада  роскошных, светлых луговин». Эпитет «недоступный» многозначный: такой, к которому трудно подойти, приблизиться; недостижимый в силу каких-то обстоятельств, превышающий чьи-то возможности, непостижимый, трудный для понимания. Отпавшему от Бога путнику трудно приблизиться  к райскому саду и в прямом, и в переносном смысле. «Прохлада  луговин» − антитеза к «жару и зною» «жесткой мостовой», по которой идёт наш путник. Эпитет «роскошный» подчёркивает, что перед нами не обычный луг, а богатый, обильный прекрасными травами. Кроме того, он ещё и «светлый», то есть издающий свет из себя, сияющий и яркий. «Тень деревьев» и «светлые луговины» − антитеза, что позволяет сделать  вывод  о разнообразии   пространств  Эдема.

Следующая строфа организована Тютчевым  анафорой «не для него».

Не для него гостеприимной
Деревья сенью разрослись −
Не для него, как облак дымный,
Фонтан  на воздухе повис [1].

 Анафора помогает  усилить  ощущение отверженности путника. Одновременно мы понимаем, что такой видится ситуация наблюдателю. Герою нет входа в райский сад, это же подчёркивает  и эпитет «гостеприимный». Сравнение «деревья сенью разрослись»  создаёт  образ покрова, укрытия для избранных, которые могут оказаться в Эдеме. Подразумеваемое  противопоставление грешника  и избранного поддерживается и антитезой эпитетов: «недоступный» и «гостеприимный». Интересно, что ещё одно значение слова «сень» связано с областью архитектуры. Сень − надпрестольная (алтарная) часть храма. Многозначность слова позволяет обогатить  стихотворение  ещё одним  смыслом: в Эдеме не просто деревья, одновременно это и храм, соединяющий небо и землю.

«Бедный нищий» лишён не только «сени деревьев», но и свежести фонтана.

Этот  образ  важен для Тютчева. Вспомним его  стихотворение: «Фонтан» («Смотри, как облаком живым фонтан сияющий клубится»). Облако − слово-символ – обозначает Непознаваемое Божество, скрытое от человека. Очевидны переклички. Повторяющееся сравнение  фонтана с облаком. Тютчев  в  стихотворении  использует архаичную форму «облак». Это ещё раз подчёркивает  его необычность, принадлежность к высшему миру.  Сравнение «фонтан, как облак дымный» позволяет говорить о том, что перед нами не просто украшение в саду. Фонтан  также элемент Божественного пространства. Дерево  в Эдеме – часть храма. Фонтан – проявление  Непознаваемого Божества. Обычный смертный в силу собственной ограниченности и искажения душевного пространства этого увидеть не может.  Ещё одна «роль» фонтана, как и дерева, – соединение неба и земли. «Вода для Тютчева есть стихия …наиболее «чистая», наиболее близкая к божественному началу» [8].  «Облак дымный» − эпитет, указывающий на «совмещение» воды и воздуха. Эти же две стихии соединены и в метафоре: «Фонтан на воздухе повис». Тютчев размывает границы стихий. «Мир, природа воспринимается им… как всеобщая связь… как непрерывная смена, как процесс, переходы»[9].

Интересно, что кроме природных стихий,  в стихотворении представлены  все три уровня мироздания, известные ещё со времён древних греков. Вторая строфа посвящена Земле, тому, что произрастает на ней: деревья, «злак долин», луга. Третья − Небу. Она описывает воздушное пространство: сень деревьев, «облак дымный», «фонтан на воздухе повис». В четвёртой  строфе мы попадаем в Нижний, подземный мир:

Лазурный грот, как из тумана,
Напрасно взор его манит…[1].

Грот − часть пещеры со сводчатым потолком, подвал, подземелье. Эпитет «лазурный»  размывает  «темноту» подземелья. Ведь это голубой, светло-синий  цвет небес. «Древнейший миф (о рождении Зевса на Крите) указывает на пещеру как на сакральное место рождения нового. Пещера… самая древняя, сквозная через всю общечеловеческую память, метафора…Также это один из образов мировой горы. Ось мира, соединяющая землю и небо… Первой  пещерой  и главной  было, есть и остаётся материнское чрево − место все-рождения. А человек – гора между небом и землёй. Младенец Христос родился в пещере Вифлеема, куда пришли во время переписи населения Мария с обручником Иосифом» [10]. Двойственность пространства грота «поддержана» сравнением «как из тумана». «Туман− образ-символ  путаницы, иллюзии  и обмана. В Библии туман предваряет великие  Откровения» [7]. Мотив обмана прослеживается и в олицетворении «грот… напрасно взор его манит». По Далю, манить − звать, кивая; звать лестью или обещать, обманывать.  Эпитет «напрасно» вновь привносит  оценку наблюдателя. Тютчев использует книжное  «взор», а не взгляд, чтобы  отразить пристальное, напряжённое внимание смотрящего человека.  «Бедный нищий» же «смотрит вскользь». Вновь поэт подчёркивает разницу в сознании грешника и подразумеваемого праведника: «взор» − своего рода  антитеза  «смотрит вскользь». Некая сила пытается «выманить взор» путника, но безрезультатно. На  вдумчивое, пристальное  внимание  к духовному  путешественник  не способен. Тютчев точен в психологических акцентах! Как во второй строфе  простой смертный проник взглядом в Эдем через перевернутый мир тени, так и в этом двустишии  Нижний мир, наиболее созвучный грешнику, манит его, используя привычные для потерявшего  благодать  энергии  обмана.  Непознаваемое Божество через  «грот»  пытается говорить с «бедным нищим» на его языке. Напрасно. Тире   отражает  последствия предыдущего действия:

Лазурный грот, как из тумана,
Напрасно взор его манит −
И пыль росистая фонтана
Главы его не освежит [1].

 Метафора «пыль фонтана» привносит значение разрушения, смерти; телесной, тленной природы человека, течения времени. Пыль − синоним старославянского «прах».

 Господь – Путь, ибо ведёт нас  Собой. У «бедного нищего» нет пути. Он отпал от благодати  и  поэтому «бредёт  мимо саду», а значит, обрёкает себя на разрушение и смерть. Но речь идёт не только о смерти человека, Тютчев показывает, как стихии «перетекают» друг  в друга: пыль (земля)−росистая (вода). На смену Творения тут же приходит Разрушение.  И.С.Аксаков писал: «У Тютчева …всё творится». Сравни, фонтан «пылью огнецветной  // Ниспасть на землю осуждён» («Фонтан»). Подробнее об этом смотри  в статье «Ключевые образы в стихотворении Ф.И.Тютчева «Фонтан»[11].

Метафора «Пыль фонтана главы его не освежит» передаёт  невозможность путника подкрепить свои жизненные силы. «Пыль росистая фонтана» создаёт зримый образ капель воды. Они, прикасаясь к «главе», дарят человеку Божью благодать. Тютчев  вновь использует старославянизм «глава», чтобы обогатить текст дополнительными  смыслами. Глава не только голова, но и купол церковного здания; а также старший по положению. Тот, кто во главе, впереди, на первом  месте. «Бедный нищий»  «бредёт», сам не зная куда. Куда ему быть старшим, главой семьи, например, а уж тем более вести за собой! Не обретя высоких смыслов для жизни, путник лишён всякой поддержки: «И пыль росистая фонтана // Главы его не освежит». Освежить – сделать чистым, восстановить физические или душевные силы; обновить, восстановить в памяти.

Последняя строфа стихотворения – возвращение  к молитве. Тютчев использует кольцевую композицию, меняя  в строфе  вторую и четвёртую строчки.  «Летний  жар и зной»− характеристики, символизирующие  адское пространство, поэт  заменил  «кто жизненной тропой». Использование местоимения «тому»  позволяет  говорить о всеобщности  образа путника. Любой живущий на земле время от времени ощущает себя в аду. Так бывает. Мы понимаем, что речь идёт не только о случайном  прохожем, с которым встретился наблюдатель. Прохожие – все мы, идущие  земными путями жизни. «Жизненная тропа» − узкая протоптанная дорожка без покрытия. От «тропать» − топтать ногами. Кроме мостовой в последней строфе упоминается «тропа», то, что человек протоптал сам, в чём проявил себя. Вспомним «Нагорную проповедь» Иисуса Христа: «Входите через узкие ворота, потому что широкие ворота и просторная дорога ведут к гибели, и многие входят через эти ворота. А узкие ворота  и тесная дорога ведут  к  жизни, и лишь немногие находят их». (Матфея 7:13,14) [12]. Тютчев изменил также эпитет «жёсткой (мостовой)» на «знойной».  «Знойный»  перекликается с «летний жар и зной» (1строфа), но привносит дополнительный смысл. Тютчеву важно не только прямое значение «знойный − пышущий зноем», но и переносное: пылкий, страстный. Страстный, по Далю,− душевный порыв к чему-нибудь, безотчётное влечение, необузданное, неразумное хотенье. Человек в страсти хуже зверя. Получается, что по мостовой, идти стало ещё тяжелее. Во-первых, «жар и зной» стал «пышущим жаром, очень жарким». Во-вторых, мы понимаем, почему  идти «бедному нищему» стало ещё тяжелее. Пылкость и страсти человек  несёт в себе самом.

Финальная строфа  приводит  нас к мысли о том, что «бедный нищий» − это любой из нас, живущий  на земле. Все мы оказываемся иногда на «жесткой», а иногда  и на «знойной мостовой», забывая  о своём высшем предназначении. Все мы несём страсти в себе. Мученичество грешащих живущих вызывает чувство жалости. Наблюдатель у Тютчева молится за «бедного нищего», потому что и он так же  грешит и ошибается… Фигуры наблюдателя, читателя и путника совпадают. Все грешны и идут  мученической «жизненной тропой», не достигая  Эдемского сада.

Открытые Тютчевым «смыслы»  найдут отклик и в поэзии начала XX века. В поэме «Возмездие» Александр Блок воскликнет: «Сотри случайные черты – И ты увидишь: мир прекрасен» [13]. Красота Божьего мира открывается не вдруг. Смотреть надо не вскользь, а проявляя к миру чуткость и отзывчивость. Тогда он ответит тебе тем же. Всё наносное отпадёт, оставив истинное, божественное и прекрасное. Не удивительно, что среди своих учителей Александр Блок называл Ф.И. Тютчева и А.А. Фета. «Откликнется» на мысли Тютчева и С.А. Есенин: «Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник − Пройдёт, зайдёт и вновь оставит дом…» [14]. Интересно, что у обоих поэтов возникает мотив жалости, сочувствия  к  живущим. Но наблюдатель у Тютчева  молится за «бедного нищего», осознавая его проблемы и в самом себе, понимая, что каждый человек несёт первородный грех, у каждого свой крест. Герой  Есенина также размышляет о жалости к тем людям, «что живут со мною на земле». Он понимает, что нет среди  них тех, кто бы ни страдал. Есть высшие законы, действующие на всё земное: «Все мы, все мы в этом мире тленны, //Тихо льётся с клёнов листьев медь… // Будь же ты вовек благословенно, // Что пришло процвесть и умереть» [14]. Сочувствие  поэта вызывает скоротечность  и тленность всего живого. Он видит  не только уязвимость  земного, но ощущает  в этой беззащитности особую красоту и уникальность. Рай, в отличие от Тютчева, у Есенина не за оградой, он  всё земное и природное: «О боже, боже,//Ты ль // Качаешь землю в снах?//Созвездий светит пыль// На наших волосах»[14].

                                            Список  литературы

1.Ф.И.Тютчев Полное собрание стихотворений. Том 2//М.: «ТЕРРA»,1994.-С.39

2. https://www.mgarsky-monastery.org/kolokol/3198

3. Лотман Ю.М. Заметки по поэтике Тютчева // Лотман Ю. М.  О поэтах и поэзии. – Спб.,1996. – С. 553-564

4.Ф.М.Достоевский «Преступление и наказание», М.,«Просвещение», 1983. –  Стр. 6,13

5. А.С.Пушкин Сочинения в 3-томах, т.2, «Поэмы. Евгений Онегин. Драматические произведения», М., «Художественная литература»,1985. – С.175, 181

6.https://azbyka.ru/otechnik/Biblia/nagornaja-propoved/2

7. «Словарь символов» Надя Жюльен, «Урал LTD».−С. 347-348; 414; 101-102 ;427

8. Б.М.Козырев «Письма о Тютчеве» //http://archive.is/p037H  Материалы  о Фёдоре Тютчеве)//http://www.tyutchev.ru/t10.html//

9. Ф.И.Тютчев Полное собрание стихотворений. Том 1// Д.Д. Благой «Жизнь и творчество Тютчева». М.: «ТЕРРA»,1994.-С.24-25

10. Паола Волкова «Мост через бездну». Кн.1 –М.: Зебра Е, 2014. – С.42

11. https://moluch.ru/archive/117/32527/

12. https://azbyka.ru/biblia/in/?Mt.7:13&r

13. Блок А.Стихотворения. Поэмы/Сост. и вступит. ст. Л.Левиной.− Т.; Укитувчи, 1980. – С. 442

14. Есенин С. Стихотворения и поэмы./Вст. статья В.Г.Базанова. М., «Худож. лит.», Тб., «Сабчота Сакартвеле»,1975.- С. 202, 195, 136, 46